Виктор Носатов - Фарьябский дневник. Дни и ночи Афгана
Кроме перечисленных выше предприятий в городах и кишлаках провинции имеется большое количество духанов по продаже всевозможных товаров, мелких ремесленных мастерских по ремонту автомобилей, мотоциклов, велосипедов, изготовлению гончарных изделий, производство кузнечных, слесарных, медницких столярных работ, выделке каракулевых шкурок и шкур других видов животных, шитью одежды и т. д.
Население Меймене составляет более 150 тысяч жителей. Полуевропейский, полуазиатский город. В провинциальном центре два лицея, мужской и женский. Кинотеатр на 500 зрителей и два-три увеселительных заведения для мужчин.
В городе работает дизельная электростанция, которая снабжает электроэнергией низкого напряжения центральные улицы в течение 5–6 часов в сутки. Электростанцию обслуживают 51 человек, из них 15 рабочих.
14 рабочих и 11 служащих трудится в типографии провинциальной газеты «Фарьяб», которая выходит тиражом в 1100 экземпляров. Кроме выпуска газеты типография исполняет заказы парткома НДПА, комитета ДОМА и других организаций.
Важное значение для провинции имело хлопкоперерабатывающее предприятие «Джени пресс», на котором работало 50 человек. Предприятие перерабатывало весь хлопок, выращенный в провинции, и снабжало крестьян семенами хлопка. Но в 1559 году (1980 год) «Джеки пресс» было разрушено мятежниками и в настоящее время без капитальных затрат пуску не подлежит.
До 1360 года (1981 год) в Меймане функционировало Фарьябское отделение Гильмендстроя, обладавшее довольно мощной базой различной строительной техники. Им был построен крупный мост через реку Меймене, два лучших в городе лицея Абубайд и Абумуслим. К сегодняшнему дню вся техника разбита, строительные материалы не поступают, от отделения Гильмендстроя осталась лишь одна контора.
В провинциальном центре имеется 141 дукан,[12] в которых занято 1200 мелких торговцев. Особое место среди населения занимает духовенство. В целом по провинции функционирует более 1200 мечетей, из них 107 в Меймене. Насчитывается около 5000 мулл, значительная часть которых выступает против народной власти.
Руководство политическими, хозяйственными и военными органами осуществляется провинциальным комитетом НДПА, во главе с секретарем Альборсом. Исполнительным органом народной власти является аппарат губернатора, которым является Хашим Пайкор.
В городе расквартирован полк правительственных войск, оперативный батальон царандоя и многочисленные подразделения трудовой армии. При партийном комитете, органах народной власти, госбезопасности и внутренних дел, как в центре, так и на местах созданы группы защиты революции из числа рабочих и дехкан, испытавших зверства повстанцев на себе и своих близких.
В провинциальном центре работает советнический аппарат из числа партийных и советских работников, военнослужащих СА, КГБ и МВД, которые оказывают практическую помощь в деле становления партийных и народных органов в провинции Фарьяб, при формировании частей и подразделений народной армии, органов ХАД[13] и МВД.
К моменту прибытия ММГ пограничных войск к месту дислокации, аэродром частично прикрывали подразделения Ограниченного контингента советских войск в Афганистане (ОКСВА) — батальон воздушно-десантных войск и рота аэродромной охраны. По распоряжению руководства, пограничникам предстояло охранять часть позиций, ранее занятых десантниками, заново оборудовать их и приступить к обороне восточной, ранее слабо охраняемой части аэродрома. Мало надеясь на своих соседей, начальник ММГ принял самостоятельное решение — оборудовать круговую оборону.
Первая же рекогносцировка и трассировка позиций показала, что вместе со слабой, в инженерном отношении, обороной армейцы оставили нам и массу «сюрпризов». Кто-то из офицеров чуть было не зацепился ногой за проволочную растяжку, закрепленную на дне глубокого арыка. Видя это, старший лейтенант Коля Русаков — командир инженерно-саперного взвода, направил рекогносцировочную группу в укрытие, а сам приступил к разминированию. Каково же было удивление офицеров, когда вместо хорошо знакомой нам итальянской мины, которую «духи» обычно использовали против нас, он показал обыкновенную «лимонку», гранату «Ф-1». Оказывается, рота, что стояла здесь до нас, забыла разминировать свои позиции. Такие «подарки» от своих предшественников нам пришлось находить еще немало и под Меймене, и в других местах. Эта первая, «лимонка», научила нас осторожности.
Впервые за несколько суток, наконец-то, тыловики накормили нас горячим обедом. Правда, капитан Сережа Зубцов не порадовал офицеров какими-то особыми деликатесами, но вместо тушенки и уже успевшей надоесть каши, повар подал на стол ароматные щи, макароны по-флотски и кисель. За столами офицерской столовой, расположенной в довольно-таки просторной палатке, не утихали восторженные воспоминания о пройденном пути, звучали соленые анекдоты и искренний смех.
После обеда нас навестили советники. «Ниву», на которой они к нам приехали, обступили свободные от работы и службы бойцы, рассматривая машину словно невидаль. И в самом деле, никто из нас не ожидал увидеть в эдакой глуши нашу легковушку. Заляпанная со всех сторон, с непонятными знаками арабской вязи вместо номера, машина была для нас родной.
С советниками приехал среднего роста афганский офицер, старший лейтенант связи из батальона царандоя.
— Сахиб, — просто представился он. — Хочу с вами дружить, — с небольшим акцентом, по-русски предложил он.
Мы познакомились. За время наших совместных с афганцами операций Сахиб старался быть ближе к нам. И всегда, где бы он ни был, какое бы задание не выполнял, мы были уверены в нем как в себе. Этот довольно редкий среди афганцев авторитет он заработал не в одном бою, выполняя самые сложные поручения, постоянно рискуя жизнью. Кто он, этот фанатично преданный революции афганский офицер? Почему он, несмотря на косые взгляды своих сослуживцев, выбирал любую свободную минутку, чтобы побывать у нас, поговорить о наших общих заботах, немного помечтать? Он упорно изучал русский язык, спрашивая у нас значение каждого непонятного слова. Научился писать печатными буквами. У меня до сих пор хранится его открытка. Хоть и немного там написано, но от всей души. Такие открытки он нам дарил ко всем большим праздниками.
Судьба не баловала этого человека. Родился он в глухом селении, вдали от городов и цивилизации, в семье дехканина. С малых лет познал, что такое голод. Чтобы отцу легче было прокормить семью, ушел батраком к баю. Работал у него подпаском за хлеб и ночлег. Когда неурожайный год поставил под удар всю семью, он пошел на заработки за границу, в Пакистан. Там познал, что такое быть батраком без подданства, испытал немало горя и унижений, но там же он узнал, что такое настоящая дружба, изведал горечь расставания с другом. В общем, из Пакистана Сахиб приехал уже другим человеком. Деньги, что он там заработал, помогли расплатиться с долгами, и семья зажила лучше. Но он уже не мог помогать отцу, как прежде, его тянуло в город, к людям, к знаниям. Отец не стал удерживать старшего сына на привязи, тем более, что подрос младший брат.
Сахиб переехал в Кабул. Работал на хлопкоперерабатывающей фабрике. Там он стал профессиональным рабочим и встретил революцию всей душой. Ведь она открывала для братьев и сестер Сахиба более радостное будущее. Когда правительство начало формирование народной милиции, пошел туда добровольцем. Участвовал в нескольких операциях по ликвидации боевых групп оппозиции. В награду за преданность делу революции секретарь районного комитета НДПА рекомендовал его на командирскую должность. Потом его послали учиться к нам в Союз. Учился Сахиб в Ташкенте. Увидел, как мы живем, чем дышим. После учебы в Союзе Сахиба отпустили на несколько дней домой, в отпуск. Приехал он в родной кишлак в форме и до сих пор кается в этом. После его отъезда к месту службы душманы, под предводительством сыночка кишлачного старейшины, у которого Сахиб когда-то был батраком, загнали всю его семью в дом, подперли дверь колом, обложили соломой и подожгли. В живых никого не осталось. В первые дни, после того, как ему сообщили о страшной смерти отца, матери, братьев и сестер, он преднамеренно под пули лез, был ранен. После госпиталя пришел совсем другим человеком. Стал спокойным, уравновешенным, в меру осторожным. Иногда с отрядом в десяток бойцов обращал в бегство банды раз в пять-десять больше. Часто ходил в разведку один, несколько раз приводил пленных.
Одно время за ним даже охотилась террористическая группа моджахедов, которые предложили за голову Сахиба не одну сотню тысяч афганей.
Однажды до нас дошли слухи, что Сахиб погиб. Горькая весть не оставила равнодушным никого из нас. Наутро он пришел к нам в гости. Оказалось, что и в самом деле погиб офицер Сахиб, только другой.
