Почетные арийки - Роже Дамьен
Деревенский образ охотника и его суровые будни резко контрастировали с повседневной жизнью светской дамы. Во время сезона дважды в неделю все члены команды собирались на один и тот же ритуал. День начинался в охотничьем клубе при отеле «Дю Гран Серф» недалеко от Шантийи, в ресторане которого для них был выделен отдельный зал. Для поддержания сил охотникам подавали сытные блюда местной кухни. В то время как остальные гости отеля лишь перекусывали сладкими пирожками, участники наслаждались дымящимся рагу из баранины, запивая его местным красным вином. Я представляю себе Марию-Луизу в темно-синем костюме с обшитыми шнуром бархатным воротником и карманами, сидящую во главе стола, за которым собрались в основном мужчины, под охотничьими трофеями и гравюрами с изображением животных. Теперь можно начинать охоту. Многие черты, манеры и действия, присущие охотнику, а тем более главе команды, кажутся мне мужскими. Вероятно, Марии-Луизе было непросто взять на себя эту роль. Тем более что она, будучи первой женщиной во главе команды, не имела примеров для подражания. Физическая форма Марии-Луизы меня тоже поражает — в пятьдесят лет ей хватало сил для долгих поездок по лесу в неудобном женском седле. Наконец, на черты ее характера проливает свет и жестокость, присущая этому виду охоты, который в наше время вызывает множество споров и критики. Добычу преследовали, пока она не выбивалась из сил, после чего подавался сигнал к расправе. Животное убивали кинжалом или рогатиной. Лучшие части туши забирали охотники, а внутренности бросали стае, и их, еще дымящиеся, пожирали собаки. Определенно, Мария-Луиза не переставала меня удивлять. Собранная мной информация, придавая ее характеру дополнительную глубину, вырисовывала очертания куда более целеустремленной и сложной личности, чем я предполагал.
Берлин, ноябрь 1937 года. В машине, везущей их с мужем в Берлинскую государственную оперу, Мария-Луиза листала программу праздничных мероприятий: церемония открытия, посещение выставочных павильонов, лекции о немецких охотничьих традициях, торжественный ужин и бал в Шарлоттенсбургском дворце и, наконец, традиционное празднование Дня святого Губерта в лесу Груневальд. Следующие несколько дней обещали быть насыщенными. Накануне багаж супругов Шасслу-Лоба был доставлен в номер люкс элегантного отеля «Адлон», расположенного напротив Бранденбургских ворот. В большом зале отеля, украшенном огромными мраморными колоннами, они встретились с другими французами, приехавшими на выставку. Первый день в отеле дал им возможность восстановить силы после утомительного четырнадцатичасового путешествия на поезде с Восточного вокзала. В тот вечер начинались праздничные мероприятия. На улицах столицы немцы проявляли удивительное гостеприимство и большую учтивость по отношению к иностранцам. Эпицентром торжеств стал бульвар Унтер-ден-Линден, где располагались официальные здания и посольства. Сейчас этот район напоминал гудящий улей, и эту атмосферу еще больше усиливали непрекращающиеся гудки такси, возвещавшие о прибытии иностранных делегаций и гостей.
По инициативе министра Геринга все иностранные делегации были приглашены на оперу «Вольный стрелок» Карла Марии фон Вебера. Мария-Луиза надела длинное шелковое платье, поверх которого набросила шубу из чернобурой лисицы. Сомнения, терзавшие ее перед поездкой, постепенно уступили место относительному спокойствию. Теперь, когда она оказалась в Берлине, ей не терпелось принять участие в различных мероприятиях.
— Прекрасный наряд, — отметил Луи. — Франция может вами гордиться.
Мария-Луиза не привыкла к комплиментам, особенно по поводу своей внешности или одежды. Она смущенно улыбнулась, обрадованная поддержкой мужа. Луи на свой лад пытался ее успокоить, заверить, что все будет хорошо. Такси остановилось перед зданием в неоклассическом стиле с величественным портиком. Они подъехали к оперному театру. По парадной лестнице ко входу торопливо поднимались гости в костюмах и вечерних платьях. Луи взглянул на часы — представление вот-вот должно было начаться. Семья Шасслу-Лоба заняла свои места на втором балконе вместе с другими членами французской делегации. Отсюда было удобно наблюдать за происходящим не только на сцене, но и в зале. Мария-Луиза впервые увидела организатора и руководителя этой выставки Германа Геринга, который приветствовал публику из правительственной ложи. Наряду со многими другими званиями главнокомандующий люфтваффе и министр авиации стал также рейхсегермейстером — главным егерем рейха. В тот вечер места рядом с ним занимали наследные принцы Дании. Мария-Луиза не была большой ценительницей оперного искусства, но этот спектакль ее заинтересовал. Темы таинственной, зачарованной природы, магии и охоты, которые затрагивались в пьесе, увлекли ее. Прислонившись к перилам, она наблюдала за представлением через элегантный золотой лорнет, а в перерывах между сценами время от времени бросала взгляд в сторону почетной ложи. Под бархатным балдахином бегали причудливые тени, порожденные освещением и декорациями. Преображенное этим фантасмагорическим светом, лицо главного егеря рейха приобрело странный вид. Его худое лицо при плотном телосложении казалось вылепленным из воска. Претенциозная внешность и безупречная одежда говорили о том, что он самым тщательным образом заботится о своей персоне. Было что-то женственное в его поджатых губах и тонких, почти невидимых бровях. Что за человек скрывался за этими ледяными голубыми глазами? Мария-Луиза сразу подумала об эмоциональной и, возможно, жестокой натуре. В этот самый момент рейхс-егермейстер взглянул прямо на нее, пронзив ее стальным взглядом. По лицу военного скользнула едва заметная улыбка. Мария-Луиза тут же отвернулась. Она попыталась вновь сосредоточиться на пьесе, но ее охватил ужас, мешавший понять, что происходит на сцене. Когда спектакль закончился и в зале снова зажегся свет, Луи заметил, что она необычайно бледна. Сказывалась усталость с дороги или ей нехорошо от духоты в зрительном зале? Поскольку Мария-Луиза ни словом не обмолвилась о своем внутреннем смятении, Луи решил, что лучше не посещать фуршет и немедленно вернуться в отель, чтобы отдохнуть.
На следующее утро Мария-Луиза вновь обрела свою обычную бодрость и была готова присутствовать на официальной церемонии открытия Международной охотничьей выставки. Красные знамена со свастикой, барабанная дробь, стук ладонями о приклады — эта охотничья олимпиада стала продолжением Олимпийских игр, которые годом ранее национал-социалистический режим организовал в столице рейха. Геринг предстал перед собравшимися в необычном охотничьем костюме и с присущей ему помпезностью занял свое место на помосте, рядом с огромной бронзовой скульптурой оленя, установленной на каменном основании. В наступившей торжественной тишине Мария-Луиза стояла среди огромной толпы рядом с мужем и другими членами французской делегации, готовясь слушать выступления официальных лиц — в соответствии с программой мероприятия они будут поочередно подниматься на трибуну, чтобы произнести речь на немецком, французском, итальянском и английском языках. Плотный, упорядоченный людской поток выглядел впечатляюще. По какой-то неясной причине Мария-Луиза чувствовала себя неуютно перед этой группой немецких офицеров в форме. Вскоре ощущение, которое она испытала накануне в опере, вернулось к ней, став еще более гнетущим.
Несколькими часами ранее произошло нечто, вызвавшее у нее глубокое потрясение, хоть она и пыталась убедить себя в незначительности этого события. У входа в ресторан, где подавали завтрак, она рассматривала стойку с туристической информацией. Там, среди вороха буклетов, ей на глаза попались официальные листовки со свастикой. Мария-Луиза знала немецкий язык достаточно, чтобы понять, о чем в них говорилось: «Не делайте покупок в еврейских магазинах и универмагах, не обращайтесь к еврейским адвокатам, избегайте еврейских врачей. Покажите евреям, что они не могут безнаказанно осквернять Германию и порочить ее честь. Каждый, кто выступит против этого призыва, тем самым подтвердит, что он на стороне врагов Германии». Охваченная стыдом, она поспешно прикрыла эту гнусную пропаганду рекламными брошюрами и, ни словом не обмолвившись о своей находке, заняла место за столиком рядом с мужем. И вот теперь она оказалась лицом к лицу с этой человеческой массой, которая в едином порыве вытянула руки в сторону официальной трибуны, в то время как тишину первых минут разорвали возгласы «Хайль!».
