Олег Сидельников - Одиссея Хамида Сарымсакова
— Зачем?
— В полете, да еще после боя могут быть штурманские ошибки. И вместо своей базы, можете очутиться где-нибудь возле Кибергнеста. А горючего у вас остается только чтобы зажигалку заправить. А если вы возьмете восточнее, то это уже наша земля.
— Резонно, — согласился комэск.
Еще дважды Хамид Сарымсаков вывозил двух комэсков. Капитаны быстро освоились со спецификой полетов над студеным Баренцевым морем. Расстались друзьями.
И снова полеты, полеты — разведка, бомбежка с горизонта и пикирования, воздушные бои... И опять повезло старшине Сарымсакову. Однажды, подойдя к своей «пешечке», летчик, штурман и стрелок-радист с изумлением увидели: стоит возле самолета старшина эскадрильи и держит в руках три пехотных стальных каски.
— Приказ майора Лапшенкова. Отныне и вовеки веков приказано вам поверх шлемофонов надевать эти стальные горшочки. Говорит, мол, дополнительная гарантия.
Приказ не обсуждается. Надели парни стальные каски. Полетели на задание. Задача: двумя звеньями (шестерка самолетов) нанести бомбовый удар по вражескому морскому конвою в районе Киркенес. Прикрытие — четыре истребителя. Конвой солидный — четыре транспорта и шесть кораблей охранения. Сразу же небо заляпали разрывы вражеских снарядов. Ударили зенитки и из Киркенеса.
АКУЛИНИН. Атакуем головной транспорт.
САРЫМСАКОВ. Есть — головной!..
Штурман направил прицел на крупный, тысяч на восемь брутто-тонн транспорт.
САРЫМСАКОВ. Левее пять градусов.
АКУЛИНИН. Понял. Пять.
САРЫМСАКОВ. Еще два лево!
АКУЛИНИН. Есть два лево.
САРЫМСАКОВ. Так держать.
АКУЛИНИН. Есть!
САРЫМСАКОВ. Решетки!
АКУЛИНИН. Есть решетки!
Летчик перекинул тумблер выпуска тормозных решеток.
Самолет словно кто-то придержал за хвост. В прицеле уровень пополз сначала вперед, затем назад и уравновесился.
САРЫМСАКОВ. Пошел!..
Акулинин резко отдал штурвал от себя, самолет вошел в пикирование. Летчик начал ловить в свой прицел головной транспорт. Могучая сила оторвала штурмана от сиденья и он повис, удерживаемый привязными ремнями.
«Пешечка» продолжала пикировать, стремительно теряя высоту. Скорость нарастает... Вот уже и высота сброса.
САРЫМСАКОВ. Бомбы!
Акулинин нажал на кнопку сброса бомб на штурвале справа. Штурман продублировал сброс бомб механической аварийной ручкой.
Самолет стал резко выходить из пикирования. Неведомая сила прижала пилота и штурмана к сиденьям. От перегрузки темнеет в глазах. Акулинин убрал тормозные решетки и с небольшим снижением повел Пе-2 в сторону моря. А в это же время Хамид, развернув свой прицел на 180 градусов, напряженно наблюдал за полетом бомб.
— Порядок! — вскричал штурман. — Накрыли «купца».
«Купец», выпустив из своего чрева дымный столб, стал крениться на борт.
Обожгло палец левой руки... Удар по каске... Придя в себя, Хамид увидел, что между двумя вертикальными килями «пешки» чуть вверх-вниз «ходит» «мессершмитт». Пикировщик теперь летел по проверенному маршруту — в сторону Северного полюса, на бреющем. В нескольких метрах от его брюха вздымались тяжелые волны Баренцева моря.
Вражеский истребитель, пристрелявшись пулеметами, ударил и из пулеметов и из пушек. Дымные трассы, тускло поблескивая, прошли чуть в стороне, поскольку хитроумный Акулинин создал незаметное для глаза скольжение на крыло. Но надолго ли счастье?
— Командир! — заорал не своим голосом Хамид. — Прижмись... Совсем прижмись к воде!
— Захлестнет!
— Хуже не будет!
Теперь «пешечка» летела так низко над штормящим Баренцевым, что за ней даже пенный бурун виделся. Хамид ударил по «мессеру» из пулемета. Трасса прошла буквально впритирку у пилотской кабины... Эх, досада! Но что это?! Вражеский истребитель, видимо, инстинктивно, уходя от сверкающего пунктира пулеметной струи, толкнул ручку от себя и... нырнул в волны!
На базе экипаж Акулинина встретили торжественно. Сам командир полка майор Сыромятников обнял парней. Замполит Ласкин, человек не щедрый на похвалы, сказал: «У, чертяки, с двойной вас победой!» А секретарь партбюро эскадрильи старшина Откидач, летавший стрелком-радистом у самого Лапшенкова, сказал комэску, хитро улыбаясь:
— Они, товарищ командир, вдвойне именинники. И корабль потопили, и «мессера». Им двойная «наркомовская» норма к ужину полагается.
— После... После войны отдам долг. Обойдутся и одной нормой, — улыбнулся Лапшенков. — Была бы моя воля — и вовсе отменил «норму». Люди глазомер утрачивают, реакцию. Убежден, что сбитый Сарымсаковым фриц был под градусом. Иначе... Зачем ему было «мырять»?
— Я тоже так думаю, товарищ командир, — согласно кивнул Хамид. — Мы как летели?.. Гребни волн винтами бурунили. А он — ручку от себя!
Как бы там ни было, а засчитали Хамиду один сбитый «мессер».
А через несколько дней (они были заполнены боевыми делами) вновь отправили Хамида к «петришникам». Задание: на территории противника действуют наши разведывательно-диверсионные группы. Им надобно сбросить вооружение, боеприпасы, консервы, радиоаппаратуру с питанием и так далее. Показали на карте точку сброса. Условный знак — три костра, выложенных в линию. Полнейшая конспирация. Абсолютное радиомолчание. Все личные документы оставить на базе. Полет, с учетом гористого рельефа местности, максимально приближенный к земле. Напрямик лететь запрещается. В полетной карте указаны точки разворотов маршрута, чтобы сбить с толку противника.
Летчик, угрюмый детина, и, как показалось Хамиду, тоже «варяг» в полку Пе-3, пробасил:
— Поработать, штурман, придется. Я не только не по прямой пойду, но и вилять стану промеж сопок. Может, и получится «бреющий». А тебе морока. Ориентиры будут, как телеграфные столбы, мелькать. Справишься?
— Куда деваться, — развел руками Хамид и рассмеялся.
— Веселый ты парень, как я вижу. Жалко такого хоронить.
— Тебя — тоже.
— Жареный петух тебя еще не клевал.
— Жареный не клевал. А фрицы клевали... Слушай, не знаю, кто ты по званию, не видать отличий. Ты меня только на дуэль не вызывай.
— Дуэль будет, когда полетим. Посмотрю, что ты за серафим.
...Этот полет Хамиду запал в душу надолго. Угрюмый пилот творил чудеса — летел впритирку над озерами, закладывал отчаянные виражи, огибая сопки, взмывал вверх, когда перед самолетом вырастала вдруг поросшая мелкой березкой высота, вновь уходил на бреющий. И только справлялся хрипло:
— По маршруту идем?.. Чо молчишь?
— Сразу не ответишь. Идем нормально. Давай дальше крути цирк.
Вышли в обусловленную точку. Сверили время... Вспыхнули три огонька.
— Выхожу на цель! — пробурчал пилот. — Действуй.
Хамид приник к прицелу... Вот условные огни. Нажал на кнопку сброса, продублировал аварийный сброс.
— Разворот.
Пе-3 с ревом повернул на обратный курс. Теперь уже летели по прямой. Стемнело так, что неизвестно, как дома садиться. Одно успокаивает: задание выполнено.
Цепочка посадочных огней встречала «пешку». Угрюмый посадил самолет идеально.
— Класс! — восхитился Хамид.
— Рады стараться, — буркнул угрюмый. Помолчал и добавил: — А ты, парень, вроде ничего. Годишься. А потому прими добрый совет: очень прошу, доживи до Победы!
— Попытаюсь... И тебе того желаю!
— Ну, бывай.
И они расстались.
Столько лет прошло. Много было в газетах фамилий знаменитых летчиков, асов. Может, среди них был и его угрюмый здоровяк.
Сколько их таких было!..
В сохранившейся «Личной летной книжке» Хамида Сарымсакова под номерами 60, 63 и 64 значатся полеты на Пе-три со следующими заданиями: «Воздушная разведка транспортов противника в районе Тана-фьорда и перехват БА противника», «Барражирование в районе Тана-фьорда на перехват БА и ТА противника»[10].
Это означает, что командование всепогодных истребителей-перехватчиков Пе-3 «одолжило» штурмана Сарымсакова для выполнения важнейшего боевого задания.
... После разгрома гитлеровскими торпедоносцами и подлодками союзного морского конвоя PQ-17 англичане отказались от формирования новых конвоев, ссылаясь на огромные потери. Стали пробавляться «капельными» посылками, то есть посылкой одиночных транспортов с грузом военных материалов. Однако президент США Рузвельт воспротивился обструкционистской позиции Уайтхолла. Под его давлением был сформирован новый конвой — PQ-18. И легко понять, что от судьбы этого каравана судов зависело дальнейшее снабжение с Крайнего Севера Советской Армии танками, самолетами, другими военными материалами.
Не следует забывать и о том, что в сентябре шли тяжелейшие кровопролитные бои в Сталинграде, на подступах к Орджоникидзе на Кавказе. Решалась судьба социалистической Отчизны. Каждый танк, каждый самолет был на вес золота. Да что там золото! Цены им не было. После разгрома конвоя PQ-17 на дне океана остались лежать более 200 самолетов, 450 танков, а всего военного имущества на 700 миллионов тогдашних долларов! А наша военная промышленность, эвакуированная на восток, еще не развернула полностью производственные мощности. Немного погодя все стало на свои места. Наши заводы дали фронту столько боевой техники, что помощь по лендлизу стала выглядеть просто мизерной. Но это произошло позже. А тогда...
