Софья Черняк - Луч во тьме
Григорий застал Андрея в комнате Омшанской. Связной сидел возле рояля и одним пальцем подбирал какую-то незнакомую Кочубею мелодию. Увидев Кочубея, юноша смущенно оправдывался:
— Это я новую партизанскую песню вспоминаю… Анатолий просил передать, что партизаны найдены. Надо выслать к ним в отряд человека на связь. Через два дня он должен прибыть на 49-й километр к дорожному мастеру Питюхе, — и парень вынул из кармана истрепанный бумажный советский рубль.
Кочубей поднес деньги к коптилке. С краю надпись: «49. Мост. Коридор».
— С этим рублем пускай приходит к Питюхе, — объяснил юный связной.
…И вот Шешеня идет на связь в отряд. На 49-й километр Николай добрался лишь к утру.
Дорожный мастер Питюх — угловатый дядька в замусоленном брезентовом картузе ничем не напоминал подпольщика. Только глаза хитро моргнули, когда Николай подал ему смятый рубль с пометкой: «49. Мост. Коридор».
— Заходите! Перекусите и немного отдохнете, а потом — за дело, — сказал Юлиан Иванович и крикнул в хату. — Жена, налей-ка борща.
Через час они выехали. Конь бежал бодро. Юлиан Иванович молодецки посвистывал, размахивая кнутом, и поглядывал на Николая. Тот молча лежал на бричке. Он думал о том, как доберется до партизан, узнает о новостях на Большой земле, установит связь, возможно, с самим Ковпаком, о котором по стране слагаются легенды.
Вот уже поляна, мосточек… Дальнозоркий Юлиан увидел на фоне леса четырех всадников.
— Порядок! — воскликнул дорожный мастер и подхлестнул коня. — Веселее, Дружок!
Всадники, увидев бричку, на которой ехали Питюх и Шешеня, помчались навстречу.
— Кто такие?
— 49. Мост. Коридор, — произнес Питюх.
— Коридор хоть куда, далеко нас заведет! — ответил на пароль бородатый партизан с красной лентой на шапке, соскакивая с коня. За ним сошли на землю и остальные: среди них была молодая женщина, повязанная клетчатым платком.
— Товарищам из Киева привет! — шумели партизаны, пожимая руки Шешене и Питюхе.
— Ну, поехали, поговорим в лесу, — сказала молодуха.
Партизаны поскакали вперед, а им вслед покатился воз Питюхи. Маленький отряд направился в лес.
— Ого-го-го-о!.. — катилось по лесу эхо. Скорее, скорее туда, к островку советской земли, где не надо таиться, где можно носить красную ленту на папахе.
— Юлиан Иванович, дай мне вожжи, может, у меня Дружок быстрее побежит.
Шешеня не мог сидеть без дела. Скорее!
— Стой-й! — грозно раздалось из кустов, и Шешеня увидел дуло автомата, направленного на него.
— Свои, Витька! — крикнул бородач, и из кустов начали появляться партизаны.
А еще через полчаса Шешеня сидел в землянке и взволнованно рассказывал седому комиссару о Киеве, о партийном подполье, о зверствах фашистов.
В землянку ворвалась песня:
Ой, туманы мои, растуманы,
Ой, родные леса и луга!
Уходили в поход партизаны,
Уходили в поход на врага.
Это кто-то включил радио. Москва! Ее голос в партизанской землянке…
— Не слышал еще этой песни? — спросил молодой партизан у Шешени и стал подпевать:
Повстречали — огнем угощали,
Навсегда уложили в лесу
За великие наши печали,
За горячую нашу слезу…
Пели все, кто был в землянке, пели с чувством, вспоминая о своих друзьях, которые полегли в борьбе с подлым врагом. А Шешеня думал уже о том, что чем дальше, тем все больше ширится круг их друзей. Вот еще с одним партизанским отрядом установлена связь.
— Пускай поют, а мы давай пойдем, продолжим разговор, — перебил мысли Шешени тихий голос комиссара.
— Пойдем.
Николаю в лицо дохнула свежая сентябрьская ночь. Где-то крикнула сова, залаяла собака, под ногой замерцал светлячок. Комиссар сел на пенек. Шешеня примостился рядом.
— Только что получена радиограмма из Москвы, — сказал комиссар. — Приказано активизировать действия партизан, не пропускать на наших участках ни одного поезда с живой силой и техникой противника, идущего на фронт. А нас мало. Нужны бойцы. В Киеве есть люди, которые прячутся, без дела слоняются. Вербуйте их в отряд. Но люди нам нужны преданные, смелые — орлы!
Помолчав немного, комиссар продолжал:
— Между Кабыщей и Бобровицей, неподалеку от Нежина, в лесу собрались коммунисты, комсомольцы и бежавшие из лагерей военнопленные. Они сколачивают партизанский отряд «За Родину». Им нужно помочь. У них нужда во всем — в оружии, медикаментах, продовольствии, в теплой одежде…
Еще долго беседовали Шешеня с комиссаром. На заре комиссар спохватился:
— А теперь — спать! Утром хлопцы тебя из леса на дорогу выведут. Передай Омшанской, что ее письмо пошло в Москву.
…Николай спал крепко. Так спокойно не спалось ему еще с тех пор, как началась война. Разбудил его молодой звонкий голос.
— Вот так сон! Хоть стреляй — не проснется.
Шешеня вскочил на ноги. Перед ним стоял юноша в майке и вытирал полотенцем мокрые русые кудри.
— Только богатыри в сказках так спали, — смеялся юноша. — Можно подумать, не я, а вы, голубчик, пустили ночью под откос немецкий эшелон. Ну, поспали? Теперь дайте другому поспать. Прошу освободить мою лежанку, то есть населенный пункт. И простите, пожалуйста, — забыл представиться: родители нарекли Аркадием, партизаны — Поликарпом.
Шешеня крепко пожал руку шутнику и выскочил из землянки. Около нее на пеньке сидел Юлиан и, закинув вверх голову, что-то пил из горшочка.
— Поехали, Юлиан.
— Не мешай, — пробурчал тот. — Вот и твой паек, — показал он на кружку с молоком, накрытую ломтем хлеба.
Позавтракав, Юлиан и Шешеня тронулись в обратный путь в сопровождении вчерашних разведчиков во главе с кареглазой Татьяной.
— Здесь расстанемся. Мы поедем впереди, а вы подальше от нас держитесь. В случае чего, — мы незнакомы. Понятно? — сказала Татьяна, и партизанские кони привычно загарцевали в такт частушкам:
Ой, на небi, ой, на небi
Чорнi тучi тучаться;
Через Гiтлера-собаку
Вся Європа мучиться.
Каже Гiтлер Рiббентропу:
— Завоюем всю Європу.
А Європа iм в отвiт:
— Ой, не буде левом кiт…
Вдруг Дружок заржал и поднялся на дыбы. Из-под моста выскочили полицаи.
— Бросай оружие!
— На-а! — и бородач метнул в гущу полицаев гранату.
— А-а-а! — в воздух взлетела оторванная рука.
Шешеня увидел, как свалился с коня, скошенный вражеской пулей, бородач, как полицай стащил с коня Татьяну. У Николая перехватило дыхание, он рванулся вперед, но сильная рука Юлиана Ивановича остановила его:
— Сиди! Ты должен возвратиться в Киев. Должен! Это твоя главная задача.
К бричке подскочили два полицая.
— Руки вверх!
— Вверх, так вверх, — улыбнулся Юлиан Иванович, медленно поднимая руки. — Нам-то что? Мы люди коммерческие. Спасибо, вызволили от партизан.
Шешеня молчал. Язык у него точно к нёбу прилип.
— Слезай с брички! — толкнул его полицай. — Где оружие?
Шешеня соскочил на землю.
— Документы показывай!
Шешеня вытащил из кармана бумажку. В ней значилось, что он направлен для закупки торфа.
— А где же торф? — сердито спросил полицай.
— В Макарове не достали. Сейчас в Кодру едем, может, там посчастливится, — сказал Шешеня и незаметно посмотрел на связанную Татьяну. Он прочитал в ее глазах: «Выкручивайтесь, удирайте, спасайтесь!» Это был приказ.
Полицай еще раз прочитал документ Шешени и крикнул:
— Погоняй, да гляди, больше не попадайся.
Юлиан Иванович дернул вожжи, Шешеня на ходу вскочил в телегу. Его сухие глаза, покрасневшие от ветра, смотрели на дорогу, по которой фашисты гнали в последний путь народных мстителей. А на мостике чернело мертвое тело бородача…
5.
Михаил Демьяненко со своими товарищами устроил побег десяти военнопленных из Дарницкого лагеря. Беглецов спрятали на Трухановом острове. Женщины собрали для них платье и белье, дали помыться, накормили. Но долго держать их там было опасно. Решили вывести людей в партизанский отряд.
Приготовили документы на лесорубов, которые якобы едут в Кобыщу заготовлять дрова для Ярославской районной управы Киева. «Лесорубов» двумя группами вели Сергей Ананичев и Николай Шешеня. В мешках были патроны, медикаменты, гранаты — все, в чем нуждались партизаны в лесу. Операция прошла удачно. Руководящий центр парторганизации решил направить в лес вторую группу.
На этот раз в отряд шли киевляне. Трудней всего было переправить их через Днепр: билеты на катер продавали только тем, кто имел специальный пропуск. Неожиданно повезло: Машу Омшанскую устроили на пристани кассиром. И все же Кочубей волновался: он знал, что у Днепра шныряют переодетые гестаповцы. К этому времени в Киеве начал действовать «Аргус» — тайная гитлеровская организация, названная так по имени стоглазого мифического существа. Ее агенты — разный сброд, продажная сволочь, бандиты, убийцы, бывшие белогвардейцы — шатались по рынкам, на предприятиях, в столовых, очередях и подслушивали, шпионили за советскими людьми, выдавали их. Поэтому подпольщикам нужно было действовать очень осторожно: малейший непродуманный шаг, лишнее слово могли привести к провалу.
