Владимир Царукаев - Я вернусь на рассвете
— Они там, — растерянно указал Бидзина на овраг, — Они подрались и… скатились в овраг.
Амбал подбежал к оврагу и увидел совершенно удивительную картину: Ахбол с кустиком крапивы в руке сидит верхом на «командире» Галау. А Галау плачет и кричит:
— Перестань же, тебе говорю! Больно! Ой, язык обжёг!
А Ахбол трясёт крапивой перед его лицом:
— Говори: твой топор или мой?
— Твой, твой… Ой!.. Отстань, тебе говорю…
Полюбовавшись немного необычным зрелищем, Амбал крикнул:
— Эй, Ахбол! Да отпусти ты его. А то ещё маме пожалуется.
И лица, и руки, и ноги борцов покрыты волдырями: крапива не пожалела ни того, ни другого. Теперь они уже мирно сидят на пороге хижины Гайто. Рядом с ними Амбал и Бидзина.
— Теперь слушай, Галау, — говорит Амбал, — я сейчас всё расскажу. А потом тебе дадим слово.
Вид у Галау жалкий. Волосы растрёпаны, на обожжённых крапивой щеках грязные разводы. На рубашке ни одной пуговицы. Сидит, понурив голову, и шмыгает носом. Никогда ещё не выглядел так неприглядно боевой командир Галау!
— Я тебе прямо скажу: можешь меня считать ябедой или кем угодно. Я рассказал о топоре учителю Тазе…
Галау поднял голову. На одно мгновение в глазах его сверкнул гнев. Он надулся.
— А чего тебе надо было рассказывать? Я сам бы мог…
— Ну да, мог! — махнул рукой Амбал. — Вору только начать, а потом уж пойдёт дело! Я ждал, что ты в школе скажешь правду о топоре. А ты?..
Галау не сидит спокойно на месте. Стыдно.
— Я… хотел сказать… сегодня…
— На самом деле хотел?
— На самом деле! Что же, я врать буду, что ли?
— Вы слышали? — обратился Амбал к Ахболу и Бидзине. — Наш Галау — самый правдивый человек на свете. Он уверяет, что хотел сегодня признаться учителю Тазе, как было дело с топором. Слышали это?
— Слышали, — пробурчал Бидзина.
Ахбол потёр руки.
— А теперь самое главное. Я соврал. Я ничего не говорил учителю. Так что, Галау, можешь не проливать слёзы. Учитель не знает, что топор не твой. Ты ему сам и скажешь. Придумай что-нибудь — мол, пошутить хотел или ещё что-нибудь…
Амбал доволен! Ловко он прижал к стенке командира. Деваться ему теперь некуда — придётся каяться.
Ахбол почёсывает вспухшие руки и думает: «Ну и хитрый же этот Амбал! А у Галау незавидное положение! Крепко я ему всыпал. Давно пора, раньше всё боялся чего-то. А он вовсе и не сильный!»
Галау молчит. Он похож на затравленного зверька. Глаз не поднимает. Получилось всё не так, как он думал: хотел побить Ахбола, а вышло наоборот. Хотел обмануть Амбала — сделать вид, что уехал в город. Тоже не удалось: тот давно раскусил его планы, когда ещё он с Бидзиной перешёптывался.
— Амбал, посмотри, что там у меня с глазом? — морщится Ахбол.
— О-о-о-о! Сколько тут песку! — Амбал оттягивает веко и смотрит с видом заправского лекаря. — Иди сорви листик и протри веко. А то смотри — окривеешь…
«Лекарь» ухмыльнулся и сказал подавленному Галау:
— Твоих рук дело? Выдумал тоже — «гранаты»! — И махнул рукой: — Эх ты, герой… А ещё «командир»!
Мечты сбываются
У Дома пионеров толпятся ученики всех трёх школ города.
Наконец появляются учителя и среди них — Тазе.
— Входите, ребята, в зал, — говорит учитель Тазе.
Зал большой, но и ребят много. Все места заняты. В заднем ряду уселись Ахбол и Амбал, а между ними старый сторож Гайто.
— Посмотрим, посмотрим, что вы за музей сделали, — бормочет Гайто.
— Экспонаты расположены вдоль стен, — объясняет Амбал. — После торжественной части мы вам всё покажем, дядя Гайто.
«Интересно, где лежит мой топор? — думает Ахбол. — Наверно, там же, где кольчуга Амбала…»
Вот на сцену поднимаются директор, учитель Тазе, а за ними… Кто это? Да это, кажется, Алексей! Ну конечно, Алексей!
Гайто узнал его.
— Ахбол! — говорит он на ухо мальчику. — Ты посмотри-ка, это же наш гость. Тот, что из Москвы…
Ахбол тоже сразу узнал Алексея. Да его и трудно не узнать. Какой-то он особенный. Полный, добродушный, всегда улыбается. Очки у него большие, в чёрной роговой оправе. На левом плече висит фотоаппарат.
— Ребята, — обращается к школьникам учитель Тазе, — сегодня мы открываем наш краеведческий музей. Всё, что в нём увидят люди, собрано учениками, пионерами нашего города.
Учитель Тазе рассказал, какие школы приняли участие в организации музея, назвал имена активистов.
— Особенно богат археологический отдел нашего музея, — продолжает учитель Тазе. — Есть находки, относящиеся ко временам до нашей эры, а одна из них — даже к доисторическим временам, когда на земле, где мы сейчас живём: ещё обитали мамонты…
У Ахбола ёкнуло сердце: «Это он о каменном топоре говорит!» Взглянул на Гайто. Дед напряг слух, лицо его было таким сосредоточенным, словно учитель Тазе открывал не торжественное собрание, а новую эру.
— О пионере, который нашёл этот экспонат, вы узнаете несколько позднее…
Учитель сделал паузу, строго взглянул в сторону левого окна. Там, облокотившись на подоконник, сидел Галау. Ахбол, сидя сзади, не видел его лица. Заметил лишь, как внезапно покраснели уши Галау…
— Этот пионер, — продолжал учитель, — заинтересовал нашего гостя из Москвы, журналиста, который часто пишет статьи в «Пионерскую правду» и в «Комсомольскую правду». Алексей Иванович сидит рядом со мной. Я сейчас предоставлю ему слово, и вы всё узнаете…
По залу прошёл шумок. Журналист из Москвы — это было неожиданно для всех. Подумать только! Может быть, он и об этом музее напишет статью? Тогда всему Советскому Союзу будет известно о юных краеведах Осетии! Но больше всех волновался Ахбол. Учитель не назвал имени Галау. Он не сказал, что топор нашёл Галау, хотя несколько дней назад на уроке истории даже благодарил его. А эти красные уши? Они бывали такими только тогда, когда Галау получал двойку или учитель просил его выйти из класса. Значит, что-то произошло…
Между тем Алексей встал, оглядел зал и заговорил негромко, но внятно:
— Есть под Москвой деревня Берёзки. Я думаю, так она называется потому, что вокруг этой деревни раскинулся большой-большой берёзовый лес…
Алексей на секунду задумался и продолжал:
— Всем нравилась эта деревня. Из города приезжали сюда москвичи в отпуск или отдохнуть в выходные дни. Было много фотолюбителей.
И вот пришли фашисты. Рвались снаряды. Гнулись опалённые берёзки в лесу. Пахло гарью, торчали обгорелые пни.
Деревня Берёзки стала для фашистов серьёзной преградой на пути к столице. Крепко в ней засели наши красноармейцы. Но силы были неравны, немцев было много. Они не успевали хоронить убитых, но всё шли и шли, подгоняемые озверевшими гитлеровскими офицерами.
И наконец фашистам удалось взять деревню. Они оставили в ней небольшой отряд для охраны остановившейся здесь колонны автомашин, а сами пошли дальше.
Прошло три дня. На четвёртые сутки ночью неожиданно раздался грохот.
Люди подумали, что вернулись наши. Но это был лишь один танк — танк с красной звездой! Откуда он взялся — никто не мог догадаться. Как с неба упал!
И с первыми же залпами высоко в небо взметнулось пламя: полыхали фашистские грузовики. Потом раздался оглушительный взрыв. У немцев поднялась невообразимая паника. Затрещали автоматы, пошли в ход даже противотанковые орудия.
Конечно, танку было некуда уйти. Вскоре его подбили, гусеницы разорвались, и он врезался в один из домов. На танк шли со всех сторон фашисты. Вот они уже окружили его, взбираются на башню. Слышны крики: «Рус! Сдавайся!»
И снова неожиданность. Откуда-то по фашистам начали бить из автоматов: тра-та-та! Кто был около танка, всех подкосили пули. Остальные отступили.
Оказалось, что стреляли какие-то смельчаки из чердачного окна дома.
Только к вечеру этого дня, когда к фашистам прибыло подкрепление из соседнего села, удалось окружить дом и поджечь. Фашисты кричали: «Рус, капут!» Но в ответ слышали отдельные, видно, последние выстрелы.
Герои погибли в пламени. Никто из жителей деревни Берёзки так и не узнал, кто были эти храбрецы, откуда они появились. Фашистам не удалось взять в плен танкиста. Когда оставаться в танке стало бесполезно, он ловко выпрыгнул и под градом пуль скрылся в доме, откуда стреляли в немцев…
Конечно, ходили разные слухи. Одни говорили, что ночной переполох подняли трое танкистов. Другие — что танкист был один, а стрельбу из дома вели партизаны. Но точно никто ничего не знал.
Давно уже окончилась война. На месте, где шло сражение, стоит памятник неизвестным героям, а вокруг него шумят новые молодые берёзки. Подвиг героев остался в сердцах людей навеки.
И вот год назад ученики сельской школы, сажая около братской могилы цветы, обнаружили гильзу. В этой поржавевшей, потемневшей от времени гильзе оказалась чудом сохранившаяся записка. Многие буквы стёрлись, но всё же удалось кое-что прочесть. Первыми словами были: «Умираю, но не сдаюсь!» Затем шли фамилия и имя, и в самом нижнем углу записки полустёртые буквы: «…АССР».
