Почетные арийки - Роже Дамьен

— Должно быть, это они! — воскликнула Люси, оглядываясь по сторонам в поисках своего мужа.

Слуги выстроились в ряд по обе стороны от входа в шатер, готовясь приветствовать героя Вердена. Пьер и Люси вышли вперед, чтобы встретить долгожданных гостей. Маршал и его жена вышли из военного автомобиля с открытым верхом, на передних сиденьях которого разместились два солдата. Тепло поздоровавшись с бароном, маршал поцеловал руку хозяйке дома.

— Приветствую вас, месье маршал, — сказала Люси, с любопытством глядя на женщину, следовавшую за ним.

Жена маршала была рослой, как лошадь, и, не считая выпуклости в области груди, не отличалась женственными изгибами — никаких округлостей в бедрах, ягодицах или хотя бы икрах. Ее монументальному телу явно недоставало чувственности. Сложно было ожидать нежности от подобной строгости линий. На вид ей было около сорока, она была одета в короткую юбку, вязаную кофту и армейского типа ботинки. Люси узнала запах ее духов — «Jicky» от Guerlain. Насыщенный и пьянящий, он разительно контрастировал с ее нарядом и отсутствием макияжа.

— Добро пожаловать, мадам супруга маршала, — наконец сказала Люси, почти с опаской подавая ей руку.

— Зовите меня просто Анни, — с обезоруживающей простотой ответила мадам Петен.

При появлении маршала кругом воцарилась тишина. Войдя в шатер, этот мужчина со стальным взглядом голубых глаз направился прямо к Эрнесте и Маргарите, которые единственные остались сидеть в его присутствии, и галантно их поприветствовал. Непроницаемая маска его лица скрывала великую силу молчания. Рядом с ним его жена разыгрывала карту простоты. Ее мгновенно окружила стайка женщин, желавших поздороваться: всем хотелось поближе рассмотреть спутницу национального героя, и она постаралась уделить внимание каждой. Приободренная столь теплым приемом, она продолжила попытки очаровать публику.

— Зовите меня Анни, — неустанно повторяла она своим слегка писклявым голосом, словно играя заранее заученную роль. — Честно говоря, я всегда считала ужасными все три имени, которые дали мне родители, — Альфонсина, Берта и Эжени. Конечно, — энергично продолжала она, — в официальных документах я подписываюсь Эжени, но в юности меня звали Нини, так что я решила раз и навсегда, что буду называть себя Анни!

У нее был тягучий акцент парижских предместий и слегка вульгарная манера жестикулировать. Ее простота и ненаигранность в общении резко контрастировали с правилами поведения окружавшей ее изысканной публики. Всеобщее осуждение не заставило себя ждать. Сюзанна, которой эта особа казалась нелепой во всех отношениях, еле сдерживала хихиканье. Люси слушала вполуха — ее больше забавляла реакция матери. Эрнеста, как внимательнейшая зрительница, не пропустила ни одного эпизода разыгрывавшегося спектакля. В свою бытность хозяйкой салона в особняке на Фобур-Сент-Оноре мадам Штерн повидала множество амбициозных и претенциозных персонажей, а потому ее мнение было одним из самых авторитетных. И хотя она всегда судила людей только по поступкам, внешность и манеры также многое могли рассказать об их обладателях. Грубая и своенравная — такое заключение она вынесла о жене маршала, сидя на своем наблюдательном посту. Марию-Луизу же привлекла в характере гостьи некоторая непосредственность. Она впервые видела эту женщину своими глазами. Мария-Луиза и ее муж были знакомы с маршалом уже больше года, и она неоднократно слышала сплетни о том, что у Петена есть возлюбленная. Но пригласить в свой дом мужчину с любовницей было бы совершенно неприлично, поэтому она смогла познакомиться с Анни только теперь, когда их отношения с маршалом стали официальными. Ей казалось, что мадам Петен — пусть скромно, на своем уровне — тоже достигла чего-то сверх своего предназначения, став спутницей этого великого человека. За каждым героем стоит женщина, думала Мария-Луиза. Подружившись с Анни, она укрепила бы и дружбу с заслуженным героем Вердена.

— Дорогая, вы поедете верхом вместе с нами? — спросила Мария-Луиза, все еще не решаясь называть гостью просто по имени.

— О, ни за что! У меня больное колено, и я не хочу повредить себе что-нибудь, сев на одного из этих верблюдов, — объявила жена маршала со своей обычной бесцеремонностью.

— Ничего страшного, тогда вы можете следить за охотой из машины вместе с моей сестрой и кузиной. Они тоже предпочитают наблюдать издалека. Согласны? — обернулась Мария-Луиза к этим двум женщинам.

Инстинкт выживания в этой среде — если не враждебной, то, по крайней мере, безразличной — подсказал Анни ухватиться за возможность сблизиться с маркизой. Она выдвинула вперед свои пешки:

— Муж заверил меня, что вы прекрасная наездница и охотница.

Мария-Луиза, польщенная тем, что маршал говорил о ней таким образом в кругу семьи, почувствовала прилив гордости:

— Я и в самом деле обожаю охоту. Разве есть что-то более пьянящее, более захватывающее, чем скакать по лесам и полям со стаей гончих? Видите ли, охотника с гончими связывают совершенно уникальные отношения. Он управляет стаей, как дирижер оркестром, — каждая собака исполняет свою партию, чтобы концерт прошел в унисон. — Энтузиазм Марии-Луизы был поистине заразителен.

Позади громко лаяла свора гончих. Священник в сутане благословлял лошадей и собак. Зазвучали рога, возвещая о начале охоты. Мария-Луиза взяла жену маршала под руку. Она была уверена, что прекрасно поладит с этой благоразумной женщиной.

Я хотел побольше разузнать о дружбе супругов де Шасслу-Лоба с Филиппом и Анни Петен. Однажды, прогуливаясь по берегу Сены в направлении бульвара Сен-Мишель, я разглядывал книги, выставленные на продажу в киосках букинистов. Мое внимание привлекло одно издание в оранжевой обложке под названием «Альбом маршала Петена». Оно было выпущено в 1951 году, через несколько недель после смерти старейшего узника Франции, при участии его вдовы. В книгу вошли фотографии из личных альбомов маршала, дополненные воспоминаниями друзей и родственников, близко знавших этого человека. В самом последнем из них я и нашел первые ответы на свои вопросы. Автором текста значился Франсуа де Шасслу-Лоба, сын Марии-Луизы. Эти сведения, полученные из первоисточника, не уточняли обстоятельств знакомства двух семей, но позволили определить дату зарождения их дружбы. Маршал впервые встретился с супругами Шасслу-Лоба в 1919 году, вскоре после парада 14 июля, на котором герой Вердена триумфально проехал по Парижу на белом коне. Возможно, это произошло во время одной из многочисленных официальных церемоний по случаю празднования Победы или во время частного ужина в доме общих друзей. Что же свело их вместе? На тот момент маршал был еще официально холост. Год спустя он без лишнего шума женился на своей любовнице, после чего и она была представлена маркизу и маркизе Шасслу-Лоба. По свидетельству сына Марии-Луизы, дружба его родителей с маршалом и его супругой в межвоенный период продолжала крепнуть. И действительно, их отношения явно стали довольно близкими: маршал был свидетелем на свадьбах трех детей Марии-Луизы. Сначала Магды с принцем Ахиллом Мюратом в 1923 году, затем Иоланды с бароном Фернаном де Серу в 1927-м и, наконец, ее сына Франсуа с богатой американской наследницей.

Для семьи Шасслу-Лоба завоевать дружбу маршала должно было стать большой честью. Особенно меня занимал вопрос, что же сблизило супругу маршала и маркизу. Описывая Анни Петен, сын Марии-Луизы говорил об «особой простоте манер, которую ей всегда удавалось сохранять». Не было ли это деликатным намеком на несоответствие ее поведения положению жены одного из высших чинов французской армии? Другие свидетельства очевидцев говорят о ее необщительности и некоторой неотесанности. Полагаю, истина лежит где-то посередине. Мне кажется, у этих двух женщин было несколько точек соприкосновения. Обе получили положение в обществе благодаря браку с высокопоставленными мужчинами, репутация и статус которых распространялись и на них: Анни была женой героя Первой мировой войны, а Мария-Луиза — супругой аристократа. По разным причинам обе сталкивались с неприятием со стороны парижского света: Мария-Луиза — будучи еврейкой по происхождению, а Анни — бывшей любовницей маршала, к тому же в прошлом разведенной женщиной с ребенком от первого брака. Думаю, их также сближала определенная непритязательность вкуса. В мире, где требовалось уметь искусно вести беседу и обладать недюжинным остроумием — одним словом, блистать, — они казались если не деревенщинами, то как минимум женщинами довольно приземленными. Нельзя сказать, что Мария-Луиза доминировала в их отношениях, но, вероятно, все же именно она играла ведущую роль. На это указывает одно редкое свидетельство — слова маркизы де Керуарц, которая была очень близка с женой маршала и так отзывалась о своей подруге: «Далекая от интриг и тщеславия, она легко отходила на второй план, и я часто слышала… как маркиза де Шасслу-Лоба укоряла ее за излишнюю скромность, с которой она держалась в тени великого человека».