Иван Строд - В якутской тайге
В глубоких орбитах черного обмороженного лица красноармейца горят бойкие, живые глаза. Говорит он тихо, слова растягивает, но слушают его внимательно, затаив дыхание.
— От слабости темнело в глазах, подкашивались ноги. Два наших товарища совсем ослабли, не дошли верст пятнадцать до Петропавловского — свалились и замерзли на наших глазах. Помочь им не могли. А мы вот кое-как добрались к вам.
Всех троих героев хотели качать. Но их забинтованные лица, руки и изнуренный вид удержали бойцов от такого горячего выражения глубоких чувств признательности.
После этого я кратко информировал собрание о создавшемся положении, познакомил с задачей, которая стояла перед нами. В заключение, отметив необходимость действовать совместно и, следовательно, иметь единое командование, сообщил, что на собрании командиров мы решили вручить командование т. Дмитриеву.
После меня взял слово красноармеец из батальона.
— Товарищи, умереть дело нехитрое, — сказал он. — Но если нам придется сложить свои головы, то лучше в хорошем бою, и так, чтобы враг это почувствовал, чтобы наша гибель принесла пользу общему нашему делу и наибольший урон белым. А это во многом зависит от командира. Дмитриев — хороший товарищ, но как командир он себя не показал. Два раза мы наступали на Артемьева, и все без него — он оставался в деревне. Если бы он был с нами, все могло бы быть иначе. Поэтому я считаю, что командование надо передать Строду — он в Якутии пробыл больше, чем Дмитриев, лучше знает местные условия.
Из дальнейших выступлений становилось очевидным, что батальон требовал более решительного командования. Наконец единогласно было принято следующее предложение: Строд принимает командование сводным отрядом, Дмитриев будет начальником штаба, а военком батальона Кропачев — военкомом сводного отряда.
Все красноармейцы и командиры единодушно решили, если потребуется, пожертвовать собой, но задержать Пепеляева в Амге, нанести ему возможно большие потери, подорвать силы дружины как физически, так и морально и тем самым посильно выполнить свой революционный долг перед трудящимися. На этом собрание закончилось.
Начались сборы и подготовка к выступлению. Многие жители хотели бросить свои хозяйства и уйти с отрядом, и стоило немалого труда удержать их от этого шага. Но все же пять человек твердо решили последовать за нами.
Крестьяне по собственному почину добровольно отдали отряду всех годных лошадей.
— Берите, товарищи, чтобы белым не достались. Мы знаем, Советская власть не даст нам умереть с голоду и поможет засеять поля. Только бы белых прогнать, а там мы не пропадем. Себе несколько быков мы оставляем, хватит на всех — из лесу дровишек, а из Алдана воды привезти.
— И чего только белякам нужно? Крови мужицкой мало попили? Народ только разоряют, воронье проклятое! — возмущались крестьяне.
Лошади нам очень пригодились: первый эскадрон в 26 сабель теперь был на конях[2]. Разведка отряду была обеспечена.
В хлопотах незаметно прошел день. Вечером, в двадцать три часа; сводный отряд в двести восемьдесят два человека выступил из Петропавловского на Амгу.
Погода стояла теплая. Небо заволокло тучами. Падал небольшой снежок.
Скоро весь отряд втянулся в лес. Некоторое время из деревни доносился лай потревоженных собак, но и он постепенно замер. Отряд остался одиноким, как затерявшееся в водных просторах океана судно.
За исключением больных и первого эскадрона, все шли пешком. Двигались не останавливаясь до самого рассвета. За ночь сделали сорок верст. Остановились в местности Соордах. Поблизости должны были быть три юрты.
Вскоре вернулась разведка и сообщила, что юрты заняты противником, но численность его установить не удалось.
Быстро подготовились к бою. Решили юрты окружить. Два эскадрона и третья рота двинулись по чаще в обход справа. Первый эскадрон в конном строю обходил слева. Впереди — голая равнина. Первая рота рассыпалась в цепь и открыла огонь.
Противник залег несколькими цепями у юрт и стал отвечать. Но, видя, что их обходят, белые побежали уже после десятиминутной перестрелки.
Сомкнуть кольцо не успели, и враг проскочил.
В одной юрте оказались два пленных красноармейца. Они были захвачены белыми во время нападения из засады на отряд связи, высланный из Петропавловского в Амгу.
Это было очень кстати. Освобожденные рассказали, что в юртах стоял отряд Артемьева в сто человек и с ним два пепеляевских офицера. Все конные. Артемьев шел на Петропавловское, рассчитывая напасть на нас врасплох, а если неожиданный налет не удастся, то запереть наш гарнизон и задержать его до занятия Пепеляевым Якутска.
Нам нужно было как можно скорее подойти к Амге, но теперь этот путь преграждал отошедший в ту сторону отряд Артемьева. Дорога до Амги все время проходила тайгой. Было очевидно, что белые не преминут воспользоваться этим, чтобы на каждом шагу устраивать засады. Значит, будут стычки с засадами, появятся раненые, что еще больше отяготит отряд. Это совсем не входило в наши расчеты.
После занятия юрт красноармейцы не захотели даже выпить чаю, а сразу завалились спать. Бодрствовали только дежурная рота да караулы.
А в это время в штабе обсуждали создавшееся положение. Всем было ясно, что оставался только один выход: пойти по старой, давно заброшенной дороге. Правда, там совсем не было жилья, а отряд не имел фуража, красноармейцы одеты скверно. И все-таки это было единственно разумное решение.
Но следовало еще предусмотреть меры, чтобы ввести в заблуждение противника. Без этого при изменении маршрута мы только проиграем. Установив наш настоящий маршрут, конный отряд белых сможет быстро переброситься на ту же дорогу, чтобы и здесь изматывать нас засадами. Наш маневр удался бы, если бы мы смогли выиграть самое малое два дня. Значит, надо сделать так, будто мы возвращаемся назад.
Приняв решение, вызвали командиров рот и эскадронов, ознакомили их с намеченным планом, указав, что многое будет зависеть от красноармейцев. Это они должны внушить местным жителям мысль, что мы огорчены неудачей и вынуждены возвратиться для лучших сборов.
В двенадцать часов дня сделали подъем. Скоро бойцы знали, что от них требуется. Начались разговоры и ругань. Местные жители хотя и не говорили по-русски, но все понимали.
— Ишь ты, — сетовал красноармеец, — не приняли боя и удрали. Им только засады делать. Эх, если бы мы тоже были на конях, тогда другое дело!
— Что верно, то верно. Пеший конному не страшен, — поддержал разговор пулеметчик. — Но неужели наши командиры об этом не знали?
— Вот именно, что не знали, — авторитетно ответил взводный. — И все-таки невелика беда — прогулялись малость. Это не вредно, и так засиделись на одном месте. Да и не даром прошлись — узнали, сколько тут белых, и двух своих товарищей выручили. Сегодня же идем обратно в Петропавловское, а денька через три все на лошадей сядем, тогда и разговор с белыми будет иной.
Для того чтобы попасть на другую дорогу, нам нужно было возвратиться на семь верст назад, в сторону Петропавловского. Все получалось так, что у жителей не возникло никаких сомнений.
В два часа дня отряд оставил Соордах. На этот раз счастье нам сопутствовало. Скоро пошел снег. Он не переставал всю ночь, весь следующий день и полностью скрыл наши следы.
Как мы и предполагали, Артемьев, оставив Соордах, прошел пятнадцать верст в сторону Амги и сделал засаду. Безрезультатно прождав весь день, он решил, что мы остановились на дневку. Вечером он снял засаду и, оставив заставу человек из десяти, с остальным отрядом отошел еще на пять верст и там заночевал в трех юртах.
На следующий день еще до рассвета он вернулся на старое место и снова расположился в засаде. Прождал до обеда и только тогда выслал разведку в Соордах.
Жители сообщили разведчикам, что красные еще вчера вернулись в Петропавловское, чтобы собрать лошадей и уж тогда воевать. Полученные сведения разведка сообщила Артемьеву. Тот к вечеру со всем своим отрядом прибыл в Соордах, а ночью выступил на Петропавловское. Утром 10 февраля Артемьев занял Петропавловское.
Наш маневр удался. Отряд Артемьева уже остался позади нас больше чем на сто верст. К тому же сразу выступить он не мог — надо было дня два, чтобы дать отдых людям, лошадям, обеспечить продукты на долгий путь. А сейчас ему ничего не оставалось, как только послать срочное донесение Пепеляеву о том, что Петропавловский гарнизон прорвался и движется в сторону Амги.
Мы идем четвертые сутки. По нашему расчету, завтра будем у Амги. Сегодня не слышно песен, как в прошлые дни. Чумазые, прокопченные дымом костров лица бойцов сосредоточенны и серьезны, в глазах твердая решимость. Каждый понимает, что скоро должна произойти встреча, и тогда все неизвестное, давящее своей загадочностью, станет ясным. Каждый шаг вперед приближал к развязке.
