Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16 (СИ) - Кронин Арчибальд Джозеф

— Давай проведем здесь остаток жизни, — сказал Десмонд.

— Именно это, похоже, и собирается сделать мадам Донован. Насколько я понимаю, в Ирландии она находится не больше трех месяцев в году.

— Давай прогуляемся и постараемся разузнать, где она живет.

На улице благодаря этому призрачному свету было светло, как днем. Мы перешли через дорогу и направились в сторону здания вокзала под красной черепичной крышей на станции, принимающей в лучшем случае три-четыре поезда в день. В маленьком садике начальник станции, которого мы узнали по форменной фуражке, дышал свежим воздухом. Мы подошли поближе, и Десмонд поздоровался с ним по-французски. Жаль, что в переводе невозможно передать все забавные нюансы их беседы.

— Простите, пожалуйста, начальник станции, могу я вас побеспокоить, задав вопрос?

— Вы ничуть меня не беспокоите, сэр. Как вы, наверное, могли заметить, сейчас я свободен от своих профессиональных обязанностей, с которыми уже успел успешно справиться, а в данную минуту смотрю на свои артишоки, которые, увы, плохо растут.

— Сэр, я весьма сожалею, что ваши артишоки плохо растут.

— Я тоже, сэр. Так о чем вы хотели меня спросить?

— Мы ищем одну даму. Ее зовут мадам Донован.

— А-а-а… ту ирландку.

— Именно так. Вы ее знаете?

— Кто не знает мадам Донован?

— Неужели она здесь такая известная личность?

— А я разве непонятно выразился?

— А чем она так известна?

— Всем, сэр.

— Всем?!

— Всем хорошим, сэр.

— Мне продолжать? — спросил уже меня Десмонд и, когда я кивнул, спросил: — Скажите, пожалуйста, начальник станции, а что именно хорошего делает мадам Донован?

— А разве я не сказал, сэр, что она дает деньги на все. На нужды деревни, школы, дома престарелых, который находится в конце улицы. Она думает даже о мелочах. Вон там растет старый дуб, под ним собираются поболтать старики. Так вот, как раз в этом месяце она распорядилась установить вокруг дерева крепкое сиденье, чтоб им было удобнее отдыхать.

Так можно было разговаривать до бесконечности, тем более что погода располагала, но тут Десмонд задал последний вопрос:

— А где живет эта замечательная ирландская дама?

Начальник станции вынул трубку изо рта и неопределенно ею взмахнул:

— Посмотрите туда, через дорогу от моей маленькой станции. Посмотрите направо, далеко-далеко, и налево, в сторону деревни. А потом посмотрите на тот высокий лес вдалеке, чуть левее, и на ферму, где на лугах пасутся коровы, чуть правее. А затем посмотрите на большой дом, окруженный стеной, там, на пригорке. Это и есть поместье мадам Донован.

Десмонд молча посмотрел на меня, а потом с трудом выдавил:

— Благодарю вас, начальник станции.

— Всегда рад помочь, сэр. Вы что, собираетесь навестить мадам Донован?

— Завтра, начальник станции. Спокойной ночи.

— И вам тоже спокойной ночи, сэр.

— Ничего себе поместье! — заметил я, когда мы немного отошли.

— Алек, нам непременно нужно туда проникнуть, — сказал Десмонд.

Вернувшись в отель, мы по очереди приняли ванну и легли в постель, застеленную постиранным вручную безупречно чистым, хрустящим бельем.

Глава 5

На следующее утро в семь часов меня разбудил стук в дверь. Это горничная принесла кофе в термосе и свежие булочки. Она поставила поднос на столик со словами: «Обслуживание номеров, месье». Она немало удивилась, даже расстроилась, когда я сказал, что позавтракаю чуть позднее. На самом деле я тоже расстроился, так как кофе был горячим, а булочки были не просто банальными круглыми кусочками теста, а настоящими круассанами, какие подают только в первоклассных отелях.

Когда горничная ушла, я встал с кровати, принял холодный душ и быстро оделся. Затем я спустился вниз и, следуя указаниям, полученным накануне от метрдотеля, быстрым шагом пошел в сторону Ла-Тур-де-Пей.

На окраине этой очаровательной деревушки я обнаружил монастырь, куда в данный момент и направлялся. Боюсь, я слегка утомил своим религиозным рвением с утра пораньше тех своих читателей, что еще до сих пор со мной. И все же я не могу опустить рассказ о посещении монастыря. Когда я вошел в часовню, где уже собралось человек двадцать монахинь, то обнаружил, что на восьмичасовой мессе, кроме меня, присутствует еще одно лицо, не относящееся к духовенству.

Это была женщина лет сорока, возможно старше, одетая строго, но дорого во все черное, на плечи она накинула норковую пелерину, в руках держала молитвенник на английском языке. Ее безусловно можно было бы назвать красивой, если бы не отрешенное, замкнутое выражение лица, а потому ее набожность поражала сильнее ее красоты. Когда я увидел во дворе старомодный «роллс-ройс» в прекрасном состоянии с шофером в униформе на переднем сиденье, то сразу догадался, что это ее машина, а она, скорее всего, англичанка.

Во время службы мы старались не смотреть друг на друга, хотя я пару раз поймал на себе ее взгляд. После того как монахини причастились, мы с ней одновременно поднялись, чтобы принять евхаристию, и когда я пропустил ее вперед, она еле заметно мне улыбнулась.

Выйдя из часовни после окончания мессы, я бодрым шагом двинулся в сторону Бурье. Дама же остановилась поговорить с монахинями и чуть-чуть задержалась. Однако не прошло и нескольких минут, как меня нагнал старомодный «роллс-ройс».

— Молодой человек, может быть, вас подвезти? Вам куда?

— В гостиницу в Бурье.

На самом деле я с большим удовольствием прошелся бы пешком, но грех было упустить такую замечательную возможность. И я сел в машину.

— Вы англичанин? — поинтересовалась она.

— Нет, мадам. Наполовину шотландец, наполовину ирландец.

— И что же вы делаете в таком прекрасном, но в таком отдаленном уголке Швейцарии?

— Я заехал сюда по пути в Голливуд.

— Боже правый! Вы актер?

— Нет, мадам. Я всего лишь автор. Но я помогаю другу, который в прежней жизни сделал роковую ошибку, за которую жестоко поплатился. И теперь у него появился шанс в буквальном смысле выбраться из грязи.

— В Голливуде?!

— Он певец. Его единственное достояние — исключительный голос и зарытый в землю талант, — сказал я и, увидев в ее глазах искру понимания, продолжил: — Но перед отъездом он хочет повидаться со своим ребенком. Умоляю вас, разрешите ему. Всего на один день.

Она отпрянула назад, на лицо ее набежала тень.

— Так вон оно что. Он специально подослал вас в часовню под предлогом ложного благочестия, чтобы выйти на меня.

— Мадам, если вы считаете, что я могу осквернить евхаристию, — я посмотрел на нее в упор, — то мне остается вас только пожалеть.

Теперь пришла ее очередь побледнеть. Когда машина подъехала к отелю и я вышел, она еле слышно проронила:

— Он может прийти.

Но на этом мои приключения не закончились. Не успел старомодный «роллс-ройс» скрыться из виду, как меня окликнул какой-то человек, протиравший во дворе ветровое стекло машины.

Это был крупный мужчина в откровенно дорогом коричневом костюме, а его машина разительно отличалась от той, из которой я только что вышел. «Альфа-ромео», низкая, шикарная и необычайно быстроходная, лучший продукт итальянского автопрома.

— Доброе утро, — обратился ко мне мужчина на безупречном английском. — Я вижу, вы знакомы с мадам Донован.

— Так, шапочно. Она просто подвезла меня из Ла-Тура.

— А я знаком с ее племянницей. И вовсе не шапочно, — улыбнулся он, продемонстрировав крупные белые зубы. — Меня зовут Мунцио. И я надеюсь жениться на ней, когда она получит развод.

— Мои поздравления, — отозвался я. — Какая у вас прекрасная машина! Наверное, очень быстрая.

— Лучшая машина в мире. Быстрая? Я вам сейчас скажу. Завтракаю я обычно в отеле, так как держу машину здесь, затем еду в свою контору в Милане, путь лежит вокруг озера по узкой, извилистой и крайне опасной дороге, дальше через перевал Сен-Готард, не через туннель, через границу и по отвратительным дорогам в Милан, а потом, когда с делами покончено, ланч — и обратно сюда, как раз к чаю.