Александр. Омильянович - Смысл жизни
— Лясковских сегодня забрали… — сказал отец. — В Вульке сегодня был бой. Недавно арестовали Язевских, Станьковых и Яниковых… и уже расстреляли… Такие-то у нас новости… А как дела у вас?..
— Трудно, отец. Не будем говорить об этом в сочельник. Осталось уже недолго. Наступит весна, и конец…
Им тяжело было расставаться с домашним теплом и самыми дорогими людьми, Роман поднялся со скамейки первым, поцеловал брата, сестру и сказал:
— Ну, нам пора…
* * *В школьном здании, окруженном колючей проволокой и блиндажами, за длинными столами, которые ломились под тяжестью закусок и напитков, привезенных почти со всех складов и погребов Европы, подвыпившие эсэсовцы горланили песни. Они провозглашали тосты за фюрера, за скорую победу, за завоевание мира. В пьяном угаре хвастались зверствами, поджогами, насилиями, совершенными на белостокской земле.
Внезапно их бахвальство было прервано резким окриком. В помещение вошел оберштурмфюрер СС Цандер и приказал:
— Второй и пятый взводы — по машинам!
— Что случилось? — спросил унтерштурмфюрер Флике.
— Получено сообщение из Ольшинки. Там появились партизаны.
— Успеем?
— Наверняка. Наш агент сообщил, что партизаны в деревне. Он уже давно следит за этим домом, а сегодня особенно внимательно: ведь сочельник.
— Быстрее, быстрее! — покрикивал Цандер на эсэсовцев.
Они хватали оружие и шинели, наручники и ремни. Во дворе завывали моторы машин, лаяли собаки, сдерживаемые на поводках.
* * *— Товарищ командир, прибыл связной от польских партизан из самой Вульки, — доложил часовой.
— Давайте его быстрей сюда.
Через проход в землянку протиснулся измученный трудной дорогой, оборванный мужчина.
— Товарищ капитан, плохие новости. Сегодня в Вульке гитлеровцы столкнулись с нашими партизанами. Имеются жертвы с обеих сторон. Немцы вывезли из деревни всех мужчин…
— Что ты говоришь? А как эсэсовцы в Августове?
— Я наблюдал за ними целый день. Необычное движение. К вечеру они собрали все команды. У них елка, и сейчас с самого вечера идет пьянка. Паляч сообщил…
— Мишка! — крикнул командир отряда. — Готовь людей! Выступает весь отряд. Сможешь без риска проводить нас до шоссе Августов — Гродно? — спросил он связного.
— Так точно!
— Ваши поддержат?
— Наверняка.
— Покажем фрицам елку! Пошли! — бросил на ходу командир, проверяя оружие. — Ты пойдешь впереди, — кивнул он Мишке, — со связным. Остальное — как договорились…
Партизаны группами исчезали в лесной чащобе.
* * *Одна часть гитлеровцев быстро отрезала отход к лесу, а другая — притаилась на поле. Деревня оказалась окруженной. Эсэсовцы держали собак на короткой привязи, чтобы они своим лаем не выдали засаду. Оберштурмфюрер Цандер и группа эсэсовцев приблизились к деревне. Они приостановились, услышав где-то вдали раздававшееся из затемненного окна пение, слов они не понимали.
Цандер показал, где установить пулеметы. Эсэсовцы подползли к избе, из которой доносились обрывки разговора. Цандер всматривался в постройки — обстановка совпадала с описанием агента.
Неожиданно со стороны леса загремели выстрелы, послышались крики, и в небо взвились ракеты. Цандер и его группа окружили постройки и избу. Оттуда послышался шум. Цандер швырнул одну гранату в окно, другую в дверь. Из дома открыли стрельбу.
— Роман — в окно и за деревню! В лес не беги! В поле!.. — крикнул кто-то.
Темный силуэт мелькнул между колодцем и хлевом. Автоматная очередь скосила его.
Эсэсовцы вновь бросились к избе и снова отпрянули под автоматным огнем и разрывами гранат. Цандер кричал эсэсовцам, что надо взять партизан живыми. Но среди фашистов не находилось никого, кто бы отважился броситься в дом. Партизан взобрался на чердак. Вскоре, однако, крыша запылала, и изба сотряслась от новых разрывов гранат.
Партизан сменил диск в автомате, раздвинул солому в крыше, осмотрелся и спрыгнул в снег. К нему бросились трое эсэсовцев. Он прижал их к земле автоматной очередью. Пробежал еще несколько шагов. Строения были уже позади. Партизан приближался к пруду и вдруг упал.
Он продолжал отстреливаться, пока не кончились патроны. Видя, как приближаются враги, партизан выхватил из-за пазухи гранату и, прижав ее к груди, крикнул:
— Да здравствует Польша!..
Гитлеровцы тащили по снегу к машине босого окровавленного человека. Это был Тыльвицкий — отец партизан. Мать и дети, раненные, уже не смогли выбраться из избы, которую все больше охватывали языки пламени.
* * *— Две машины с эсэсовцами направились в сторону Липска, — доложил командиру связной разведывательной группы. — И польский отряд уже в пути…
Из темноты показался силуэт мужчины, одетого в польскую военную шинель.
— Здравствуйте, капитан Соколов! Мы успели присоединиться к вам, — сказал Лесной.
— Хорошо! Остановить отряд! — крикнул Соколов Мишке. Подождем их возвращения здесь.
Соколов вытащил карту. Вместе с Лесным они минуту внимательно разглядывали ее и сошлись на том, что место у мостика в этом молодом леске самое подходящее. Послышались команды, партизаны продвигались теперь весьма осторожно, потому что шоссе было совсем близко…
Залегли цепью в кустах на снегу. Ночь казалась на редкость холодной и долгой. Не раз ветер приносил далекое эхо выстрелов, взрывов гранат. Где-то далеко небо озарилось заревом пожара.
— Похоже, что в Ольшинке… — прошептал Лесной Соколову. — Туда ушли сегодня двое моих людей. Неужели нарвались?.. Да, точно, горит в Ольшинке. — Лесной не отрывал взгляда от зарева.
— Но как они могли попасться? — спросил Соколов. — Кто-то, видно, сообщил немцам об их приходе.
— Да, предателей много. Нужно будет, товарищ Соколов, снова немного прочистить наш район. Они должны бы уже возвращаться, другой дороги в Августов нет. Только здесь… — Лесной не закончил фразы, прибежал запыхавшийся связной:
— Едут! Горланят свою «Хайлиге нахт…».
— Внимание! Стрелять по моему сигналу, — приказал Соколов.
Машины с трудом пробирались по снегу, их затемненные фары напоминали волчьи зрачки.
— Товарищи! Смерть фашистам!.. — Командир не успел закончить, как треск пулеметных очередей, разрывы гранат и крики раненых эсэсовцев превратили в ад эту тихую ночь сочельника.
Машины озарились блеском горящего бензина. Серые силуэты, соскакивающие с грузовиков, попадали под партизанские пули и валились в снег.
Среди немецких трупов был обнаружен человек в одном белье, с руками, связанными колючей проволокой. Это был Тыльвицкий, отец. Он был еще жив…
Партизаны отходили в лес. Стояла тихая предпраздничная ночь.
Партизанский сочельник
Место, выбранное партизанами для землянки, казалось безопасным. Этот участок назвали «дебрями». Находился он в вековой лесной чащобе, куда редко заглядывал человек. Склон возвышенности отлого спускался к болоту, на краю которого струился маленький ручеек. Густые лесные заросли между столетними деревьями затрудняли подступы к этому участку.
Часовые, выставленные далеко на лесных дорогах, временами поглядывали на зверюшек, мелькавших в лесу. По их поведению партизаны могли иногда судить о приближающейся опасности. Если зверек был чем-то встревожен — человек настораживался, вслушиваясь в лесные шорохи, напряженно всматриваясь в даль…
В декабре выпало много снега, потом наступили трескучие морозы, и деревья оделись в волшебный наряд. Свинцовые тучи, набухшие от холода, низко волочились над вершинами высоких сосен. Солнце не выглядывало уже давно.
И этот день с трескучим морозом был так же хмурым. Партизаны знали, что сегодня сочельник. Командир за несколько дней до праздника выслал дозоры далеко вокруг. Они должны были вернуться сегодня с продовольствием и со сведениями о противнике.
В землянке осталось трое. Они готовили елку. Партизан, по кличке Есён, выбрал небольшое, но ладное деревце. Его укрепили на верхних нарах — только здесь было свободное место. Наступил полдень, и партизаны каждую минуту ожидали возвращения своих.
Обычно они приходили с задания, покрытые инеем, уставшие, нагруженные оружием и продуктами. Жались к печурке, в которой потрескивал огонь, наполняя землянку ласковым теплом…
Ольшина припорошил доски стола сеном, которое специально для этого издалека принес в мешке, достал белую скатерть и накрыл стол. В землянке стало как-то просторнее и уютнее. Командир Жвирко положил на стол праздничную круглую пресную лепешку.
Елку убирали все вместе. Кто повесил шоколадку, полученную от невесты, кто — цепь из серебряной бумаги, кто — яблоко.
Жвирко ежеминутно с беспокойством поглядывал на часы. Два партизана, высланные в разведку, не возвращались. Их напрасно прождали еще около часа и решили ужинать без них.
