Владимир Першанин - Чистилище Сталинграда. Штрафники, снайперы, спецназ (сборник)
В то же время наиболее дальновидные из немецких высших офицеров уже давно наблюдали за сосредоточением советских частей на южном и северном флангах. Они отлично понимали, что это грозит фланговыми ударами. Но после двух удачных летних компаний сорок первого и сорок второго года руководство вермахта в своем большинстве не верило что русские способны на массированное наступление
Гитлер 8 ноября выступил в Мюнхене перед ветеранами с большой речью, которая транслировалась по всей Германии. Надо было как-то объяснять причины того, что город никак не удается взять.
Фюрер заверял: он не желает, чтобы его войска несли неоправданные потери, и остатки русских будут сметены небольшими штурмовыми отрядами. Волга перекрыта, 62-я армия Чуйкова, закопавшись в развалины, блокирована, и скоро все будет кончено.
Да, Гитлер старался по возможности беречь своих солдат, и в этом вопросе его военноначальники занимали куда более разумную позицию, чем многие наши генералы, без устали гнавшие красноармейцев в безнадежные лобовые атаки.
Но здесь, в Сталинграде, не жалели солдат ни с той, ни с другой стороны. Для Гитлера город, носящий имя его главного врага, вызывал стойкое раздражение. Захватить его и окончательно выбить русских, несмотря ни на какие потери, превратилось в навязчивую идею. Возьмем Сталинград, и сразу закончится война.
В этих рассуждениях отсутствовала логика. Гигантский фронт тянулся на тысячи километров от Баренцева до Черного моря. И взятие какого-то города, чье бы имя он ни носил, не решало судьбу войны.
Подходы к Сталинграду были ограждены, как частоколом, сотнями немецких кладбищ, а в самом городе трупы русских и немцев лежали повсюду, и число их постоянно увеличивалось.
Ранним утром, еще до рассвета, Саня Приходько, по прозвищу Матрос, и его напарник Кирилл Астахов заняли позиции на правом фланге полка.
Впрочем, трудно было назвать полком цепочку бойцов, насчитывающую две с половиной сотни штыков. Большинством взводов командовали сержанты. Командиры рот еще вчера были взводными, а пара «максимов» и противотанковое ружье на роту считалось солидным вооружением.
И все же это был полк, и он воевал. Хоронили погибших, получали пополнение, углубляли засыпанную взрывами траншею и держались за доверенную им полосу земли.
Здесь, на правом фланге берег был выше, чем в других местах, а глиняный, с примесью песка обрыв, окаймлял присыпанный снегом холм, сплошь изрытый воронками. Место было удобным для наших наблюдателей, и немцы не ленились по несколько раз в сутки обрушивать на него орудийные и минометные залпы.
До войны здесь был небольшой деревообрабатывающий завод, скорее, мастерская. Деревянные корпуса выгорели, осталась кирпичная контора с несколькими пробоинами от снарядов среднего калибра и смятой, лопнувшей во многих местах жестяной крышей, сплошь издырявленной осколками и пулями.
Несмотря на то, что 75-миллиметровые фугасы разбили и разметали внутри конторы все, что могли, а крыша провалилась с одного края до пола, Саня Матрос нашел это дырявое кирпичное убежище подходящим местом для засады.
Кроме того, неподалеку шла полузасыпанная траншея с ячейками и просевшей землянкой, которые могли служить запасными позициями. Напарником у двадцатидвухлетнего Сани Приходько был Кирилл Астахов, которого Саня для краткости называл Кирюхой.
Астахов считался в своей роте неплохим стрелком, был увертлив и быстр в движениях. По мнению Чумака, помощник из него мог получиться вполне подходящий. Правда, снайперской винтовки у Астахова пока не было, зато в придачу в обычной трехлинейке имелась половинка бинокля. Все же по штату напарники снайперов числились еще и наблюдателями.
Несмотря на морозную погоду, Волга держалась крепко, лишь кое-где в затонах блестели наплывы льда. Дальше его размывало течением, но вода в реке сделалась по-зимнему прозрачной и вместе с тем густой. Говорят, Дон уже стоял, но мощную двухкилометровую гладь Волги, по словам местных ребят, лед покроет не раньше, чем через пару недель, да и то, если ударит сильный мороз.
Приходько родом из Ростова, который с осени был под немцем. Беспокоила судьба семьи, а особенно младшей сестры. Девка видная, а фрицы ведут себя как хозяева. Где-то в здешних местах воевал старший брат Сани, но писем от него давно не приходило.
В пехоту он попал случайно. Сначала Приходько перевели на сейнер, который курсировал от Астрахани до Сталинграда, возил людей, грузы. В августе попали под налет «Юнкерсов-87». Шли небольшим караваном: тральщик и два сейнера. На тральщике стояли две «сорокапятки» и счетверенный пулемет.
Зенитчики открыли огонь дружно и сумели повредить головной «Юнкерс». Снаряд ударил в корпус, пробил его насквозь, и «Юнкерс», кое-как выйдя из пике, дымя, пошел в сторону берега. Спаренная пулеметная установка задрала стволы вверх, видимо, кормовой стрелок был убит.
Второй «Юнкерс» сбросил сразу две бомбы – стокилограммовки, чтобы избавиться от опасного для самолетов корабля. Одна из них рванула рядом с бортом тральщика и опрокинула его набок. В огромные пробоины хлынула вода, и, тральщик, перевернувшись, ушел в воду.
Сейнеру, идущему следом, удалось пройти немного. С его бортов прыгали новобранцы в гражданской одежде, некоторые с заплечными мешками или старенькими чемоданчиками. Они еще не поняли, что происходит, было жаль выбрасывать харчи, собранные в дорогу.
«Юнкерс» с воем спикировал метров до двухсот и точно вложил бомбу в центр сейнера. Саня Приходько первый раз видел, как судно разлетается на куски в безобразном фонтане огня, дыма и обломков. Бомба была не менее, чем «пятидесятка», и деревянной посудине хватило ее с лихвой.
Третьему сейнеру, на котором нес службу краснофлотец Приходько, пока везло. Опытный капитан сумел раз и другой увернуться от падающих бомб, хотя осколки уже пробили во многих местах борт и надстройки.
Но немецкий пилот угадал очередной маневр капитана и вложил бомбу почти вплотную к сейнеру, проломив борт. Большинство бойцов уже выскочили из трюма, опасаясь быть заживо утопленными. Десятки людей в новенькой, еще не обмятой красноармейской форме метались по палубе, усиливая качку, многие прыгали в воду.
Когда судно кренилось на проломленный борт, вода хлестала внутрь потоком, ускоряя гибель сейнера. «Юнкерс», выходя из пике, ударил из спаренного кормового пулемета. Саня Приходько стоял вторым номером возле зенитного пулемета и подавал ленту. Но пули «максима» лишь рикошетили от бронированного корпуса бомбардировщика.
Палуба была завалена телами убитых и тяжело ранен– ных, десятки людей пытались плыть к берегу. Намокшие шинели, тяжелые ботинки и спутанные обмотки тянули людей вниз. Сержанты, которые сопровождали новобранцев, были с винтовками и упорно не желали бросать их в воду. Как могли, они пытались оказать помощь тонущим, но те, в полной растерянности, намертво цеплялись за сержантов и тянули их за собой на дно.
Потеряв самообладание, молоденький боец кинулся под ноги Приходько. Он надеялся найти защиту за небольшим пулеметным щитом и тумбой. Саня, меняя ленту, на секунду встретился взглядом с расширенными от ужаса зрачками мальчишки лет восемнадцати.
Уже на подходе к берегу «Юнкерсы» добили второй сейнер. Судно село на мель, погрузившись в воду до половины. Это дало возможность экипажу и уцелевшим бойцам выскочить на берег и кинуться под защиту густого ивняка.
Зарывшись в песок, люди со страхом наблюдали, что происходит на воде. «Юнкерсы пикировали, расстреливая людей из носовых пулеметов. Когда выходили из пике, в дело вступали спаренные кормовые установки.
Вода, замутненная кровью, кипела от попаданий длинных очередей. Пилоты развлекались, мстя за своего подбитого товарища, гонялись порой за одиночными красноармейцами, которые поднимали руки, прося о пощаде. Группа из пяти– шести опытных пловцов, ныряя, приближалась к песчаному обрыву. «Юнкерсы» пронеслись над ними раз и другой, но сумели достать очередью лишь одного бойца.
Видимо, боеприпасы подходили к концу. Оба самолета, описывая круги, не спеша выжидали, когда красноармейцы приблизятся к берегу, затем дружно пошли в пике. Пули доставали людей на кромке берега, пробивая тела насквозь. Четверо остались лежать на песке, один нырнул в гущу ивняка. Пилоты «Юнкерсов», описав петлю, помахали руками в знак победы немногим уцелевшим красноармейцам и взяли курс на свой аэродром.
Из-под обрыва, прихрамывая, выскочил лейтенант и погрозил «Юнкерсам» кулаком вслед.
– Долетаетесь, суки! Всех в землю вобьем.
А к отмели течение прибивало все новые тела убитых, колыхались размотавшиеся обмотки. Пена, которая накатывалась вместе с мелкой волной на песок, была розовой от крови.
Тральщик и оба сейнера везли человек четыреста пополнения. Уцелела лишь малая часть. Если комбат Логунов в Финляндии навсегда запомнил обоз с обмороженными бойцами, которых привезли в госпиталь ампутировать ноги, то Саня Приходько уже никогда не забудет кипящую воду, в которой один за другим исчезали десятки беспомощных людей, а немецкие летчики, улыбаясь, махали сверху.
