Дмитрий Бабкин - Афганистон
Прошли первый кишлак. Дальше, за большим полем, располагался второй. Здесь было налажено уже более серьезное сопротивление. Выбежав на чистое место Дубин, Мазыкин и еще один солдат их третьего взвода — Левин, попали под несколько очередей сразу, и, увидев широкую яму под деревом, отползли туда. Некоторое время пули еще посекли ветки над головами, но потом оставили их в покое — отвлеклись на другие цели. Скоро подошла вся группа, перебежав вперед, залегли за небольшим пригорком. Командир взвода Калинин уже собирался рвануть дальше вперед, но, заметив трех своих солдат, лежавших отдельно, остановился, и знаками показал, чтоб прикрыли. Высунувшись из укрытия, они быстро закивали, и дали несколько очередей поверх голов, тогда остальные друг за другом быстро побежали вперед. Дубин оглядел местность. Куда стрелять, было решительно непонятно. Подняв поначалу автомат, он поводил дулом по кругу, и опустил его обратно. Привыкнув воевать оператором на машине, он не до конца врубался в происходящее сейчас. Остальные, выпустив лениво по одному магазину в ту сторону, куда ушла группа, и, перезарядив автоматы, тоже успокоились, опустились ниже, заполнили опустевшие магазины, и дальше, уже с безразличием, наблюдали происходящее вокруг. Не договариваясь, они решили переждать некоторое время здесь, пока проход станет безопасней, тем более что приказ прикрывать формально позволял им задержаться. Периодически над головой пролетали пули, постепенно все более ленивые, на излете — враг отступал.
Пролежали так они минут пятнадцать, Мазыкин даже задремал, когда в обратном направлении, немного левее, по рисовому полю, притопленному водой, показались четыре человека с замполитом во главе. Они выносили раненного. В плащ-палатке, без сознания, абсолютно бледный, лежал Володько, маленького роста украинец из второго взвода. Замполит, весь красный, с глазами на выкате, почему-то босой (как потом выяснилось, кроссовки слетели с него по дороге), бежал впереди и орал во всю глотку, чтобы их прикрывали.
То, что он сам, командир группы, понес раненного в тыл, было по меньшей мере необычно. Офицер должен был оставаться со своими людьми на войне в любой ситуации, он же, оставив группу на сержанта, уходил в тыл, командуя выносом пострадавшего с поля боя. Процессия быстро скрылась из виду, а Дубин вспомнил про утренние крики:
— Андрей, а что там было, кто орал? — спросил он Левина.
— Да, поймали какого-то велосипедиста, говорил, что он то ли доктор, то ли ветеринар. Капитан Костенко приказал его кончить потиху, ну, а его недорезали, он и давай орать, бросился бежать, и наскочил на Давыдова. А Давыдов напужался, что ли, и завопил благим матом. Тогда уже Боровский духа дострелил. Лажа, в общем, вышла…
Пролетавшие над головой пули окончательно потеряли свою силу, давно уже не свистели, а жужжали на излете, будто весенние шмели. Пора было двигаться дальше. Тут с тылу подошла еще одна группа, которой командовал зам. начальника штаба батальона капитан Петраков, тучный мужик с усами на широком лице. Весь в поту, он присел за холмиком и подозвал связиста сбивающимся от одышки голосом: «Свяжись с Костенко, где они потерялись». Тот, оттерев лицо, сбросил на землю рацию, и стал произносить в микрофон скороговоркой позывные замкомбата. В ответ послышался треск, и неузнаваемый из-за помех голос весело ответил:
— Ну, и где там этот жирный боров? Я что, должен тебя ждать? Быстро вперед!
— У-у, сволочь, — страдальчески простонал связисту Петраков, — Вперед, быстро!
Его люди, рассчитывавшие хотя бы на пятиминутный отдых, недовольно поправляли на себе амуницию. Когда капитан побежал дальше, все, по очереди пошли за ним. Дубин с товарищами присоединились к чужой группе.
На другом конце поля, перед тем как войти в кишлак Насар, Костенко устроил привал в широком и глубоком овраге для общего сбора, обеда, и уточнения дальнейших целей. Все группы, вызванные по рации, постепенно подтягивались сюда. Они быстро нашли свою. Командир взвода, увидев их, хотел что-то сказать, но отвернулся и промолчал. Чтоб не мозолить ему глаза, они втроем отошли поближе к ХАДовцам, лежавшим рядом. Солдаты доставали консервы и галеты из РД, кто-то уже спал, офицеры пошли совещаться. С противоположной стороны, кишлак был уже блокирован бронегруппой, это позволяло устроить небольшую передышку.
Минут через тридцать, все построились, и двинулись дальше. Теперь роты шли единым фронтом. ХАДовцы остались с их группой. Когда предстояло преодолеть опасный участок, взводный каждый раз норовил отправить их вперед. Когда это случилось в третий раз, афганцы затеяли возбужденный спор. Калинин выслушал их молча, и ответил ласково:
— Что вы шумите, это ваша земля, и ваша война. Мы вам только помогаем с вашей революцией, а не вы нам. Вот и воюйте, мы завсегда поможем.
Сторговались в итоге, что двигаемся все вместе.
Заняли очередной пустующий дувал, и поступила команда приостановить движение — впереди работали минометчики. За ближайшими строениями залегли соседние группы, местами шёл интенсивный бой. Дубин расположился на чердаке рядом с пулеметчиками и снайпером, перед ним, внизу, в облаке пыли и дыма, без перерыва стрелял куда-то за угол из автомата Хрунов. Дима, снайпер, увидел в прицел своей СВДшки духа и пару раз выстрелил:
— Вон он, с БУРом, я его не достану, он почти не высовывается, займись им ты, — повернулся он к Пинчуку, командиру пулеметного расчета, и пальцем стал показывать, куда стрелять.
Дубин в окне противников не видел, только свои кое-где перебегали вперед. Он ни разу еще за весь день не выстрелил из своего АКМа, который очень ему не нравился. В роте было шесть таких автоматов, с ПБСами, у остальных были АКСы и АКСУ у водил. Все ПБСы давно вышли из строя, потому что были крайне ненадежны. Когда-то ими попользовались по два-три раза, в основном на стрельбище, после этого они все и погибли. Записали его на Дубина после того, как он вернулся из инфекции, где лежал с желтухой. Автомат был не пристрелян, всё попадал куда-то выше и вправо. Наладить прицел ему никак не удавалось, он не очень понимал как это делается. А когда старшина роты пообещал выдать ему нормальное оружие, он и вовсе бросил затею с пристрелкой.
Между тем, минометный обстрел прекратился, отбивавшиеся духи отступили, или были ликвидированы, все двинулись дальше вперед. Спустившись из дома вниз, они попали в большой отряд, составившийся из трех групп и ХАДовцев, с замкомбатом во главе. Сопротивление, по большому счёту, было подавлено, следующие полчаса и четыре дувала прошли без стрельбы, кое-где лишь натыкаясь на убитых. У нас потери были невелики — трое раненых[6], духов насчитали около тридцати убитыми, отобранное оружие — автоматы, винтовки, один гранатомет и пленённых, сдали ХАДовцам.
Уже ближе к концу кишлака шедшие впереди снова напоролись на сильное сопротивление. Никто не пострадал, но место было узкое — дом, по бокам высокие длинные стены, и оба прохода упирались в большую крепость, откуда и вели огонь духи. Костенко по рации послал кого-то в обход, вперед выдвинули пулеметы, остальные расположились в тени, с комфортом наблюдая сзади, как Пинчук с одной стороны дома, и еще один пулеметчик из девятой роты с другой, все в пыли и дыму, поливают проходы из своих ПК.
Дом, вокруг которого шёл бой, имел глухие массивные ворота и, похоже, был заперт изнутри. На стук и крики никто не отозвался, тогда в замок заложили пластид. Ворота развалились. Послышался детский плач и шум голосов. Навстречу ворвавшимся внутрь солдатам выскочила целая толпа визжащих женщин и бачат, они махали руками, орали во всё горло, не пуская никого внутрь. Наши отступили во дворик, заваленный хворостом, пропустив вперед ХАДовцев, пусть разбираются и проверяют всё сами. Выходя наружу, Костенко лишь выпустил несколько очередей для проверки в этот хворост, чем вызвал новую волну криков — женщины и не думали отступать. Но, ХАДовцам удалось оттеснить их вглубь. Через десять минут они уже выводили двух окровавленных мужиков с завязанными за спиной руками. Женщины суетились вокруг, воздевая к небу руки, их отчаянные голоса достигли верхней границы своего диапазона. Разговаривавший по рации замкомбат повернулся к Калинину:
— Лейтенант, уйми их к е…й матери.
Тот, взяв с десяток сидевших рядом солдат, оттеснил толпу обратно в дом и, закрыв ворота, приказал подпереть их досками.
Так и не подавив сопротивление впереди, решили обойти это место, а крепость завалить минами. Отступая, Костенко приказал оставлять кое-где в арьергарде боевое охранение. В один из секретов, назначив Дубина старшим, Калинин поставил их, троих отставших. Позицию заняли как обычно, на втором этаже пустующего дувала. Приказ был, оставаться здесь 5-10 минут, после чего двигаться вслед за остальными. Роты уже выходили на окраину, где в поле их ждала бронегруппа, чтобы везти домой.
