Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16 (СИ) - Кронин Арчибальд Джозеф

— А теперь, приятель, выкладывай, что случилось.

— Отец, я должен исповедаться перед вами.

— А? — Увидев, что Десмонд собирается опуститься на колени, каноник предупреждающе поднял руку. — Сиди как сидишь, приятель. Слушаю тебя.

— Отец… я влюбился…

— Что?! Женщина!

— Да.

— Ну, в этом нет ничего дурного, коли уж ты сам ко мне пришел. Кто она? Та маленькая сучка Клэр?

— Да, отец.

— Я так и думал. От этой дряни только и жди беды. Она способна заняться любовью даже с фонарным столбом.

— Нет, отец. Нет, нет и нет… Она милейшее и невиннейшее создание.

— Здесь ты глубоко заблуждаешься. А теперь не мог бы ты выкинуть это милейшее и невиннейшее создание из своей милейшей и невиннейшей тупой башки!

Десмонд долго молчал, а потом дрожащим голосом произнес:

— Я не могу, отец. Мы уже подтвердили нашу любовь.

— Подтвердили… вашу любовь! Что, ради всего святого, ты этим хочешь сказать?

— Сегодня вечером, как вы знаете, я решил пройтись… до Килоанского леса… Мне было не уснуть… Меня что-то тревожило… Мы случайно встретились…

— Вы встретились.

— Мы пытались сопротивляться, отец. Это было невозможно… Мы… мы любили друг друга.

Выражение румяного лица каноника говорило о крайней степени потрясения. Наконец каноник медленно произнес:

— Ты хочешь сказать, что поимел ее?! — Каноник впился взглядом в опущенные глаза Десмонда, даже подставив ухо, чтобы лучше слышать.

— Мы любили друг друга.

— Физическая близость? О Господь Всемогущий, Дева Мария и все святые! Какая мерзость! Ты трахаешься в темноте Килоанского леса, возвращаешься полумертвым и называешь это любовью! — перешел на крик каноник. — Теперь мне все ясно. И после всего ты еще имеешь наглость прийти сюда, чтобы тебя напоили кофе и пожалели! Отправляйся в свою комнату, ты, грязное животное, но сначала прими ванну. Я не отпускаю тебе грехи. Но что делать с приходом? — Каноник в отчаянии воздел руки к небу. — Если все рано или поздно выплывет наружу, то черти в аду от радости спляшут фанданго.

Глава 17

Измученный и физически, и эмоционально, Десмонд спал как убитый; и только настойчивый звон установленного на шесть часов будильника заставил его вспомнить о том, в каком отчаянном положении он оказался. Несколько минут он лежал неподвижно, а затем слегка приподнялся на локте. Ему предстояло служить свою обычную семичасовую мессу, так что залеживаться было некогда. Но не успел он об этом подумать, как в дверь настойчиво постучали и на пороге появился каноник, уже полностью одетый.

— Доброе утро, приятель. Как ты себя чувствуешь?

В голосе каноника явно звучали сочувственные нотки. Удивленный Десмонд с большим трудом, запинаясь, выдавил из себя ответ.

— Ну-ну, рад, что тебе лучше. Хотя вид у тебя совсем неважнецкий. А потому можешь не торопиться. Я отслужу за тебя семичасовую мессу. Я попросил миссис О’Брайен накормить тебя хорошим, сытным завтраком, так как ты не успел поужинать. Из-за вызова к больному. — Ударение на последней фразе не оставляло сомнений в смысле сказанного. — И если придешь в церковь около восьми, то найдешь меня в ризнице.

Каноник кивнул, что вполне могло сойти за улыбку, и тихонько прикрыл за собой дверь.

Десмонд встал с постели, опустился по заведенному обычаю на колени, чтобы помолиться, затем побрился, помылся и оделся. Собственное отражение в маленьком квадратном зеркале над раковиной повергло его в уныние, но он твердым шагом прошел по коридору в столовую, где миссис О’Брайен ласково приветствовала его из окна, соединявшего комнату с кухней.

— Доброго вам утра, отец. Вы, наверное, умираете с голоду. Вы ведь так поздно вернулись от бедного старого Даггана. Ваш завтрак будет через минуту готов.

И действительно, со свойственным ей проворством миссис О’Брайен подала завтрак точно в срок. Эта темноглазая суетливая пятидесятилетняя маленькая женщина в молодости, должно быть, была прехорошенькой. Прекрасная экономка, она, имея в своем распоряжении одну-единственную помощницу, деревенскую девчонку, наилучшим образом справлялась с доверенным ей хлопотным хозяйством.

Завтрак был выше всяких похвал даже для этого дома, славящегося своей кухней. Жареная камбала, на рассвете доставленная из Уэксфорда. Свежие булочки с маслом. Мед и творожный сыр. Крепкий дымящийся кофе с густыми сливками.

Десмонд, от голода еле стоявший на ногах, отдал должное столь знатному завтраку; он по-прежнему терялся в догадках относительно планов каноника, но когда встал из-за стола, то почувствовал, что боль и апатия потихоньку отступают.

Он постучался на кухню к явно благоволившей ему миссис О’Брайен, поскольку сейчас, как никогда, нуждался в ее расположении.

— Ну что, вы довольны, отец Десмонд?

— Чрезвычайно!

Весело блеснув темными глазами, миссис О’Брайен наградила Десмонда широкой белозубой улыбкой. Ей нравилось слушать похвалы, и особенно из уст этого чудесного молоденького священника, к тому же такого красивого.

Когда Десмонд вошел в церковь, служба уже закончилась и каноник, прочитав благодарственную молитву, удалился в ризницу.

Увидев Десмонда, каноник примирительно улыбнулся и, к немалому удивлению последнего, протянул ему руку:

— Ну что, приятель, хорошо позавтракал? Я велел миссис О’Брайен побаловать тебя чем-нибудь вкусненьким.

— Замечательный завтрак. Благодарю вас, каноник.

— Очень хорошо. Очень хорошо. Голову даю на отсечение, что ты прекрасно спал.

Десмонд покраснел до корней волос и еле слышно прошептал:

— Да.

— Тогда присаживайся возле меня, приятель. Мы немного поболтаем, постараемся забыть все не слишком приятные слова, что были сказаны в запале давеча ночью, и обмозгуем, как нам с тобой быть дальше. Так вот, не думай, что Небеса тут же обрушатся на тебя, хоть ты малость и оступился. Ты не один в длинном списке несчастных, которые сделали то же, что и ты. Человеку крайне тяжело хранить обет безбрачия. Ты удивишься, сколько достойных священников хотя бы раз в жизни поскользнулись на этом, а потом раскаивались и вымаливали у Господа прощение.

Каноник сделал многозначительную паузу, и у Десмонда на мгновение возникла странная оптическая иллюзия. Ему показалось, что перед ним не честное румяное лицо достойного прелата, а милое, покорное лицо темноглазой миссис О’Брайен.

— Ну да ладно, — вздохнул каноник. — Ясно одно. Ты больше не должен иметь ничего общего с этой девицей. В противном случае последствия будут самыми печальными. Ты сам-то хоть это понимаешь?

— Да, каноник. Хотя трудно…

— Конечно трудно, но даже если бы было во сто крат труднее, ты все равно обязан повиноваться. Если собираешься продолжить свое служение в качестве священника, в котором ты уже вполне преуспел и где тебя ожидает блестящее будущее. Скажи, ты хочешь быть осененным Божьей благодатью служителем Всемогущего Господа нашего Иисуса Христа?

— Да, хочу. Я должен.

— Тогда предоставь остальное мне. А уж я позабочусь о том, чтобы Клэр даже близко к тебе не подходила. Я обладаю определенным влиянием в этом доме и, можешь быть уверен, использую свою власть на все сто. А тебе пока надо выкинуть ее из головы. Если ты меня не послушаешь, то это будет полным безумием, которого только и ждет дьявол в аду. — И, уже поднявшись с места, каноник добавил: — А теперь возьми машину и поезжай-ка проведать старика Даггана. Похоже, у него пневмония, а если так, то его срочно надо отправить в больницу.

И Десмонд, получив задание, взял машину и отправился к старому мистеру Даггану. К утру тому стало гораздо лучше, что Десмонд расценил как хорошее предзнаменование, да и ухаживающая за больным приходящая медсестра заверила Десмонда, что это вовсе не пневмония, а самая обыкновенная простуда.

На обратном пути Десмонд заметил афиши предстоящего благотворительного концерта и, чтобы отвлечься, стал обдумывать свой репертуар — песни должны быть исконно ирландскими, мелодичными, берущими за душу и патриотическими. Он припарковался на Кросс-сквер — арене его боевых действий против поросят — и уже пешком отправился дальше навестить одного из своих прикованных к постели прихожан. По дороге встречные мужчины с уважением приподнимали шляпы, со всех сторон слышались радостные приветствия. Как все-таки приятно быть в таких теплых отношениях со своей паствой, чувствовать, что тебя здесь уважают и даже любят! Только сейчас до Десмонда начало потихоньку доходить, насколько глупым, насколько опасным было его поведение.