Марченко Анатольевич - Офицерские звезды
После того, как Асхаков отсидел на гауптвахте десять суток, он был направлен дослуживать в отдельный строительный батальон Погранвойск. А «дембельнулся» он, так же, как и те, кто честно отслужил свою нелегкую службу на пограничных заставах - со славной зеленной фуражкой на голове и чужими значками солдатской доблести на груди, вызывая к себе уважение людей, не знающих - кто он такой.
Владимир не раз вспоминал майора Барцева, покончившего с собой именно из-за таких «пограничников», как Асхаков и Кутеев. Владимир знал майора Барцева по совместной службе, как сильного, волевого и перспективного офицера. Закончив военную академию имени Фрунзе, он, успешно поработав сначала заместителем начальника штаба части, был назначен начальником штаба в другую часть, и там, после побега за границу такого же ублюдка, как и Кутеев, он лишил себя жизни, не выдержав, видимо, такой же жесточайшей моральной экзекуции, что и лейтенант Есипенко. Владимир не раз ловил себя на мысли: может этот офицер и смог лишить себя жизни потому, что был сильным и волевым человеком? Как же это надо было его достать, что бы он таким страшным для себя поступком сказал: «Да пошли вы все!!!..»
1996 год.
СОВЕТСКИЙ СИНДРОМ
рассказ
Сон не приходил. С трудом оторвав отяжелевшую голову от подушки, Ильгиз посмотрел на часы: стрелки на них показывали три часа и двенадцать минут. Вытряхнув из флакона несколько таблеток снотворного, он бросил их в рот и вновь уткнулся лицом в подушку. Хотелось наконец-то уснуть, забыться, вычеркнуть из памяти копошившиеся в голове мысли, но ему это не удавалось – прошел уже почти год после случившегося, но нестерпимая душевная боль не хотела отпускать его. Перед глазами то и дело выплывал горящий факел падающего вертолета, глаза погибших его друзей, визг пуль, высекающих искры у его ног, мерцание бешено вращающегося винта рядом... Он изо всей силы пытался отгородиться от этого, заставить себя думать о чем-нибудь другом, но осколки воспоминаний того рокового дня, словно молнии, метались в сознании, мучили его. А еще в его сознании постоянно всплывал недавний разговор с заместителем начальника Пограничных войск СССР по авиации генералом Волховым.
- Да, – выслушав причину обращения к нему капитана Шимаева, назидательным тоном говорил генерал, - командование Пограничных войск отклонило ходатайство твоей бывшей части о награждении тебя орденами «Ленина» и «За службу Родине в Вооруженных силах», но ведь в жизни не это главное, капитан,… мы же служим Родине не из-за наград, так ведь?
- Родине мы, конечно-же служим не из-за наград, но, отклонив представление о награждении меня орденами, командование войск косвенно или специально делает меня виновным в смерти моих боевых товарищей. Мои сослуживцы смотрят на меня как на труса, а близкие погибших моих товарищей считают меня виновным в их смерти. Меня постоянно спрашивают, почему члены моего экипажа погибли, а я жив? Почему члены моего экипажа посмертно получили высокие правительственные награды, а я нет? Раз командование войск решило меня не награждать, считают они, значит, я этого не заслуживаю,… значит, я в чем-то виновен…
- Ну, что я могу тебе сказать?.. - запнувшись, генерал некоторое время в раздумье сидел молча, не поднимая глаз с лежащих на его столе документов. - Когда у командира гибнут его подчиненные, значит, этот командир чего-то не предусмотрел в своих действиях, чего-то не доделал, не принял каких-то необходимых мер для спасения своих подчиненных, а значит, что он в чем-то виновен, так уж у нас принято считать – ты же знаешь об этом.
- Знаю, но что я сделал не так?.. Если я в чем-то и виновен, товарищ генерал, так это только в том, что за почти семь лет войны в Афганистане привык к тому, что меня могут в любую минуту сбить, и в том, что я для успешного выполнения поставленных передо мной боевых задач привык рисковать своей, а значит, и чужими жизнями. И из горящего вертолета я выпрыгнул только тогда, когда до земли оставалось совсем ничего… Или, товарищ генерал, я не должен был пытаться спастись, а погибнуть вместе со всеми?
- Все это лирика, капитан… - генерал, поморщившись, встал и заходил по кабинету. – Ситуация была действительно сложной, и тебя никто не упрекает за то, что ты спасся. Просто начальник Пограничных войск генерал армии Матросов считает, что командир, у которого погибли его подчиненные, не заслуживает наград, он не подписал ни одного наградного листа на офицеров, у которых погибли их подчиненные*.
- Но ведь это же не справедливо!..
- Справедливо или нет - не нам судить. А для тебя, капитан, лучше всяческих наград является твоя жизнь, так что успокойся, живи и радуйся этой жизни.
- Лучше бы я тогда погиб, - потупившись, подавленным голосом произнес в ответ Ильгиз.
После этого тягостного разговора Ильгиз, не в силах больше терпеть разрывающую душу боль, несколько раз ловил себя на мысли, что лучшим выходом и для него и для тех, кто считает его виновным в смерти членов его экипажа - застрелиться. И сейчас эта страшная мысль, словно удар током, вновь пронзила все его тело. В этом мгновенном, как яркая вспышка, движении мысли Ильгиз порывисто вскочил с кровати и в бешенстве заметался по комнате, его нервы не выдерживали, тягостное чувство досады, беспомощности и несправедливой обиды продолжало накапливаться болью в сердце и требовало какого-то выхода. И кто знает, чем бы эта вспышка душевной боли закончилась, окажись в ту минуту под рукой пистолет…
Спустя минуту остановившись посреди комнаты, он, обхватив руками голову, громко застонал, затем, не в силах смириться с фактом чудовищной несправедливости, он торопливо подошел к столу, достал из планшета чистый лист бумаги, ручку и нервным почерком начал писать очередное письмо, на этот раз - председателю КГБ СССР Чебрикову:
«Товарищ генерал армии!
Я летчик Пограничных войск, капитан Шимаев И.К., вынужден обратиться к Вам в связи с тем, что со мной поступили не справедливо.
Я воевал в Афганистане честно. Я осуществил более 2500 боевых вылетов и 10 раз приходил на аэродром с боевыми повреждениями. Дважды в воздухе у моего вертолета отказывали двигатели, несколько раз я в полете уходил от пуска ракет. Я несчетное количество раз вылетал на нанесение ракетно-бомбовых ударов и более 40 раз участвовал в различных боевых операциях. За последний вылет я был представлен к награждению орденом Ленина, а до этого случая был представлен к награждению орденом «За службу Родине в Вооруженных силах» 3 степени и медалью «За боевые заслуги», но награды я не получил. Награжден орденом «Красной звезды» и медалями «За отвагу» и «За отличие в охране Государственной границы СССР». Имею ранения: контузию, черепно-мозговую травму, осколочное ранение лица…
***
В середине января 1989 года, когда уже последние подразделения 40 армии покидали территорию Афганистана, а до окончания десятилетней Афганской войны оставались считанные дни, для Пограничных войск КГБ СССР, ответственных за обеспечение безопасного вывода Советских войск из Афганистана, война продолжалась. По-прежнему пограничники несли боевые потери и по-прежнему в небе Афганистана сбивались советские пограничные вертолеты.
В один из таких зимних дней, взлетев с приграничного аэродрома «Пяндж», два вертолета Пограничных войск «Ми-8» - «Охотник», со спецаппаратурой, предназначенной для пеленгации мест нахождения группировок моджахедов, пересекли Государственную границу с Афганистаном и взяли курс в направлении города Ханабад. Там, между этим полностью заблокированным мятежными войсками городом и городом Кундуз, существовала серьезная угроза вооруженного нападения на выводимые из Афганистана советские войска.
На командирском кресле ведущего вертолета, с бортовым номером 86 сидел капитан Шимаев - высокий стройный офицер с худощавым, открытым, но усталым лицом, а за ним, строго соблюдая дистанцию, летел вертолет с командиром экипажа капитаном Поповым.
Для экипажей этих вертолетов задача была не новой: за два последних дня это уже был их третий вылет в тот район боевых действий с целью определения мест дислокации вражеских вооруженных формирований.
Вчера, перед вылетом, экипажам было указано, в целях безопасности ближе, чем на три километра к «зеленой зоне» не подходить – оттуда могла исходить угроза вертолетам: там, среди кишлаков и густых зарослей могли укрываться крупнокалиберные пулеметы и зенитные ракетные комплексы. Но летая на быстро несущемся вертолете на сверхмалой, недосягаемой для «Стингеров» высоте – всего лишь в пятнадцати метрах от земли и на значительном удалении от возможного нахождения мест дислокации моджахедов, трем операторам, работавшим в грузовой кабине вертолета, запеленговать места дислокаций вражеских формирований не удавалось. Безрезультатно отработав в воздухе более часа, операторы пришли тогда к выводу, что, летая на том удалении от возможных мест базирования моджахедов и на той высоте, которая была им указана перед вылетом, можно летать долго и не выполнить даже малой части той боевой задачи, которая была им поставлена.
