Павел Яковенко - Снайпер
А сутки через трое — это здорово. Значит, времени у меня будет достаточно на занятия.
Да, забыл, к зарплате еще паек мясной положен. Так что все неплохо получилось".
Глава 12
Сергей Ерохин не стал отправлять письмо с повесткой. Он посмотрел адрес Воробьевой И.Н. в протоколе и обнаружил, что вполне может вручить ей повестку лично, когда будет возвращаться с работы, благо, было по пути.
Поэтому в шесть часов вечера Сергей постучал в калитку старого деревянного забора по улице Дачной. Неказистый вид дома несколько смутил его, но только на мгновение. Оперативный работник ничему не должен удивляться. Может быть, у подозреваемого снаружи развалина, а под ней подземный этаж с евроремонтом, компьютерами и сотовой связью. Он почти засмеялся, когда представил себе эту картину.
На стук громко забрехал дворовый кобель, и из дома безбоязненно вышла девчонка.
Пока она подходила к калитке, Ерохин ухитрился забыть, зачем он пришел сюда, и даже, кажется, открыл рот. Девчонка подошла к забору, встряхнула пшеничными волосами, и недобро посмотрела на посетителя:
— Что вам нужно?
Ерохин молчал, и довольно бесцеремонно осматривал девчонку сверху — вниз и снизу — вверх. Она тоже молчала, и спокойно смотрела Ерохину в лицо.
— Вы маньяк? — наконец, спросила она.
Ерохин опешил:
— Почему?!
— А что ж вы так меня рассматриваете: на мне узоров нет!
— Такая красивая девочка, а так грубо разговаривает.
— Ладно. Вы чего пришли?
— Мать дома?
— Нет.
— Тогда ты распишись. Я вам повестку принес. К следователю.
— Так вы из милиции?
— Да. Я следователь. Получай повестку и расписывайся.
Девчонка сразу же стала серьезной и недовольной. Она со злобой расписалась, забрала бумажку, молча развернулась и пошла в дом. Сергей крикнул ей вдогонку:
— Красавица? Как тебя зовут?
Она даже не обернулась.
Ерохин отправился домой. Он смотрел на людей, на дома, но никого не видел. Перед его лицом стояли темные блестящие глаза и взмах густых пшеничных волос.
Первый допрос Ирины Николаевны сам Ерохин и проводил. Но в отличие от своей обычной манеры, очень большое внимание он уделил выяснению семейного положения подозреваемой. Ерохин даже выяснил, в какой школе учатся дети, как их зовут, и какой у них возраст.
Закончив затянувшуюся предварительную часть, следователь приступил к основным вопросам. Особенно его интересовал источник поступления фальсифицированной водки в распоряжение предпринимателя Воробьевой. Ирине Николаевне скрывать, в общем, было нечего. Она и на самом деле не знала поставщика: ни его самого, ни где его искать.
Но Ерохин не верил в это. Он убеждал, потом угрожал; и все-таки ничего не добился. Устав от бесплодного разговора, следователь бегло просмотрел протокол, и решил, что для первого раза достаточно. Теперь ему требовалось посоветоваться с Плотником, а если повезет, то и передать ему это паршивое дело.
Главного для себя он добился: узнал, как зовут и где искать ту девчонку, из-за которой он проворочался целую ночь, когда фантазии, обуревавшие его, не давали ему спать. Воспроизвести их публично он не согласился бы ни под каким видом. Но вы можете сами догадаться, какие фантазии бывают у молодого человека двадцати пяти лет отроду по ночам!
Сергей Ерохин посмотрел на часы — приближалось время обеда.
До этого долгожданного момента, воспользовавшись минутным отсутствием в кабинете Плотника, молодой следователь позвонил в школу, и узнал, когда сегодня заканчиваются уроки у 11 «Б». Выяснив это, он посмотрел в свой ежедневник, хмыкнул, и забарабанил пальцами по столу.
Вместо обеда Сергей отправился к Новопетровской средней школе. Прикинув направление, каким его пассия могла отправиться домой, он выбрал лавочку у ближайшего дома, и присел в ожидании. Это не было математическим расчетом: Оксана могла остаться в школе, могла пойти другой дорогой по какой-либо причине, пойти к подруге, в конце концов; короче, мало ли что. Но Ерохин верил в свою удачу. И она его не подвела.
Прозвенел звонок. Через пять минут из дверей школы густой струёй потек ручеек школьников. Потом он сильно поредел, но не прекращался. Ерохин сидел далеко, и не мог разглядеть выходящих, но терпеливо ждал. И вот в одной из девчоночьих стаек рассмотрел лицо, от которого у него вдруг забилось сердце. Во рту стало сухо, захотелось закурить, но курить он не стал. А поднялся со скамейки, состроил ироничное выражение лица, и двинулся к воротам школы.
Когда девичья стайка поравнялась с ним, он кашлянул, и негромко сказал:
— Оксана, можно тебя на минутку?
Оксана до того не обращала на молодого человека никакого внимания, поэтому его внезапное обращение сильно ее озадачило. Подружки захихикали и перекинулись с ней очень тихо парой фраз, которых Ерохин не слышал.
А спросили они у Оксанки вот что:
— Ксюха, это и есть твой?
— Нет… Это просто…знакомый.
Она не захотела сказать подругам, что это следователь: этого еще не хватало. Но и придумать что-то другое тоже не получилось. Поэтому она избрала промежуточный вариант.
— Вы девчонки, идите, я потом вас догоню.
Они пошли вперед, а Оксана медленно повернулась и осталась стоять на месте. Ерохин подошел к ней сам.
— Оксана, мы не могли бы прогуляться с вами до вашего дома?
Она изучающе посмотрела на молодого человека. Он был не слишком высок, но и не низок; серые глаза, русые волосы и обаятельная улыбка делали Сергея почти красивым. Фигура была подтянутой, а руки мощными. Его джинсовый костюм сидел на нем, как влитой. Оксана подумала, что он симпатичнее Сашки, несомненно, но это, естественно, ничего не значит.
— А зачем? — спросила она.
— Хочу с вами поговорить.
— У меня нет адвоката.
— Ну что вы, в самом деле! Зачем так? Я просто хочу поговорить с вами, не как следователь.
Тут Оксанка сделала ошибку, о которой потом не раз пожалела. Несомненно, врожденная женская интуиция сразу подсказала ей, зачем хочет проводить ее до дома это симпатичный парень. Но она подумала о той беде, в которой оказалась ее мать, она знала, что именно он ее допрашивал. И она подумала, что не будет ничего страшного, если поводить за нос этого парня, а он, может быть, вдруг, спустит это дело на тормозах. Ну что, право, нужно милиции от ее бедной матери, которой в жизни и так досталась не лучшая доля.
— Хорошо, пойдемте.
Сначала они шли молча: Ерохин не знал, с чего начать. Ничего путного не придумав, рванул с места в карьер.
— Оксана! Знаете что — вы мне очень нравитесь! Просто очень!
Оксанка засмеялась. И это подбодрило следователя. Он принялся рассказывать, что подумал, когда увидел ее в первый раз. Половину придумал, половину преувеличил, но в целом врал гладко, даже самому нравилось. Девчонка улыбалась, в семнадцать лет такая лесть действует как опиум, хочется слушать и слушать. И она слушала, хотя ни на минуту не забывала о своем Саше. Саше — Сашино, следователю — следователево.
Когда они подошли к ней домой, Сергей, за время пути заметно ободрившейся, осмелился попросить о вечернем свидании. Оксана нахмурилась, и наотрез отказалась.
Ерохин несколько растерялся, но быстро оправившись, спросил, можно ли провожать ее хотя бы из школы, днем. Оксана закусила губу, подумала, потом неопределенно кивнула:
— Приходите…
И очень быстро скрылась в доме.
Ерохин постоял, потом взглянул на циферблат часов, сделал большие глаза, чертыхнулся, и побежал на службу, по пути обдумывая, чем объяснять опоздание шефу.
Глава 13
В эту среду матери дома не было: она уехала в город к родственникам. Отец ушел в ночную смену. Саша сказал Оксанке, что сегодня у него внеплановое дежурство, попросили подменить заболевшего, и вечернее свидание отменил.
Когда он остался один, то тихо и аккуратно пробрался к тайнику, вытащил кейс, и также осторожно пробрался в дом.
Саша положил кейс на стол, сел рядом, и долго смотрел на чемодан задумчивым взглядом, пока он не превратился в бессмысленный. Тогда Саша встряхнулся, встал, щелкнул застежками, и опять впал в ступор. Очнувшись, он быстро собрал винтовку и нежно погладил ствол.
— Милая, ты раньше была в плохих, чужих руках. Ты покрыта кровью моих товарищей — это плохо. Но ты не виновата, бедненькая, виноват тот, кто тебя продал врагу…
Он снова надолго замолчал.
— Я исправлю это, маленькая, исправлю. Я очищу тебя от той грязи, что налипла на тебя. Я скоро все исправлю.
Саша смотрел на винтовку, и дрожь возбуждения волной прокатывалась по его напряженному телу. В эту минуту он забыл обо всем: об Оксанке, о родителях, вообще об окружающих. Весь мир слился для него в одну точку, в одно Божество — в Винтовку.
— Пора! — сказал он сам себе, быстро разложил все как было; накинул штормовку, выключил свет, и отправился к калитке, у которой стоял заранее приготовленный велосипед.
