Анджей Сапковский - Змея
— Ты меня слушаешь, Эрпандер?
— Извини, иларх, задумался.
— Этот Спитаменес… — Теодорос скрипнул зубами и сжал кулак. — Мораль из этого вытекает такая: никогда не оставляй сзади недобитого азиата. К войскам, тетрарх.
— Слушаюсь.
*Змея ползла, извиваясь. Леварт следовал за змеей.
Глубокий мрак перед входом в пещеру сменился светом. Стены подземелья, как мозаикой, были покрыты щелями и отверстиями, через которые оно освещалось яркими столбами света, как от прожекторов. При этом свете Леварт увидел, по чему он ходит, и выдохнул.
Пол пещеры был завален золотом и серебром.
Монеты переполняли сундуки, шкатулки, вытекали из разбитых амфор.
Здесь были монеты царя Дария, серебряные афинские тетрадрахмы, декадрахмы Александра Македонского. Другие, изображающие его с рогами бога Амона. Другие, на которых был слон с головой Александра.
Монеты сверкали в сундуках и звенели под сапогами.
Этого нет, — подумал он, — все иллюзия. В сущности, Салмон Юсуфзай и его ребята добились своего, дав нам героину.
Змея ползла. Он следовал за ней.
Мимо сундуков и шкатулок с драгоценными камнями. Алмазы из Голконды, бирманские рубины из легендарной долины Могок, сапфиры с Цейлона, сиамские карбункулы, аквамарины, аметисты…
У стен пещеры, куда не доходил свет, в тени и мраке, как застывшая в веках армия, виднелись скульптуры, статуи, статуэтки, бюсты.
Блестели золотые пластины, украшенные коваными рельефами, усыпанные гирляндами самоцветов подсвечники и канделябры, позолоченное оружие, шлемы, кинжалы и стилеты, золотые кубки, рога и вазы.
Здесь была не только сокровищница, но и усыпальница. Из под украшений кое-где виднелись кости. Блестел перстень на пальце скелета. Под инкрустированным щитом можно было увидеть ребра и кости таза. Из-под золотых монет выглядывали черепа…
Змея ползла, Леварт шел за ней. Истлевшие кости хрустели и рассыпались под подошвами его сапог.
Пещера сокровищ сужалась, переходя сначала в извилистый, а потом прямой коридор. Он шел теперь сквозь строй скульптур, статуй, кариатид и канефор. Изображающих женщин с завораживающими формами. И пробуждающими страх лицами. Ужасно искривленные, демонические, насмешливо оскаленные маски вампиров, химер, кикимор и ламий.
Строй кариатид сопровождал их в очередную пещеру, меньшую и округлую. В том месте, где падающий через отверстие в своде луч давал самый яркий свет, поднимались, подобно менгирам, четыре ослепительно голубых блока лазурита, каждый в человеческий рост. Пятый блок, плоский, напоминающий катафалк, лежал между ними. За ним Леварт увидел статую. Скульптура изображала крылатую женщину, причесанную по персидской моде, украшенную четырехугольными серьгами, звездной короной и плащом, ее поддерживали двое животных, казалось, взбирающихся на ее бедра.
Змея вползла на лазуритовый катафалк, свернулась, высоко подняв голову, и замерла неподвижно, как уреус. Леварт почувствовал пульсацию в ушах и нарастающий звон. Он подошел ближе. Достаточно близко, чтобы увидеть, что скульптура женщины с персидской прической стояла среди нагромождения человеческих черепов и рассыпанных рубинов, краснеющих, как капли крови. Змея завертелась в быстром танце, при этом ее голова и верхняя часть тела оставались неподвижными, а двигалась только нижняя часть, находящаяся на лазуритовом катафалке. Звон в ушах Леварта нарастал. Потом превратился в шепот, в слова. Шипящие, звенящие, сотканные из множества голосов, гармонически сплетающихся между собой.
Падающий на лазурит столб света еще сильней осветил центральный камень, окружающий мрак еще больше сгустился. Из мрака кто-то вышел.
— Ты не достоин. Ты не достоин ее милости. И того, что тебе дают.
Лейтенант Богдашкин, догадался Леварт. Погибший лейтенант Богдашкин. В порванной и грязной форме. С окровавленным, кое-где ободранным до живого мяса лицом.
— Хочешь занять принадлежащее мне место, получить принадлежащие мне дары и привилегии. Ты пришел украсть. Ты вор, прапорщик.
— Это ее выбор, — сказал Валун, сержант Валентин Трофимович Харитонов. В обожженной, испачканной нефтью и кровью песчанке. Он вынырнул из темноты, но лица его не было видно, осталось во мраке.
— Это ее выбор, — повторил он. — Он наделен благодатью выбора. От этой благодати не отказываются.
Это не Валун, Леварт осознавал очевидное. Валун умер, погиб в горящем бетеэре в ущелье под Мохамад Ага. То, что он видит, фантом. Привидение. Eidolon.
— Ты не отвергнешь благодати? Правда, Паша? Не будешь опрометчивым? Не возгордишься от ее даров? Великие, по-настоящему великие дела вы сможете совершить вместе. Великие и прекрасные.
Лейтенант Богдашкин приблизился, двигаясь неуклюже и с трудом. Леварт заметил, что на его правой руке под неестественным углом торчала сломанная кость.
— Она говорила мне: будь верным, — сказал лейтенант. — Будь верным до самой смерти, и дам я тебе венец жизни. Обещала мне вечность. Слугой, рабом ее соглашался я стать, все готов был ей посвятить. И посвятил. Я ее заслуживаю, заслуживаю в сто раз больше, чем ты. Однако она выбрала тебя. А ты годишься? Ты способен ее защищать? Я чувствую твою неуверенность. Сомневайся, и моя судьба повторится в тебе. Упадешь, как я. Упадешь с большой высоты. На самое дно бездонной пропасти.
— Он не сомневается, — сказал Валун из тени. — Ты — боец. Тебя выбрали, и ты должен принять собственное решение. Потому что ты знаешь и понимаешь, что возвращаться уже некуда. Нет мира для воина, его война никогда не кончается. Мир — это заблуждение; если кто-то говорит, что война кончается миром, это обманщик и трепач. Есть только война, вечная война. Нет ничего, кроме нее.
Змея на лазуритовом катафалке двигалась все быстрее и быстрее. Глаз уже не успевал следить за ее перемещениями.
— Он не сможет принять решение, — произнес, выйдя из тени, профессор Викентий Абрамович Шилкин, дядя Кеша. На нем был халат и ленинский галстук в горошек. — Он не способен принимать решения.
— Да, да, Пашенька, не надо обманываться. Ты больной, нуждаешься в лечении. То, чем ты страдаешь, это классическая военная травма, вызванная стрессовыми ситуациями, психотическими эпизодами, как пережитыми, так и воображаемыми. Классический случай посттравматического стрессового расстройства. Словом, нервная декомпенсация. Разрушение адапционных механизмов. Галлюцинации, панические расстройства, обсессивно-компульсивное расстройство… Все это еще углубляется стимуляторами… Наркотики вредны, Пашенька, разве ты не знаешь? Ведут к психозу, к антиобщественному поведению, к интраверсии… При капитализме, да, отсутствие перспектив и невозможность существования в загнивающей системе принуждают людей к поиску одурманивающих средств. Но в социалистическом обществе…
— Нет, не перебивай. У тебя депрессивные иллюзии, подозреваю даже синдром Котарда. Считаю также, что у тебя запущенный амнезийный синдром Корсакова, что ж, унаследованный генетический алкоголизм… Но поможем тебе, Пашенька, поможем, назначим психотерапию, да, да, и фармакотерапию. Да, да…. Главное это фармакотерапия. Несколько лет в закрытом учреждении, сколько, не знаю, ну, пять-шесть…
Дурной героиновый трип, подумал Леварт. Кошмарная наркотическая галлюцинация.
За Валуном, лейтенантом и профессором, в темноте скрывался кто-то еще. Очередная eidola, видение.
Леварту казалось, что он узнает мундир цвета хаки и пробковый шлем, кожаный нагрудник, круглый шлем, длинные, до локтей рукавицы.
— Решай, Паша, — Валун явно терял терпение. — Бери то, что она тебе дает. Она выбрала тебя, и ты уже часть ее вселенной, тот мир, который там, за пещерой, уже не твой, нет в нем тебе места. Нет возврата. Нет и к чему возвращаться. Кто там тебя ждет? Вика? Не надейся, братан, фальшивая надежда. Вику ты уже потерял. Война отбирает женщин. Это правило, не имеющее исключений.
— Нет, — сказал Леварт, пересиливая себя, поскольку он твердо решил не вступать в разговоры с привидениями и иллюзиями. — Вика будет ждать.
— А хоть бы даже и ждет, — тут же возразил Валун. — Даже если захочет быть с тобой после Афганистана, все равно ты ее потеряешь. Будешь по ночам просыпаться с криком, мокрый от пота, и придет минута, когда ты будешь вынужден высказать все, что терзает твою душу. Надеешься, что навсегда вычеркнешь все из памяти? Но это возвращается. Расскажешь ей обо всем. Об автобусе. О кишлаке Шоранджал. О том, что случилось в Дарваз Даг. О заключенных в вертолете, которые не долетели до Кабула. О деревне Хане Джануб и девушке оттуда….
