Пьер Буль - Мост через реку Квай
Ширс и его товарищи день за днем следили за дорогой; Джойс часами выверял трассу на основе последних данных. В конце недели он наносил красным карандашом на карту уже законченный участок. Красная черта теперь тянулась, почти не прерываясь, от Бангкока до Рангуна. Наиболее интересные места были помечены крестом. Характеристика всех инженерных сооружений содержалась в картотеке, которую вел Уорден, любивший во всем порядок.
И чем полнее представала перед ними дорога, тем чаще их внимание возвращалось к мосту через Квай, тому самому, на который они обратили внимание в самом начале; мост рисовался им в каком-то ореоле. Это место самой судьбой было предназначено для дела. Пока что у них не было четкого плана проведения операции, и они расцвечивали его фантастическими деталями — характерная черта исполнителей из «Фирмы подрывных работ». Еще через какое-то время все их помыслы сошлись на мосте через реку Квай, и они уже не могли думать ни о каком другом объекте.
— Авиация тут бессильна, — заключил Ширс. — Разбомбить деревянный мост очень трудно. Бомба, даже если попадет в цель, сломает от силы две-три опоры, не больше. Японцы научились прекрасно чинить такие разрушения, мастерски. Мы же сможем не только взорвать опоры, но и обрушить мост в тот момент, когда по нему пойдет поезд. Состав рухнет в реку, и после этого вряд ли останется целой хоть одна доска. Я уже видел однажды подобное. Движение застопорилось на несколько недель. А это было в Европе, где противник смог доставить подъемное оборудование. Здесь, я вас уверяю, им придется вести дорогу в обход и заново строить мост. Не считая потери поезда со всем грузом. Адское зрелище! Я представляю себе…
Все трое представляли себе это дивное зрелище. Дело обрело крепкий костяк, и теперь воображение покрывало его причудливыми узорами. Картины, то мрачные, то красочные, теснились во сне перед взором Джойса. Он видел в малейших деталях предстоящее дело: вот поезд въезжает на мост; под ним глубоко внизу поблескивает река Квай; по обоим берегам высится темная стена джунглей. Его рука сжимает рукоять подрывного ус-тройства. Глаза неотрывно смотрят в одну точку посреди моста. Расстояние между точкой и паровозом быстро сокращается. Остается уже несколько футов, потом один фут… Твердой рукой он опускает рукоять. На этом, увиденном во сне, мосту он отыскал точку, лежащую ровно на его середине!
— Сэр, — обеспокоенно сказал он однажды, — а летчики не могут перебежать нам дорогу?
— Я передал, чтобы авиацию не посылали сюда, — ответил Ширс. — Надеюсь, они дадут нам спокойно поработать.
Тем временем в деревню со всех сторон стекались новые сведения. Партизаны продолжали следить за мостом с вершины горы. Англичане больше не появлялись там, опасаясь, как бы в округе не разнеслась весть о присутствии белых. Ловкие разведчики-таи не только описали, но и нарисовали на песке контур моста. Диверсанты следили из своего убежища за всеми этапами строительства, удивляясь, насколько упорядоченно и методично разворачивались работы. Во всем этом чувствовалась чья-то умелая рука. Разведчики привыкли выуживать сведения даже из случайных разговоров. Поэтому они прислушивались к восхищенным рассказам таев. Те, естественно, не могли оценить ни техническое умение капитана Ривза, ни организаторские способности полковника Никольсона; однако было ясно, что на реке Квай возводится мост, никак не напоминавший привычные для японцев шаткие сооружения. Техническое совершенство таи умели ценить.
— Бог ты мой! — время от времени восклицал Ширс. — Они так говорят, что можно подумать, здесь строится новый мост Джорджа Вашингтона. Как бы наши друзья янки не лопнули от зависти!
Этот неожиданный размах, почти роскошь — рядом с рельсами по мосту, говорили таи, идет проезжая часть, где могут разъехаться два грузовика, — вызывали у Ширса беспокойное любопытство. Такой крупный объект будет, несомненно, под особой охраной. Очевидно, ему отводилось большее стратегическое значение, чем они предполагали. Что ж, дело, значит, получится еще весомей.
Таи часто рассказывали о пленных. Как те работают без отдыха почти голые на жгучем солнце под окрики конвойных. Трое англичан переставали тогда думать о предстоящей акции и переключались мыслью на несчастных соотечественников. Им было известно об обращении японцев с пленными, и они легко представляли себе, как жестоки должны были быть порядки на строительстве подобного объекта.
— Если бы они знали, что мы неподалеку, сэр, — промолвил однажды Джойс, — что враги так и не смогут воспользоваться мостом, они воспрянули бы духом.
— Может быть, — ответил Ширс. — Но нам нельзя входить с ними в контакт. Это не полагается. В нашей работе приходится таиться от всех, даже от друзей. Они бы вообразили бог знает что, им захотелось бы нам помочь. И в результате, пытаясь своими силами вывести из строя мост, они поставили бы под удар всю операцию. Кроме того, они взбудоражили бы раньше времени джапов [Джапы — презрительная кличка японцев. (Примеч. пер.)] и вызвали против себя бесцельные репрессии. Нет, пленных надо исключить из дела. Джапам не должна прийти даже мысль об их возможном соучастии.
В конце концов, выслушав очередной невероятный рассказ о стройке на реке Квай, Ширс, относившийся ко всему с недоверием, внезапно решился:
— Надо одному из нас сходить туда посмотреть. Работы вот-вот закончатся, больше нельзя строить планы на рассказах таев. Это милые люди, но то, что они рассказывают, смахивает на фантастику. Пойдите вы, Джойс. Это, кстати, будет для вас прекрасной тренировкой. Мне надо знать, как в действительности выглядит этот мост, вы поняли? Каковы точные размеры? Сколько опор? Точные цифры. Как к нему подобраться? Какая охрана? Словом, каковы возможности для дела? Постарайтесь при этом особенно не высовываться — о нас не должны знать, помните. Но разузнайте, наконец, все в точности об этом чертовом мосте!
II— Я видел его в бинокль, как вижу вас, сэр.
— Давайте по порядку, — повторил Ширс, хотя сам сгорал от нетерпения. — Маршрут?
Джойс вышел вечером в сопровождении двух проводников, привыкших к тайным ночным походам: им не раз приходилось контрабандой переплавлять из Бирмы в Таиланд партии опиума и ящики сигарет. Они клялись, что знают верные тропы; однако, чтобы не выдать присутствия белого возле железной дороги, Джойс переоделся в костюм крестьянина-таи и намазал лицо специальным коричневым составом, изготовленным в Калькутте для подобных случаев.
Джойс быстро убедился, что провожатые говорили правду. Они не встретили в джунглях никого, если не считать москитов и пиявок-кровососов; те без конца впивались в голые ноги, заползали под платье. Проводя рукой по телу, Джойс чувствовал сплошную скользкую массу. Приходилось усилием воли превозмогать отвращение и стараться не думать о них. Это удавалось с трудом. Ночью от них не было покоя, а взять сигарету, чтобы прижечь пиявок, он не решался; да и нельзя было потерять шедших впереди таев.
— Дорога тяжелая? — спросил Ширс.
— Достаточно тяжелая, сэр. Я говорил уже вам: приходилось держать руку на плече проводника. А их «тропы» идут не по ровному месту!
Три ночи они вели его, заставляя то карабкаться на холмы, то спускаться в овраги. Они шли по каменистому дну ручьев и по кучам тошнотворно пахнувшей гниющей зелени. Спотыкаясь, Джойс каждый раз забирал с собой новую партию пиявок. Проводники прекрасно знали тропу и могли бы идти по ней с закрытыми глазами. Так они двигались всю ночь, до зари. С первыми лучами разведчики забирались в заросли и торопливо проглатывали немного взятого с собой вареного риса с кусочками мяса. После этого оба таи садились на корточки, прислонясь спиной к дереву, и застывали до вечера, попыхивая из неразлучного кальяна. Таким способом после ночной усталости они набирались сил. Порой, не вынимая изо рта трубок, они дремали, сидя все в той же позе.
Джойс тоже пытался спать, чтобы не ослабеть; ведь от этого зависел успех задания. Он начинал с того, что выковыривал из-под кожи пиявок. Некоторые успевали отвалиться сами, оставив после себя укус, наполненный черной кровью. Другие, еще не напившись, цеплялись за свою жертву, которую превратности войны загнали в таиландские джунгли. Поднося к ним зажженную сигарету, Джойс видел, как корчились, а потом падали наземь их тела; здесь он их давил камнем. После этого англичанин ложился на холстину и немедля засыпал; но муравьи не надолго позволяли ему сомкнуть глаза.
Привлеченные запекшимися капельками крови, муравьи дожидались, пока он заснет, чтобы начать развернутое наступление. Их черно-красные колонны окружали спящего со всех сторон. Вскоре Джойс научился распознавать их в полусне по первому прикосновению. С красными муравьями он не мог совладать. Когда они кусали, казалось, что к телу прикладывали добела раскаленные клещи; не было мочи выдержать один-единственный укус, а они подходили батальонами. Джойс оставлял позицию и пытался найти другое место, где можно было бы поспать до того, как муравьи снова обнаружат его. Черных же, особенно больших черных муравьев еще как-то можно было терпеть. Они не кусали, и он не просыпался от их прикосновения, если при этом только не открывались старые ранки.
