Лео Кесслер - Прорыв из Сталинграда
— Штурмбаннфюрер, я назначаю вас командовать антипартизанской операцией. Выделяю вам роту пехотинцев на полугусеничных бронетранспортерах. Ваша задача: обеспечивать боевое охранение основной колонне «Вотана» на глубину в полкилометра с обеих сторон. Радиообмен между мной и вами должен быть сведен к минимуму. Я не желаю, чтобы русские — равно как и наши собственные коллеги-немцы — смогли определить истинное местоположение батальона, прислушиваясь к разговорам в эфире.
Фон Доденбург кивнул в знак того, что понимает все и согласен.
— А вы поведете основную колонну, господин штандартенфюрер?
— Да, именно так, фон Доденбург. Мы должны соединиться в районе восточнее Калача. Полагаю, что в такую погоду потребуется не меньше суток, чтобы добраться до этой точки. Если бы я был религиозным человеком и верил в Бога, то сейчас истово молился бы о том, чтобы мы больше не потеряли на этом пути ни одного танка и чтобы иваны, которые обычно реагируют на все не очень быстро, промедлили, насколько это возможно, прежде чем напасть на нас. Вот всё, фон Доденбург. Могу лишь пожелать вам удачи.
Куно вытянулся во фрунт.
— Благодарю вас, господин штандартенфюрер. Желаю вам того же.
Он отдал Стервятнику честь; затем, повернувшись, закричал:
— Обершарфюрер Шульце, хватит набивать свою утробу! У меня есть для тебя задание.
Шульце деланно застонал:
— Боже, неужели во всем свете не найдется места, где бедный солдат смог бы спокойно провести хотя бы несколько минут?
Но, несмотря на все свои стоны, он тут же рысью побежал к фон Доденбургу. Шульце был предан штурмбаннфюреру, который, в отличие от самого Стервятника и многих других офицеров, никогда зря не подставлял своих солдат под пули, заботясь об их жизнях точно так же, как и о своей собственной. Добежав до фон Доденбурга, Шульце вытянулся по стойке «смирно» и рявкнул:
— Обершарфюрер Шульце по вашему приказанию прибыл!
— Засунь все эти формальности себе в задницу, парень, — скривился фон Доденбург. Он прекрасно знал, что на самом деле Шульце не испытывает никакого почтения ни к армейским уставам, ни к дисциплине. — Дуй немедленно к гауптштурмфюреру Гискесу и скажи тому, чтобы его рота была готова выступить через десять минут. Возьми с собой Матца. Нам поручено обеспечивать боевое охранение «Вотана» с обоих флангов.
Шульце возвел очи к небу.
— И да возблагодарим Господа за все, что нам предстоит испытать, — произнес он самым смиренным тоном, что совсем не вязалось с его бандитской рожей.
Взбешенный его паясничаньем, фон Доденбург замахнулся на гамбуржца кулаком. Шульце тут же побежал выполнять его приказ.
* * *Кружившийся в небе в пятистах метрах от этого места гауптштурмфюрер Больдт увидел в узком просвете среди облаков полыхающий красный факел. Это был горящий немецкий «Тигр». Больдт знал, что в той части Сталинградского котла не должно было находиться никаких немецких войск. Значит… Он уже потянулся было к микрофону, чтобы сообщить о том, что обнаружил следы батальона СС «Вотан», но в последний момент передумал.
— Если вы действительно находитесь где-то здесь, несчастные, — негромко произнес он, — то будет справедливым дать вам небольшой шанс. И не набрасываться на вас раньше времени.
Он развернул самолет, и пламя от горящего танка скрылось из глаз.
На какое-то время «Вотан» оказался в безопасности. Но сколько это могло продолжаться?
Часть II.
ВЫРВАТЬСЯ ИЗ КОТЛА
Тот, кто сначала сражается, а затем убегает, может уцелеть и затем сражаться снова.
Старинная воинская мудростьГлава первая
Видимость была практически нулевой. Холодный ветер с неистовой силой задувал вдоль узкой проселочной дороги. Вдалеке виднелись крыши изб, на которых громоздились высокие сугробы снега, наметенные ветром. Ветер поднимал в воздух и беспрерывно гнал вперед все новые снежные хлопья. Снег хлестал по лицам людей, проникал во все щели и швы их одежды, заваливался в голенища сапог. Но бойцы «Вотана» были только рады тому, что снежная завеса была такой плотной. Она скрывала их от тех, кто хозяйничал сейчас в этой деревне. А в том, что в деревне кто-то есть, эсэсовцы уже убедились по дыму, который выходил из печных труб. Однако они не знали, кто именно это был — русские или немцы.
— Господин штурмбаннфюрер, разрешите сходить на разведку? — взмолился в конце концов Шульце. — Рано или поздно они все равно наткнутся на нас, но, если мы будем и дальше торчать здесь без движения, то, боюсь, у нас у всех просто замерзнут яйца.
— Хорошо, Шульце, — кивнул фон Доденбург. — Возьми с собой дюжину человек. Но будь предельно осторожен. Я не хочу лишних потерь, ясно?
— Не беспокойтесь, господин штурмбаннфюрер. — Шульце повернулся и ткнул пальцем в направлении Матца: — Ты, Матц, и ты, Клешня… ты тоже… и ты… — Он быстро отобрал тех, с кем собирался идти на разведку, и они двинулись в сторону деревни. Вскоре бойцы исчезли за пеленой пурги.
Фон Доденбург развернулся и, увязая в снегу, добрался до бронетранспортера, в котором находилась рация. Поманив к себе радиста, он приказал ему:
— Пошлешь штандартенфюреру Гейеру следующее сообщение: «Наткнулись на деревню, в которой кто-то есть. Проводим разведку». Отправишь высокоскоростной морзянкой. Не хочу, чтобы нас обнаружили раньше времени.
* * *Шульце, за которым в двух метрах следовал Матц, приблизился к окраине деревни. В центре деревни высилась церковь, которая, похоже, не использовалась на протяжении последних двадцати лет. «Но все так и должно быть, — подумал про себя обершарфюрер. — Ведь в Советской России религиозные службы запретили еще в двадцатые годы».
Шульце поднял вверх нос и принюхался, точно дикий зверь. Вместе с печным дымом его ноздри уловили запах махорки. Курить ее могли только сами русские.
— Здесь, в деревне, находятся иваны, — шепнул он Матцу.
Затем Шульце надел на пальцы тяжелые кастеты, которые он с успехом использовал в Гамбурге еще до войны в многочисленных уличных драках. И вновь принюхался. Он колебался. То, что в деревне находились русские, было ясно. Ясно было и то, что это не были регулярные части, иначе были бы видны часовые. Но кто же тогда располагался в деревне? Обычные крестьяне — или партизаны? Или же эти люди, как это часто случалось в России, днем представали в облике обычных крестьян, а ночью превращались в грозных партизан?
Заметив его колебания, Матц прошептал, точно прочитав все мысли Шульце:
— Это можно выяснить лишь одним путем, приятель. Только вломившись в одну из изб и поглядев, кто там находится.
Шульце кивнул:
— Правильно. — Он посмотрел на Матца, на остальных, и выдохнул: — Считаю до трех. Раз… два… три!
На счет «три» он распахнул дверь, и они вломились вовнутрь.
Вскрикнула какая-то женщина. С печи скатился спавший на ней старик с длинной белой бородой. Другой старик, находившийся в избе, схватил топор и угрожающе занес его над головой. Но увидев здоровенного Шульце, он почел за лучшее бросить его на пол.
Матц и Шульце быстро оглядели бедную избу, но не увидели никакого оружия. А два старика были слишком пожилыми, чтобы сражаться вместе с партизанами.
— Черт, какая же это бедная изба, — проронил Матц. — У них здесь нет даже ночного горшка.
— Что такое? — прокаркала наконец старуха, глядя на них.
— Мы — немцы. — Шульце изобразил улыбку. — Где партизаны?
Старик покачал головой:
— Нихт партизаны.
Шульце закусил нижнюю губу. Он подумал, что эти трое были слишком перепуганы, чтобы врать ему. Но, с другой стороны, обершарфюрер уже успел достаточно хорошо узнать русских. Им приходилось все время врать, врать на протяжении всей их истории — сначала татарам, потом царским властям, затем коммунистам, чтобы спасти свою шкуру…
— Матц, — наконец решил он, — присматривай за ними. А я осмотрю следующую избу. Понятно?
— Да, — кивнул роттенфюрер.
Шульце выскочил наружу. Он видел, что бойцы «Вотана» окружили остальные избы. «Пусть они осмотрят жилища, — подумал он. — А я пойду посмотрю, что там делается в церкви».
Гамбуржец подошел к старому храму. На его стенах облупилась краска, куски обветшавшей штукатурки наполовину обвалились. Однако по человеческим голосам, смутно доносившимся изнутри церкви, Шульце понял, что там кто-то есть. Удивительно, но изнутри доносился еще и отчетливый аромат жареного мяса. Все это было очень странно для деревни, избы которой были такими бедными. Увидев, что вход в церковь открыт, Шульце опустился на четвереньки и осторожно пробрался вовнутрь.
Внутри находилась группа пьяных немецких солдат. Прямо на полу был разожжен костер. Над ним на самодельном вертеле висел поросенок, с него стекали ароматные капли жира и шипели на раскаленных углях. Пораженный Шульце уставился на эту странную группу, не в силах понять, что тут происходит. Все солдаты были в военной форме германской армии. Но вид у них все равно был какой-то странный. Хорошенько приглядевшись, Шульце наконец понял, в чем дело. С их пилоток и фуражек были содраны значки с орлом и со свастикой. У них также не было погон.
