Аллен Даллес - Асы шпионажа
На двух пленках было отснято пятьдесят два кадра. Работа шла механически и довольно споро. Содержанием документов я не занимался, экономя время. Главным для меня было, чтобы текст хорошо читался.
Тем не менее час проходил за часом. Было уже почти четыре утра, когда я наконец закончил всю процедуру. Пятьдесят два листа документов лежали передо мною просушенными, матово отблескивая. Усталости я не чувствовал.
Прежде чем покинуть подвальную каморку, осмотрелся, чтобы не забыть что-либо нужное и не оставить ничего подозрительного. Несколько отпечатков у меня не удались, и пришлось сделать пару дубликатов. Хорошо бы все это сжечь, но никакой печи поблизости не оказалось, так как в домах посольства было центральное отопление. Разложить костер я не решился. Поэтому разорвал испорченные и повторные отпечатки на мелкие клочки и спустил их в туалет. Только после этого направился в свой кабинет с пленками и всеми отпечатками. Там заперся и, как уже говорил, приступил к изучению документов. Помню, с каким удовольствием закурил сигарету после многочасового напряженного труда.
Удивление мое от документа к документу росло. На моем письменном столе находились секретные документы противника политического и военного характера, без всякого сомнения не фиктивные и весьма ценные. О таких мог мечтать любой агент. Поистине неоценимую услугу оказал Третьему рейху этот камердинер. Так что запрошенная им цена не была в действительности такой уж несуразно высокой.
Поскольку я привык к методической работе, то попытался сначала рассортировать документы по важности. А так как они все имели большое значение, разложил их по датам.
Ни один из документов не был старее двух недель, многие датированы буквально последними днями. В основном телеграммы, которыми обменивались министерство иностранных дел в Лондоне и британское посольство в Анкаре. Здесь были инструкции, запросы и ответы на них, касавшиеся как политических, так и военных аспектов. В левом верхнем углу на всех документах бросалась в глаза надпись «совершенно секретно». Кроме дат, на них имелись отметки радистов о передаче или приеме радиограмм. Специалистов это заинтересует, поскольку берлинские эксперты могли по ним попытаться расшифровать код английских дипломатов.
Особо важными для нас были телеграммы, касавшиеся отношений и обмена мнениями между Лондоном, Вашингтоном и Москвой. Должность, которую занимал лорд Хью, а также доверительное к нему отношение в Лондоне позволяли ему быть хорошо информированным во всех политических и военных вопросах, включая и особо секретные. Доказательством чего являлись документы, лежавшие на моем столе.
Из них неопровержимо следовало, что союзники имели не только намерение, но и обладали колоссальной возможностью для уничтожения Третьего рейха, причем в ближайшее уже время. Случай, связанный с не совсем для нас понятными мотивами Цицерона, позволил убедиться в том, что нацистская Германия и ее руководство шли навстречу неминуемой гибели. И документы эти являлись зловещим предзнаменованием, о чем говорили цифры и факты. Это не было пропагандой. Нас всех ожидало ужасное будущее. Германию могло спасти только чудо.
Над анатолийской долиной наступил уже рассвет, а я все сидел за зашторенными окнами, склонившись над документами. Поймут ли в далеком Берлине или даже в штаб-квартире фюрера суть, вытекавшую из этой информации к размышлению? Если да, то путь к спасению еще может быть найден.
Увы, я ошибался. Ответственные лица, признавшие в конце концов подлинность документов, тот факт, что никто не собирался ставить нам ловушку, не смогли или отказались увидеть всю полноту опасности, подстерегавшей страну. Они использовали материалы Цицерона только для споров между собой.
В Берлине даже торжествовали по поводу того, что у англичан были выкрадены столь секретные документы. В стратегическом же плане ценнейшая информация использована не была. Правда, специалисты по кодам все же нашли им применение.
Горько сознавать, что вся наша тяжелая и опасная работа и большое нервное напряжение пошли насмарку.
Примечание А. ДаллесаВ техническом плане работа, проделанная простым слугой, совсем не специалистом в области фотографии, оказалась превосходной. Он пользовался обыкновенной «лейкой», с помощь которой тем не менее добился весьма качественных снимков.
В данной истории обошлось без стрельбы, никто не применял яд, никому не угрожала непосредственная опасность, естественно, кроме самого Цицерона. Никого не пришлось подкупать или шантажировать, как это нередко бывало во многих шпионских историях периода Второй мировой войны. Если оценить операцию Цицерона беспристрастно, ее можно считать почти безупречной. Да и англичане в конечном счете потеряли немного, поскольку немцы оказались не в состоянии воспользоваться полученными сведениями о мощи и планах противника.
Эдвард Шихен
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ АГЕНТА
В недавно появившихся газетных сообщениях случай этот назывался одним из самых ужасных за последнее время. Речь шла о том, что Ким Филби, занимавший высокие посты в британской секретной службе, вел шпионскую деятельность в пользу Советского Союза в период с начала Второй мировой войны и до 1951 года. Можно предположить, что он передавал Советам все, что проходило через его руки и, несомненно, представляло для них чрезвычайный интерес. А это были материалы, касавшиеся политической и военной сфер, а также непосредственных операций самой службы. Благодаря этому Советы ухитрялись вовремя принять соответствующие меры и обезвредить задействованную агентуру. На практике благодаря его информации в руки противника попадали его же соотечественники. Конечно, в отдельных случаях русские воздерживались от прямых действий, чтобы у англичан не возникло подозрение об утечке информации. В моей книге «Искусство шпионажа» я отмечал:
«Случай с британскими чиновниками Берджессом25 и Маклином26, бежавшими в 1951 году в Советский Союз, рассматривался общественностью как дезертирство. На самом же деле все обстояло не совсем так: они не были обычными перебежчиками. Их бегство объяснялось тем, что Гарольд (Ким) Филби27 вовремя предупредил: британская служба безопасности сидит, как говорится, у них на пятках. Занимая довольно высокие должности в британском министерстве иностранных дел, они в течение ряда лет являлись сотрудниками советской разведки. Все трое, будучи студентами Кембриджа, симпатизировали коммунизму еще в 30-х годах. В начале 50-х годов они стали сотрудниками британского посольства в Вашингтоне».
Шпионская деятельность Филби была раскрыта в 1963 году вскоре после того, как ему удалось скрыться за «железным занавесом». Следует иметь в виду, что он не был безродным иностранцем (как многие шпионы) или аутсайдером. Он не подвергался преследованиям, ему никто не ставил ловушек и не завлекал в финансовую западню. Он относился в родной стране к высшим кругам среднего сословия, и перед ним были открыты все двери. По различным причинам, которые легко перечислить, но трудно понять, он превратил шпионаж: в главное дело своей жизни. Стоит, пожалуй, отдельно отметить его небывалую тягу к приключениям и высокое чувство собственного достоинства. Насколько его действия зависели от идеологических соображений, сказать трудно. Думаю, однако, что идеология, как это часто утверждается, все же не оказывала на него столь уж значительную роль. Скорее всего, это была и неудовлетворенность собственным происхождением, и сложная и глубоко скрытая враждебность ко всему тому, что вызывало стихийную лояльность у обычных людей.
Он казался робким, даже подвыпив, и заикался, когда был трезв. Выглядел несколько меланхолично, но очаровательно. Мужчины хорошо с ним ладили, женщин же так и подмывало проявлять о нем заботу. Звали его Гарольд Адриан Рассел Филби, но все называли Кимом. Прозвище это он получил как напоминание о детских годах, проведенных по-киплинговски в Индии.
Ким был корреспондентом по Ближнему Востоку в двух еженедельных газетах – «Обсервер» («Обозреватель») и «Экономист». Я встретился с ним впервые в 1958 году, вскоре после прибытия в Бейрут на должность пресс-атташе американского посольства. Мне нравилось наблюдать за ним на званых вечерах. В помещение, набитое шумно разговаривавшими дипломатами, зарубежными корреспондентами и арабскими интеллигентами, он обычно входил несколько нерешительно и задумчиво, оглядываясь, как человек, не туда попавший. Если он проходил мимо меня, произнося: «Алло, старик», я чувствовал исходивший от него запах гвоздик и мятного ликера и прикидывал, когда же это он сегодня пропустил первую рюмочку.
Вечером 23 января 1963 года Ким Филби был приглашен вместе с женой Элеонорой на званый ужин, который устраивал советник британского посла в Бейруте Хью Гленсерн Балфор-Поль для английских и американских друзей, интересовавшихся археологией. Элеонора появилась одна, объяснив, что муж позвонил ей и сказал, что придет попозже.
