Егор Лосев - Война никогда не кончается
А над этим дурдомом безмолвно и величественно нависала громада муцава, печально наблюдавшего за нашей суетой.
Откуда-то с севера чиркнули огнеными хвостами две ракеты, но обе с перелетом. Танки вертелись на дороге стреляя из пушек и пулеметов. Один из них поставил дымовую завесу. Мы тоже выстрелили несколько дымовых гранат. Перед тем, как все накрыл густой белый туман, очередная ракета врезалась в землю в нескольких метрах от "Накпадона", застучав осколками по броне.
Саперы потребовали дополнительное время, у них что-то не ладилось.
Больше никогда в жизни мне не довелось слышать, чтобы кто-то ругался так, как тогда наш подполковник. К сожалению, на самом интересном месте, там где мать инженерных войск склонялась на все лады, он спохватился и отпустил кнопку трансляции.
Ветер начал сносить дым, ожидание становилось невыносимым. Наконец саперы предупредили, что сейчас будет взрыв. Через несколько минут над базой полыхнуло зарево страшный грохот расколол ночь. Взрывной волной БТР толкнуло вперед. С неба посыпались куски бетона.
Машины саперов пронеслись мимо и мы двинулись следом. Стрельба вокруг затихала. Я глядел сквозь триплекс на зарево и прощался с муцавом, таким он навсегда остался в моей памяти: темный холм, с объятой пламенем верхушкой.
Когда проезжали сожженные машины террористов, замыкающий бронетранспортер остановился, из него выскочил Эрез. Он подобрал что-то с обочины, сунул под разгрузку, и запрыгнул обратно на броню. БТР, рыкнув двигателем, рванул за нами.
Дорога домой запомнилась, как сумасшедшая ночная гонка, в темноте мелькали черно-зеленые силуэты, строчки трассеров летели во всех направлениях, несколько раз впереди стрелял танк. Сверху вертушки, прикрывая нас, лупили на вспышки выстрелов ракетами. Всю дорогу водила, толстый прапорщик Дов, приехавший в Израиль в семидесятые годы из Молдавии, крыл в шлемофон отборнейшим русским матом всех и вся. Каждую секунду мы ждали взрыва под днищем или попадания РПГ в борт, но все обошлось. В какой-то момент вертолеты отвалили; впереди показался, расцвеченный прожекторами, электронный забор границы, распахнутые ворота. Дов высунул башку из люка и пропел в наушники сорванным голосом: "Просто нужно очень верить этим синим маякам, и тогда желанный берег из тумана выйдет сам... ".
Мы выползли на броню, кто-то на переднем бронетранспортере начал махать израильским флагом. Габассо тоже выудил откуда-то крохотный флажок и замахал им.
За воротами толпились люди: солдаты, телевидение, корреспонденты. Колонна свернула на проселок и остановилась. Офицеры ушли на совещание к головной машине. Дов грузно выбрался на броню и трясущимися руками попытался прикурить, роняя сигареты и ломая спички. Зорик сунул ему зажженную сигарету. "Ну, спасибо, дядь Миша, - сказал он, - довез!". Дов только молча курил, глубоко затягиваясь.
*Дова до приезда в Израиль звали Миша.
"Крайний" танк, ворота можно закрывать...
Войска все время прибывали, в ворота вкатывались новые танки и бронетехника. Через полчаса ротный приказал двигаться за его машиной. Проехав несколько километров на восток, вдоль границы, мы наконец-то остановились на обочине шоссе, вдоль земляного вала, закрывавшего от нас забор и дорогу, которую патрулировали пограничники. Начинался рассвет. Осмотревшись, мы увидели впереди, в ста метрах от нас находится КПП. По ту сторону границы тянулась длиннющая очередь людей, это были солдаты армии Южного Ливана и их семьи. Вдоль дороги на той стороне виднелся уходяший за поворот ряд брошенных ими машин. Эти люди были нашими боевыми товарищами. А теперь они давились в очереди, прижимая к себе детей и опасливо оглядываясь. Это было тяжелое зрелище.
Через какое-то время с той стороны началась стрельба, толпа повалилась на землю, мы тоже на всякий случай залегли. Стреляли из "калашникова" по КПП, наши в несколько стволов отвечали, визжали женщины, резал уши детский плач, наконец, со стороны КПП ударил хлесткий, как удар плетки, выстрел из снайперской винтовки и все стихло. Народ поднимался с земли отряхиваясь. Мне происходящее напоминало фильмы про гетто и концлагеря второй мировой. У Габассо стояли слезы в глазах. "Как же так? - спросил они, - Это ведь наши" Сзади окликнул командир роты и мы вернулись к "коробочкам". Там уже вовсю шла раздача завтрака: низенький толстый прапор стоял в кузове "интера", кидая бойцам упаковки с бутербродами и пакетиками какао.
Перекусив, мы снова пошли в сторону КПП и уселись в кустах, на насыпи. Очередь понемногу уменьшалась, но у ворот по-прежнему была страшная давка. Солнце уже пекло во всю, солдаты бросали беженцам через забор бутылки с водой. На нашей стороне цадальников грузили в автобусы и сразу увозили. Брошенные автомобили грабили мародеры, даже не прячась, несколько машин уже горели. На душе было препоганейшее ощущение, но что мы могли изменить? Откуда-то притащились журналюги с камерами и фотоаппаратами, один с надписью СNN на спине говорил в камеру, показывая рукой на забор. Наконец вся очередь вдавилась на нашу сторону. С ливанской стороны к забору подтягивался народ, подошли несколько человек с оружием. С нашей стороны появились женщины и несколько парней в футболках с эмблемами организации "арбаа имаот" ("четыре матери" - пацифистская организация, образованная четырьмя женщинами, потерявшими сыновей в Южном Ливане. На протяжении всей войны требовали вывести войска). Они попытались раздавать булки и какао солдатам с КПП, но те встретили их прохладно и в разговоры не вступали. Нас эти "активисты", слава богу, не заметили. Поняв, что с солдатами им не светит, они направились к забору. На той стороне уже собралось человек сто, некоторые с оружием, многие размахивали желтыми флагами Хизбаллы. Поравнявшись с толпой, "активисты" развернули какие-то транспаранты и начали орать: "Peace! The war is over! It will be peaсe now! Wеll be friends!"(Мир! Война закончена! Будет мир теперь! Мы сможем стать друзьями, англ.) и прочую чушь.
В ответ с той стороны летели камни, народ радостно махал флагами и кричал: "FuСk you! Will kill you all! The war is just in the beginning!" (Убирайтесь! Мы убьем вас всех! Война только начинается!, англ.)
С востока подкатил пограничный "баташит" (легкий патрульный грузовик) и заинтересованно остановился, направив три своих пулемета на ливанскую сторону.
"Why you hate us? It's over, let's be friends!" (Почемувыненавидитенас? Все закончено, давайте будем друзьями, англ.) отвечали дуры с нашей стороны.
На крики подошел заспанный Эрез. Минут пять он слушал всю эту чушь, а потом бросил нам: "Прикройте!", - и пошел к забору.
Мы защелкали затворами, Мишаня радостно приник к своей оптике.
"Эй, вы! - заорал Tерминатор, - Хватит лизать им жопу! Вы унижаете себя и всех нас, проваливайте отсюда!". Один из лохматых парней повернулся к нему и привычно запричитал: "Вы не имеете права, у нас демократия!".
Эрез схватил его за футболку и мощным пинком армейского ботинка отравил к нам. Габассо перехватил демонстранта на насыпи и таким же пинком отправил вниз к шоссе. Следующему "миротворцу" помог Зорик, по ту сторону границы раздавались свист и смех.
Женщины поняли, что демонстрация не получилась и, подобрав свои плакаты, побрели к шоссе, обещая Эрезу трибунал, международный суд и другие страшные кары. Тот молча повернулся и зашагал обратно. В это время камень, брошенный из-за забора, попал ему в плечо. Командир затормозил и развернулся. Толпа взвыла от радости и чувства собственной безнаказанности перед израильским офицером. Эрез быстро подошел к забору и выхватил из подсумка на разгрузке желтую тряпку. Когда взводный расправил её, мы увидели, что он держит в руках флаг "Хизбаллы" с изображенной на нем рукой, сжимающей автомат. Флаг был наполовину обгоревший, в темных пятнах, очень похожих на кровь, видимо, это его он подобрал у разгромленной колонны, ночью, по дороге сюда. Расправив флаг, Эрез театральным жестом, повесил его на колючую проволоку с нашей стороны забора, смачно втянув воздух он плюнул на желтую ткань и направился обратно. Толпа притихла, разглядывая флаг, а потом взорвалась в бессильной ярости, снова полетели камни. Солдаты из "баташита" дали длинную очередь поверх голов, это позволило Эрезу спокойно удалиться на безопасное расстояние. Один ливанец нерешительно поднял "калашников", но Мишаня выстрелил ему под ноги, и тот опустил автомат. Флаг болтался на колючке, сводя с ума озверевшую толпу за забором. "Баташит" двинулся вперед; офицер, сидящий за пулеметом, перегнулся через борт и сорвал флаг, потом повернулся к нам и погрозил Эрезу кулаком. Взводный, зевнув во всю пасть, развернулся и направился к своему бронетранспортеру. Мы пошли за ним.
