Владимир Быков - Под Баграмом
Примерно через год меня всё же возвратили на должность заместителя начальника УВД. При этом мне пришлось пройти унизительные собеседования у различных чинов партийной иерархии. Один из них без какого-либо стеснения достал из сейфа письмо, присланное из исправительной колонии взяточником по одному из дел, которое я упоминал (письмо, как я понял из разговора, поступило ему по неофициальным каналам), и, зачитывая выдержки из письма, вопрошал: как и о ком допрашивали этого взяточника во время дознания, часа полтора поучал меня, допытывался, кому я сообщал информацию по этому делу о нём.
Несколько месяцев спустя начались перемены, называвшиеся перестройкой, стали критиковать застойные порядки. Начальство, видимо, почувствовало определённое неудобство от демонстративно несправедливого отношения ко мне, и в начале 1986 года меня повысили, назначив заместителем министра. Когда же растерянность и беспокойство у начальства прошли, оно стало гнуть в отношении меня прежнюю линию дискриминации. Из моего ведения изъяли службу БХСС, а затем и следствие, хотя оно было моей специальностью, которой я отдал тридцать лет жизни. Мне поручили вести вневедомственную и пожарную охрану, далёкие от влияния на процесс расследования преступлений. За пять лет работы заместителем министра мне не присвоили очередное звание, предусмотренное по этой должности, что очень ясно подчёркивало, и не только для сотрудников системы МВД, моё опальное положение.
Аппарат МВД кишел партийными функционерами, среди них были и доверенные бывших городских партийных лидеров, получивших продвижение на республиканский уровень. От этого круга людей, ревниво оберегавших свои корпоративные интересы, я постоянно ощущал дистанцию отчуждения, морально-психологическое давление. Профессионально и с точки зрения морали я был неуязвим, и им оставалось изощряться в интригах и подножках. Использовались для этого любые поводы: моё активное участие в эксперименте по реформированию следственной службы, высказанные мной официально критические замечания по стилю работы министерства, мои симпатии к процессам расширения свободы и демократии в обществе, которых я не скрывал. Начальник политотдела МВД в конце 1988 года как-то съязвил мне: «Мы раскопали, что Вы в родстве с тем Быковым». Имелся в виду писатель Василий (Василь) Владимирович Быков, с которым я имею честь быть только однофамильцем, и в которого тогда летело много критических стрел в партийной прессе.
В такой обстановке даже министр, оказывавший ранее большую поддержку на моём трудном служебном пути, поддался стадному азарту преследования и унижения меня.
В 1991 году уже новый министр неожиданно объявил, что меня увольняют на пенсию. Никаких претензий ко мне он не предъявил, сослался лишь на категорическое требование председателя правительства республики. Через несколько дней было подписано правительственное распоряжение об освобождении меня от должности. Ни в Совет Министров, ни в ЦК КПБ меня не пригласили, мотивов увольнения не объяснили. Принимавшие это решение проигнорировали положительную аттестацию по службе, ещё работоспособный возраст (мне было 53 года), мой «афганский» и «чернобыльский» статус, наличие у меня на иждивении двоих детей, содержать которых пенсионеру в то время было весьма непросто. До издания приказа об увольнении, когда я продолжал ещё числиться в кадрах МВД, в Минске проводилось собрание сотрудников системы МВД СССР — участников афганской войны. Из разных республик, областей прибыли многие из тех, с кем я служил в Афганистане. Меня на эту встречу не пригласили, чему немало удивились коллеги — «афганцы», тем более, что тогдашний министр внутренних дел республики тоже был «афганцем».
Так мне в очередной раз аукнулась моя активность в борьбе с коррупцией. Как писал Шекспир:
Сквозь рубища грешок ничтожный виден, но бархат мантий покрывает всё.
Позолоти порок — о позолоту судья копьё сломает…
Невесёлый эпилог
Для нас, советских, афганскую войну справедливой вряд ли назовёшь. Не могу, правда, сказать, что все в Афганистане были враждебны нам. Немало людей, служивших новой афганской власти, считали Советский Союз другом, помогавшим в трудностях. Цель помощи этой группе людей присутствовала. Но, бесспорно, присутствовали и идеологические, имперские амбиции, стремление руководства СССР создать новую социалистическую «страну народной демократии» в мусульманском государстве, не готовом для широкого восприятия таких идей.
Бессмысленность и бесперспективность этой войны обусловлена и тем, что победить сильное партизанское движение, поддерживаемое из-за рубежа и внутри страны, имеющей многовековые освободительные традиции, тем более, действовавшее на территории, 4/5 которой труднодоступные горы — практически невозможно даже с помощью самой современной военной техники. Многие, кому довелось служить в Афганистане, понимали это. Не случайно, думаю, в праздничном застолье, наряду с тостами за Родину, за память о погибших, традиционным был и тост «За успех нашего безнадёжного дела».
Надо сказать, что война для её участников с обеих сторон — дело тяжкое, суровое, грязное, если хотите. И всё же, если война ведётся для защиты Родины или других оправданных с нравственной точки зрения целей, её тяжёлый груз, лежащий на солдате, облегчается благородством, чистотой тех целей, во имя которых страдал он и причинял страдания другим. В несправедливой же, ничем не оправданной войне эта тяжесть, особенно от людских потерь, как среди наших солдат, так и среди афганского населения (а в него, конечно, попадали не только пули и мины мятежников, но и наши), удваивается, если не удесятеряется.
Всё это накладывает на участников афганской войны большую дополнительную морально-психологическую нагрузку. Люди не виноваты, что оказались участниками этой неразумной и непопулярной войны. Но сможет ли кто снять с них этот дополнительный груз? Никто его не снимет. Он уйдёт с ними в могилу.
В конце 80-х годов с туристической группой мне пришлось побывать в тогдашней Западной Германии. Часто в гостиницах, услышав русскую речь, к нам подходили пожилые немцы. Выяснялось, что одни воевали на нашей территории, другие плюс к тому были у нас в плену. Запомнилось исключительно внимательное, предупредительное, я бы сказал, виновато-услужливое отношение к нам некоторых активистов принимавшей нас общественной организации, опять же из числа пожилых людей, понимавших по-русски. Не знаю, какие конкретно грехи остались на душе у этих людей от пребывания на нашей земле в качестве солдат и офицеров вермахта — вероятно, кровь и смерти. Но было видно, что и через сорок с лишним лет совесть мучила их, а может, под старость, когда человек становится мудрее, ещё в большей мере, чем в молодости.
Бесспорно, что участники афганской войны требуют внимания общества, поддержки, защиты их прав и интересов. Именно для этого нужны активные организации «афганцев». Важно только, чтобы они, их руководители получили свой статус истинно демократическим путём, чтобы в их создании участвовали или хотя бы приглашались принять участие все ветераны этой войны, живущие в данном городе, районе. В будущем, когда окончательно установится мир на афганской земле, этим организациям неплохо бы стать инициаторами акций гуманизма и помощи Афганистану.
Но когда это может быть? Трудно сказать. Война в Афганистане продолжается, только по нашим следам теперь ходят американцы, немцы и другие НАТОвцы.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Справочные сведения об Афганистане
I. Историческая справка
Афганистан — центральноазиатская страна. По площади (более 600 тыс. кв. км.) примерно равна Украине. Население около 16 млн. человек. Самая протяжённая граница с бывшим СССР — более 2300 километров, примерно такая же — с Пакистаном. Граничит также с Ираном, Индией, Китаем. Преобладают горно-пустынные ландшафты. Лесов очень мало. Горы, преимущественно хребты Гиндукуша, занимают около 80 % территории. Климат сухой с резкими суточными и годовыми колебаниями температуры — от 40–50° в тени летом на равнинно-пустынных территориях до 30° мороза зимой в горах. На высоте более 3 тысяч метров снеговой покров сохраняется 6–8 месяцев.
В стране живёт свыше 20 национальностей. Более 50 % населения — афганцы или пуштуны (ещё примерно 10 млн. их живёт в Пакистане), около 20 % — таджики, 9 % — узбеки, 3 % — хазарейцы. 85 % населения живёт на селе, шестая часть ведёт кочевой или полукочевой образ жизни. 98 % населения исповедует ислам. По некоторым данным в Афганистане насчитывается около 250 тысяч служителей культа. Примерно такое же количество людей занято в фабрично-заводской сфере (около 290 тысяч). Влияние мусульманского духовенства очень велико.
