Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16 (СИ) - Кронин Арчибальд Джозеф
Пока они стояли в дверях, внезапный порыв ветра струями дождя ударил в окна. Пол вздрогнул и чуть не расплакался, как дитя, при мысли о том, какая сырость и холод ждали его на улице. Отвернувшись, чтобы Лена не заметила судороги, пробежавшей по его лицу, он вошел в комнату и закрыл за собою дверь.
Глава 4
В комнате было уже светло, когда Пол проснулся. Несколько минут он лежал не шевелясь, стараясь понять, где он и что с ним, затем, услышав шаги за дверью, встал, быстро оделся и вышел в кухню. Лена уже приготовила завтрак и накрывала на стол. При его появлении она смешалась, краска густой волной залила ее лицо и шею. Она почти не спала эту ночь, думая о Поле, который наконец-то был так близко от нее, и в то же время упрекала себя за вольность, которую позволила себе в отсутствие хозяйки. И все же, как ни затруднительно было ее положение, интуитивно она чувствовала, что любой ценой должна удержать Пола здесь, вдали от улицы, ну хотя бы до возвращения миссис Хэнли. Она налила кофе, поставила перед ним яйцо и поджаренный хлеб и смотрела, как он ест. Он был молчалив, и она тоже считала уместнее не тратить лишних слов. Позавтракав, Лена без дальнейших разговоров, словно его пребывание здесь было чем-то само собой разумеющимся, ушла в «Бонанзу».
После ухода Лены Пол вернулся в свою комнату и, охваченный бесконечной усталостью, пробыл там почти все утро. Наконец-то после стольких мытарств у него появилась крыша над головой, позволявшая на какое-то время ощущать себя в безопасности, и он принялся размышлять.
Очутившись вне злополучных Арок, прилично одетый, сытый, он почувствовал, что мужество возвращается к нему, мозг его работал яснее, и он решил, что должен в конце концов собраться с духом и пойти к мистеру Освальду домой.
Ровно в четыре часа он вышел на улицу. До Порлок-Хилла путь был неблизкий, и ему пришлось несколько раз присаживаться на скамейку, пока он шел через парк. И все-таки приблизительно через час он уже добрался до мест, которых так долго избегал. Намереваясь пересечь Порлок-авеню, он столкнулся на углу с человеком, который в начинавшихся сумерках с любопытством поглядел на него, прошел мимо, потом вдруг остановился, повернул и зашагал обратно. То был Джек, официант из паба «Королевский дуб».
– Никак это вы? – не без удивления воскликнул Джек и добавил: – У меня есть кое-что для вас.
Его слова не вывели Пола из апатии. Он стоял и вяло смотрел, как тот рылся в своем потертом бумажнике.
– Ага, вот оно! – воскликнул Джек. – Я его таскаю с собой уже добрых две недели. Луиза Бёрт просила передать вам это письмо.
Тусклый взгляд Пола остановился на грязном конверте, который Джек достал из бумажника, и кровь вдруг быстрее побежала по его жилам. Он протянул руку и взял письмо. Теперь Джек с еще большим любопытством смотрел на него:
– Нельзя сказать, чтобы вы часто к нам заглядывали.
– Да, – ответил Пол. – Не часто.
– Плохи дела, а?
– Да нет, все в порядке. – Пол говорил машинально, не сводя глаз с конверта, и странное предчувствие вдруг шевельнулось в нем.
Наступило молчание. Джек переминался с ноги на ногу.
– Ладно, – наконец произнес он, – мне пора. Всего наилучшего.
Он опять бросил испытующий взгляд на Пола, пожал плечами и зашагал вниз по улице. Когда он скрылся из виду, Пол еще некоторое время постоял неподвижно в унылых сумерках. Несколько раз он провел языком по пересохшим губам. Потом, зажав в руке измятое письмо, торопливо пошел к ближайшему фонарю и вскрыл конверт. В неровном свете фонаря он прочитал:
Дорогой мистер красавчик!
Ты, видно, хотел из меня дуру сделать, мне теперь на тебя глаза раскрыли, так вот я тебя извещаю, заруби себе это на носу, что я выхожу замуж, по-правдашнему, в церкви, и не нуждаюсь больше в твоих ухаживаниях и в том, чего ты мне наобещал, благородный такой сэр. Мистер Освальд об нас позаботился и устроил, что мы с мужем в том месяце поедем в Новую Зеландию, точь-в-точь как он сделал и для моего друга Эда Коллинза, который был здесь до меня, я его, понятное дело, разыщу, когда приеду. Так что я теперь жить буду в новой стране, в довольстве и в роскоши. Воображаю, до чего ты разозлишься!
Разочарованный Пол медленно оторвал взор от письма. В конце концов все оказалось сущей ерундой. И тем не менее странные мысли зароились в его мозгу. Полу казалось, что он парит в сумеречном свете между иллюзией и действительностью. Улица, мягко покачиваясь, уплывала куда-то вдаль. В ушах у него гудело и жужжало. И тут, словно его дух, спавший последнее время, отдохнув, снова набрался сил, все вокруг залил яркий свет. Завеса медленно раздвинулась.
Приподняв одно плечо, протянув руку к колеблемому ветром огоньку, Пол стоял и перечитывал письмо, злобное, дурацкое, насквозь пропитанное дешевым тщеславием обиженного судьбой существа. И одна фраза – насущно важная, исполненная страшного значения – выступала из него, словно начертанная огненными литерами: «…моего друга Эда Коллинза… здесь до меня…» Лицо Пола в полутьме улицы окаменело, застыло. Но глаза его сверкали, и жилки на висках учащенно бились.
Как же он раньше не подумал об этом? Хотя мозг его продолжал лихорадочно работать, он пытался успокоиться, пытался собрать воедино обрывки смутных мыслей. Луиза Бёрт двенадцать лет прослужила у Освальдов – факт сам по себе хотя и примечательный, однако ничего не доказывающий. Но этот же факт становится исключительно важным, если сопоставить его с тем, что вместе с Бёрт в доме Освальдов работал Эдвард Коллинз.
Да! Да! Как же случилось, что оба главных свидетеля по делу Мэтри оказались на службе в семье Освальд? Возможно, все объясняется филантропией. Но своеобразное все-таки добросердечие у этих Освальдов: женить своих слуг, а затем сплавлять их на край света. Нервы Пола были натянуты до предела, и его внутреннему взору вдруг представился Енох Освальд – высокий, с массивной головой, ушедшей в высокие, угловатые плечи, с темными глазами, благожелательно смотрящими из-под седых бровей. Неужели этот добрый человек может быть каким-либо образом причастен к делу Мэтри?
Почему так случилось, Пол сам не знал, но в этот миг он весь был поглощен одним из ряда вон выходящим воспоминанием – о голосе человека, разговаривавшего с Альбертом Прасти на темной лестничной площадке в тот день после снежной бури, о голосе хозяина дома на Ошо-стрит.
Как луч света среди тьмы, поразила Пола новая мысль. Он выпрямился, волнение его возрастало. Сегодня четверг – день, когда табачная лавка закрывается рано. Значит, Прасти почти наверняка дома. Сейчас около пяти часов. Пол инстинктивно расправил плечи и, не обращая внимания на дождь, двинулся в путь.
Глава 5
Двадцать минут спустя Пол уже стучал в дверь на втором этаже дома номер пятьдесят два по Ошо-стрит. Сначала никто не отзывался, но, когда он постучал вторично, из прорезанной в двери щелки для писем послышался голос Прасти:
– Кто там? Я никого не принимаю.
Пол быстро наклонился, чтобы Прасти мог увидеть его.
– У меня приступ астмы, – пожаловался Прасти. – И я только что лег. Приходите завтра.
– Нет-нет… Я должен сейчас же переговорить с вами… должен.
Пол решил не отступать, так что Прасти наконец, ворча, открыл дверь и впустил его в прихожую, жарко натопленную, пропитанную едким запахом жженого страмония. Прасти был без пиджака, в штанах и рубашке. Глядя на Пола, он тяжело, спазматически дышал, щеки у него побагровели, лицо приняло сердитое выражение.
– Какого черта вам надо?!
– Я не задержу вас и минуту, – торопливо сказал Пол. – Я только хотел спросить вас… – У него вдруг пересохло во рту. – Кто хозяин этого дома?
В тесной и слишком сильно натопленной прихожей тяжелое дыхание Прасти вдруг прервалось от удивления. Он уставился на посетителя:
