Свен Хассель - Генерал СС
— Нелепость! — пробормотал Шеллленберг.
— Похоже, — согласился Гейдрих, — на поручение волку пасти овец, но дело обстоит так, господа… Давайте полностью используем эту возможность.
И, плотно сжав губы, улыбнулся. Шелленберг покачал головой.
— Канарис! — произнес он, словно не мог в это поверить.
— Канарис, — подтвердил Гейдрих. — Уж кто-кто… Мне пришло в голову, бригадефюрер, что поскольку вы с адмиралом в добрых отношениях, то вполне сможете… э… подбросить ему кой-какие сведения для передачи фюреру? Можно даже приставить к нему одного-двух помощников из вашего ведомства? Например, у вас в отделе четыре дробь два Б есть секретарша… жена офицера, брат которого находится в Англии. Она вполне подойдет… Понимаете меня?
Шелленберг с серьезным видом кивнул.
— Вместе с тем, — продолжал Гейдрих, — мы, естественно, должны делать все возможное, чтобы помочь адмиралу найти предателя. Это ваша задача, Мюллер. Еще один провал вашего ведомства — и готовьтесь снова взять почтовую сумку и ходить по улицам Мюнхена… Я понятно выразился?
БОЙ ЗА «КРАСНЫЙ ОКТЯБРЬ»
Несколько дней спустя мы прибыли на позицию перед большим металлургическим заводом «Красный Октябрь» на северо-востоке Сталинграда. Этот район в течение нескольких месяцев был местом многих столкновений между русскими и немцами. На заводе упорно держались два полка противника, и выбить их пока что не удавалось. Сам завод представлял собой беспорядочную массу искореженных балок и битого кирпича. После немецких артобстрелов в стенах появились громадные дыры, и повсюду витал запах смерти и разрушения, запах кирпичной пыли и горелой человеческой плоти. В развалинах было полно крыс. Они стали наглыми, крупными, величиной с больших кошек, и совершенно не боялись людей. Нам же они внушали панический страх. По словам Хайде, со дня на день следовало ждать вспышки чумы, и мы, завидев этих отвратительных тварей, всякий раз бросали гранаты в их гущу. К черту требования беречь боеприпасы: чумные крысы были куда страшнее русских войск!
Мы пробыли там почти неделю, а потом в один прекрасный день Старика вызвали к командиру роты, гауптману[35] Швану. Его не было довольно долго, мы тем временем ворчали и строили догадки.
— Прогуляйтесь-ка за позиции противника, посмотрите, как там дела! — Порта отвернулся и с отвращением плюнул. — Черт побери, вечно мы, разве не так?
— Должна существовать какая-то очередность, — ханжески заметил Грегор. — Пора начальству выбрать кого-то другого.
— Кому морочишь голову? — спросил я. — Кто в прошлый раз ходил выяснять, что замышляют русские? Насколько я помню, не ты!
— Вот-вот, и кто приволок треклятого генерала? — язвительно спросил Грегор.
Тут вернулся Старик. С мрачным видом поманил к себе Хайде, они отошли, а мы притихли.
Напрягая слух, мы бессовестно подслушивали и кое-как разбирали, что говорилось.
— Скажи самое худшее, — предложил Хайде. — Начальство хочет, чтобы мы одни пошли в наступление и взяли Москву?
— Задание почти столь же трудное, — согласился Старик. — Речь шла о том громадном бункере перед заводом, который стал камнем преткновения.
— И что с ним делать?
— Он должен прекратить существование.
Хайде на минуту лишился дара речи.
— Как это — прекратить существование? Мы что, должны его уничтожить?
— Вот именно, — чуть ли не извиняющимся тоном ответил Старик.
Порта с ужасающей гримасой ярости и возмущения повернулся к нам.
— Что я, черт возьми, говорил? — прошипел он.
— Как? — холодно спросил Хайде. — Как нам, черт побери, уничтожать этот бункер, будь он проклят?
— Ты поведешь к нему свою группу, а мы будем прикрывать тебя пулеметным огнем. Как только подойдете к нему, бросьте в амбразуры как можно больше гранат, а потом сидите и ждите, когда они взорвутся… Возьмете еще пять магнитных мин для дверей, хорошо?
По выражению лица Хайде мы поняли, что хорошего тут ничего нет. И склонны были с ним согласиться.
— Для дверей? — сдавленно повторил он.
— Да… для штук, которые открываются и закрываются… Идет?
— Нет, — ответил Хайде. — Не пойдет. — Он смотрел на Старика ледяным взглядом. — В жизни не слышал ничего более глупого! Как бросать гранаты в эти паршивые амбразуры, если они в двух метрах над головой? Давай нам лестницы, тогда можно будет его атаковать, мы же не акробаты!
— Ну, это твоя проблема, — сказал Старик. — Как ты это сделаешь, решай сам. Я только передаю приказ: отправляйся туда и взорви этот бункер.
Они постояли, свирепо глядя друг на друга, потом Хайде отрывисто выругался и пошел к нам. Мы понимали, что тут ничего поделать нельзя, понимали, что Старик уже протестовал, объясняя невыполнимость этого задания.
— Так, вторая группа, за мной!
Хайде повесил на плечо автомат, повел подбородком и с плотно сжатыми губами пошел, не оглядываясь. Мы похватали свое оружие и торопливо пошли за ним по пути, который некогда представлял собой дорогу, а теперь превратился в жуткую смесь брошенных домов, подбитых танков и автомашин, снарядных воронок, куч мусора и человеческих останков. То были трупы штатских, не солдат. Все страшно изуродованные. В ведре с водой плавала оторванная голова ребенка. Глаза незряче, изумленно смотрели в небо. Я шел, спотыкаясь, по этим руинам, и перед глазами у меня стояло видение этой головы, пока я не наступил на разлагавшиеся остатки человеческого торса и не отвлекся.
Порта, шедший в нескольких метрах впереди меня, внезапно остановился и крикнул Хайде:
— Эй! Я нашел идеальное место!
Хайде обернулся.
— Что ты там орешь?
Я поравнялся с Портой и увидел, что он обнаружил снарядную воронку, частично покрытую балками и обломками стен.
— Здесь можно установить пулемет, — объявил Порта, безотлагательно принимаясь за дело. — Отличное место с максимальным укрытием.
— А ну, кончай! — заорал Хайде, подбегая к нам. — Бери эту чертову штуку и вперед! Здесь командую я! Остановимся, когда подам команду, не раньше…
Тут нас увидели из бункера и открыли огонь. Хайде взрывной волной швырнуло на нас, и мы вместе повалились в воронку.
— Понимаешь, о чем я? — спросил Порта. — Это место идеальное.
Хайде встал и одернул шинель.
— Даю две секунды, — отрывисто сказал он Порте. — Не вылезешь — подам на тебя рапорт.
— Как знаешь, — бодро ответил Порта. — Я остаюсь здесь.
— Унтер-офицер!
Это был голос Швана. Мы выглянули и увидели его, бежавшего к нам сквозь поднявшуюся пыль. Хайде и я вылезли из воронки. Порта вновь занялся своим пулеметом.
— Чего ждете? — спросил, тяжело дыша, Шван.
Хайде бросил на Порту злобный взгляд и раскрыл рот, собираясь пожаловаться, но не успел: Порта выскочил раньше. Молодцевато отдал честь и указал на пулемет.
— Все в порядке, готов обеспечивать огневое прикрытие.
— Молодец. — Шван одобрительно кивнул Порте и повернулся к Хайде. — Тогда вперед, унтер-офицер!
У Хайде не было выбора. С яростью и ненавистью в глазах он побежал по дороге, спотыкаясь о камни, не замечая от злости свистящих пуль и снарядов, летевших в нас из бункера.
У нас тоже не было выбора, и мы последовали за ним. Рядом со мной бежали с несчастным видом Грегор и Понц. Понц был флотским артиллеристом и недавно оказался в нашей роте после катастрофического эпизода на Дону, когда из всей корабельной команды уцелел он один. На бегу Понц в отчаянии глядел на меня.
Было необходимо добежать до бункера, пока русские не пристрелялись. Я споткнулся о груду кирпичей, поднялся, побежал, упал опять и, шатаясь, встал. Казалось, из грудной клетки выдавили весь воздух. В боку внезапно закололо, острая боль пронизала левое легкое, сердце отчаянно колотилось о ребра, кровь стучала в ушах. Я упал в третий раз и лежал в снегу, всхлипывая и тяжело дыша. Мы были уже почти возле бункера. Оставалось сделать последний рывок… Я получил сильный удар сапогом по ребрам. Потом еще и еще, совершенно безжалостные. Раздался безумный крик:
— Поднимайся, трусливая крыса! Вставай, не то пристрелю!
— Не могу, отстань от меня!
Это был мой истерически вопящий голос. Я едва узнал его. Хайде ткнул меня в ухо прикладом автомата.
— Вставай и бегом, иначе убью на месте!
Заработал пулемет Порты, пули осыпали бункер, впиваясь в стены. Порта стрелял из пулемета мастерски. На него можно было положиться.
Я собрался, готовясь к прыжку. Прыгать не хотелось. Меня сковывал страх. Я знал, что не смогу сделать прыжка, воздух между нами и бункером пронизывали пули. Только Хайде я боялся еще больше. Он был фанатиком, безжалостным зверюгой в бою, его угроза пристрелить меня была отнюдь не шуточной. С другой стороны…
— Пошел!
Хайде ткнул меня автоматом в почки. Всхлипывая от страха, я напряг мышцы и выскочил под огонь. В ров спрыгнул первым, но другие почти сразу оказались там же. Понц стоял рядом со мной, придерживая сумку с гранатами на боку, и как-то странно сопел. Ко мне вдруг вернулось мужество, я взглянул на него и понял, что он в том же состоянии, в котором я только что был.
