Юрий Корчевский - Танкист живет три боя. Дуэль с «Тиграми»
Павел вел свой танк третьим от головы колонны. Перед ним раскачивался на неровностях дороги танк с двумя желтыми крестиками на корме – опознавательным значком 6-й танковой дивизии. На самой башне, как и на танке Павла, был выведен белой краской порядковый номер танка. Все танки батальона были новые, еще не участвовавшие в боях, хотя все экипажи имели боевой опыт.
Шли на полной скорости. Из-под гусениц поднимались клубы пыли, и Павел немного увеличил дистанцию – кому охота глотать пыль? Да и врезаться в корму впереди идущего танка в условиях плохой видимости можно было запросто.
Через час хода передние танки встали – мост впереди был взорван партизанами. Командиры танков собрались у моста, обсуждая – что делать? И река-то – тьфу, можно сказать – ручей, но склоны берегов крутые, танку взобраться тяжело: гусеницы дерн срывают, а танк стоит на месте. На легком танке Т-I, годном лишь для разведки из-за пулеметного вооружения, командир батальона проехал по берегу вдоль реки и в километре от разрушенного моста нашел пологие склоны. Решили переправляться там.
Корпус «Пантеры» был хорошо приспособлен для форсирования небольших рек, люки закрывались плотно, имели резиновые уплотнители, моторный отсек был герметизирован. Для рек поглубже мог ставиться шнорхель – труба для подвода воздуха к мотору и экипажу. Правда, шнорхелей в батальоне никто не видел, представляли теоретически.
Первым, как и положено, шел танк командира роты, Павкин танк.
Он тронулся со второй передачи, дал газу, чтобы двигатель не заглох и в выхлопные трубы не затекла вода. Подняв фонтан брызг, танк вошел в воду, гоня перед собой волну. Павлу в перископ ничего не было видно, стекло было залито водой. Он даже не успел посмотреть на курсоуказатель, специально стоящий для таких случаев справа от приборного щитка.
«Пантера» задрала нос и вышла на берег. В траках застряли водоросли, ил.
Другие экипажи уже смело шли по разведанному пути. Однако задержка от расчетного времени была больше часа.
Они выбрались на шоссе и прибавили ходу. Скорость движения колонны сдерживали лишь устаревшие Т-I и гусеничные бронетранспортеры с пехотой. А за батальоном шла еще рота самоходок «Хетцер». Та еще штучка была: очень низкая и малозаметная на поле боя, с мощной пушкой, прозванная немцами «кабаном» за характерную броневую маску пушки.
Еще через час хода они остановились на заправку. На обочине дороги стояло четыре бензовоза, танки заправляли в первую очередь – бензиновые двигатели были очень прожорливыми. Полного бака «Пантере» хватало всего на 260 км хода по шоссе, а по пересеченной местности – еще меньше.
На заправке экипажи прислушивались к отдаленным раскатам. Похоже было на гром, но это были пушки. Огонь был массированным, но довольно далеко.
– Километров пятнадцать-двадцать, – заявил Гюнтер, заряжающий.
– Похоже, – сказал командир танка – он же командир роты, – скоро сами все увидим.
Батальон прибыл к месту сосредоточения, но поступил новый приказ, и танковые роты передали пехотным полкам для их усиления. Командир танкового батальона был зол. От батальона ничего не осталось, руководить им было невозможно. Батальон в сборе, да с пехотной поддержкой представлял собой грозный боевой кулак. Разрозненные роты в бою сами нуждались в поддержке самоходчиков.
У немцев была излюбленная тактика – «колокол». Это было боевое построение машин на поле боя. Впереди становились в линию два-три «Тигра», а далее, слева и справа от центра, плавными дугами – «Пантеры» или Т-IV, основные боевые лошадки. за неимением «Тигров», которые могли бы взломать любую оборону, ставились «Пантеры».
Но сейчас такой боевой порядок стал невозможным. Терялось танковое преимущество – натиск и огонь.
Внезапно справа мелькнули огненные кометы, и раздалось несколько мощных взрывов.
– Все из машины! – скомандовал командир.
Быстро выбравшись, танкисты улеглись в воронку. Это были знаменитые «катюши», прозванные немцами «сталинскими органами».
Павел впервые наблюдал вблизи устрашающую боевую работу «катюш». Ужас! Попавшее под огонь подразделение просто перестало существовать.
Налет прекратился, и экипажи заняли места в боевых машинах. Еще четверть часа хода, и танки прибыли на место.
Командир роты сам определил для экипажей позиции. Танк командира занял место небольшой возвышенности. Танкисты принялись маскировать танки срезанными ветвями, маскировочной сетью. В искусстве маскировки немцы были умельцами, они придавали скрытности большое значение.
Едва успели завершить работу, как русские пошли в атаку. Молча, без артподготовки, на передовые позиции немцев бежали цепи русских пехотинцев.
Танкисты без команды огня не открывали, вполне хватало винтовочно-пулеметного огня своей пехоты. Для танкистов пехота была слишком мелкой целью, чтобы демаскировать, обнаруживать себя.
Атака русских захлебнулась, и они отошли на свои позиции.
Но бой только начинался. По немецким окопам ударила русская артиллерия. Сначала гаубицы 122 мм – их снаряды давали большие, мощные по разрушительной силе взрывы. Передовая затянулась пылью и дымом.
Потом в дело вступили полковые 76-миллиметровые пушки. Разрывы стали поменьше, но попадания точнее. Еще бы, полковые пушки били прямой наводкой, а Россия всегда славилась умением своих пушкарей.
Когда стихли разрывы от снарядов, следом за пушками раздался вой падающих мин. В дело вступили минометы. Они разрушали то, что не смогли разрушить пушки. При стрельбе из минометов мина летит круто вверх, а потом падает вниз, на цель. Пушечный снаряд может разрушить ДОТ, ДзОТ, пулеметное гнездо – но не блиндаж, землянку или окоп. А вот миномет легко это сделает. Падая сверху, она пробивает накат из бревен и разносит блиндаж в клочья – вместе с находящимися там солдатами.
Немцы не выдержали массированного огня и стали убегать с передовой. Пехотные командиры останавливали бегущих, заставляли вернуться в траншеи и окопы.
Артиллерийский и минометный обстрелы к тому времени закончились. Русские повторили атаку, встречая лишь жиденький ответный огонь уцелевших немецких пехотинцев.
Пытаясь поддержать свою пехоту, открыли стрельбу осколочными снарядами самоходные установки «Хетцер». Русская пехота залегла, но и самоходки выявили свое местонахождение. По ним открыла огонь русская артиллерия. Две самоходки из четырех загорелись, пуская в небо черный дым.
«Пантеры» пока ничем себя не выдали. Они стояли необнаруженные, дожидаясь своего часа. И час этот пробил, когда в атаку на немецкие позиции пошли русские «тридцатьчетверки».
Командир роты приказал по рации подпустить Т-34 поближе и открыть огонь на поражение.
Павел все это слышал и сидел как на иголках. Что делать? Он надеялся, что «Пантеры» пойдут в атаку на позиции советских войск, и когда его машина окажется на нейтральной территории, он сможет заглушить двигатель, а еще лучше – загнать танк в глубокую воронку или ров и сбежать. Дело в том, что мотор через карданную передачу приводит в действие гидронасос для поворота башни и выполнения других функций. И если Павел заглушит его, поворачивать башню танка и вести прицельный огонь станет невозможно. У лобового пулемета сектор обстрела невелик, и, держась немного в стороне, можно избежать обстрела со стороны экипажа. Скорее всего придется решаться на крайний шаг.
Павел заранее обдумывал все варианты. Вот и сегодня утром, прежде чем завести двигатель, он загнал патрон в ствол личного «вальтера», придерживая пальцем курок, спустил его и сунул пистолет в кобуру. Теперь стоит выхватить его из кобуры – и можно стрелять, ведь «вальтер» Р-38 в отличие от «парабеллума» имел самовзвод. Расстреляв членов экипажа, Павел планировал на танке перебраться через немецкие позиции и доехать на нем до своих. Но это был вариант на крайний случай. Потому что он понимал: увидев немецкий танк, идущий на советские позиции, наши откроют огонь, и совсем не исключено, что они его подобьют. Да и немцы, увидев, что с «Пантерой» что-то неладное, могут выстрелить вдогонку. А кормовая броня тонкая, подобьют, как пить дать.
Погибать бестолково, когда наши уже совсем рядом, Павел не собирался и решил немного выждать. Он наблюдал в перископ за атакой наших танков. Двигатель «Пантеры» работал, наполняя корпус гулом.
Приглушенный броней и шлемофоном, над головой грохнул выстрел пушки. Хоть на «Пантере» и стояла система продувки ствола, все равно запахло кисловатым запахом сгоревшего пороха.
В перископ Павел увидел, как вспыхнула «тридцатьчетверка». Остальные «Пантеры» тоже открыли огонь. Дистанция была слишком мала, чтобы промахнуться – метров семьсот-восемьсот. Несколько минут – и на поле боя уже горят пять советских танков. Остальные, наткнувшись на сильный огонь, слегка сдали назад и, укрываясь за горящими машинами, стали выцеливать невидимого пока противника. Одна из «Пантер» выстрелила, обнаружив себя вспышкой огня и взметнувшейся перед дульным тормозом пылью. Тут же две «тридцатьчетверки» начали бить по ней бронебойными снарядами, а еще одна стала заходить со стороны, явно намереваясь выстрелить в борт.
