Богдан Сушинский - Секретный рейд адмирала Брэда
— В любом случае, нам следует доложить об этом случае в штаб флота и генералу Доновэну, — молвил полковник разведки Ричмонд.
Командующий эскадрой смерил его тяжелым испепеляющим взглядом и саркастически хмыкнул.
— Если хотите, чтобы и в штабе флота, и в разведке решили, что во главе экспедиции оказалась кучка идиотов, — валяйте, полковник. За собственной подписью.
Ричмонд обиженно набычился, а вот командир авианосца, недолюбливавший полковника уже хотя бы за то, что тот принадлежит к разведке, наоборот, довольно ухмыльнулся.
— Обратите внимание, полковник, — подчеркнул он, — только за собственной…
Однако облет айсберга всеми четырьмя находившимися в воздухе самолетами ничего не дал. Во время авиаразведки айсберг оставался совершенно неподвижным, а из того, что вершина его напоминала пилотам «палубу авианосца с небольшой надстройкой на баке» и почти овальной, глубокой трещиной в центре, абсолютно ничего не следовало. Тем более что и командиры левофланговых линкоров «Галифакс», «Сан-Антонио» и «Колорадо» тоже подтвердили, что Крупье прекратил крутить свою рулетку и угомонился.
— Скорее всего, этот айсберг оказался в центре гигантской воронки, — предположил первый лейтенант Роберте, в последний раз осматривая из своего поднебесья палубу «Ледового Титаника».
— И с этим стоит согласиться, — сразу же поддержал его толкование кэптен Вордан.
— Во время службы в авиации береговой охраны, — воодушевился его поддержкой Роберте, — мне не раз приходилось наблюдать эти дьявольские жернова в районе мыса Хаттерас, а однажды — чуть западнее Бермудских островов.
— Пилот прав, сэр, — вновь подтвердил командир авианосца. — Об этих «дьявольских жерновах» наслышаны моряки всех авианосцев.
— В одну из таких воронок чуть не втянуло мою машину, — завершил свой доклад Роберте. — Это были не самые приятные минуты в моей жизни, сэр. Струсил, как кадет после первого неудачного захода на посадочную полосу.
— Ваше мнение учтено, — проворчал контр-адмирал. — Аргентинскую субмарину больше не наблюдаете?
— Нет, сэр. Похоже, теперь она окончательно ушла в сторону Огненной Земли. Прошу разрешения на посадку.
— Не возражаю, пилот.
— Инцидент исчерпан, — откликнулся на его просьбу и кэптен Вордан. — Самолеты — на палубу! Пилотам — благодарность командования.
Решив, что на сегодняшний вечер с него достаточно, контр-адмирал приказал адъютанту приготовить кофе и ванну, и, выйдя на продуваемую всеми ветрами командирскую палубу, еще с минуту понаблюдал в бинокль за движением эскадры. Словно предвидя, что командующий эскадрой устроит им вечерний смотр, командиры судов подтянулись, заняли отведенное им место в строю и жестко выдерживали заданную скорость.
В последний раз взглянув в ту сторону, в которой, за далеким горизонтом, оставался беспокойный, но все же более-менее освоенный человечеством мир, Брэд спустился в свою адмиральскую каюту и с удовольствием опустился в роскошное кожаное кресло между журнальным столиком и имитацией камина. Каюта эта меблировалась не для него, в ней не раз выходили в океан командующие Шестым флотом и всеми Военно-морскими силами США, а однажды в ней провел почти двое суток президент. Но все равно Брэду было приятно находиться в этом уютном корабельном закутке.
Как человек, много лет проведший в полярных скитаниях и изнурительных арктических зимовках и привыкший ночевать в палатках, хижинах, эскимосских иглу и просто на навьюченных санках, он обостренно воспринимал любое проявление комфорта и, ценил его так, как, возможно, не способны были ценить миллионы других американцев. Удобно было и то, что рядом, на специальном столике, располагался пульт связи, обслуживаемый дежурным связистом, обитавшим вместе с адъютантом командующего в соседней каюте.
— Ваша ванна готова, сэр, — доложил по межкаютной спецсвязи адъютант Шербрук, который мог входить в ванную каюту со своей обители.
— Прикажите дежурному связисту докладывать обо всем, что достойно вашего, лейтенант-коммандер, внимания.
— То есть только в том случае, когда над авианосцем зависнет «летающий диск» инопланетян, — уточнил Шербрук.
— Смотрите, не напророчьте, коммандер, — недовольно проворчал контр-адмирал.
— Ну, пророком я всегда был никудышным…
— Согласен, пророком вы обычно бываете никаким, да только входим мы с вами в ту часть планеты, в которой все нематериальное обладает странной способностью материализоваться, Причем в самых причудливых формах.
В общем-то, Брэд никогда не отличался суеверностью, но с того времени, как ему было поручено командование Полярной эскадрой, в сознании его произошло нечто такое, что заставляло его с особой обостренностью относиться ко всему тому, что могло иметь хоть какое-то отношение к непознанному миру. А сам этот Непознанный Мир действительно стал проявляться в самых неожиданных формах и предположениях, наподобие тех, которые только что возникли у командира линкора «Галифакс».
«Хотел бы я, будучи в штабе флота, прочесть это донесение полковника разведки Ричмонда: «Айсберг развернулся на 180 градусов и принялся преследовать линкор «Галифакс!», — оправдывал он свое «недонесение» о странном наблюдении за айсбергом командира линкора. — Представляю себе, что бы написали после этого о командующем Полярной эскадрой в американских газетах! Кстати, о прессе… — вдруг вспомнил он, уже сняв с себя адмиральский мундир и облачившись в теплый шерстяной халат. — Ты ведь, черт возьми, совершенно забыл о том, что в последний день на борт поднялось несколько журналистов! Странно, что они до сих пор не свалились тебе на голову».
— Адъютант, — прохрипел он, нажав кнопку переговорного устройства, — сколько в эскадре журналистов и где они обитают?
— На авианосце — трое газетчиков, — доложил он уже после того, как контр-адмирал погрузился в ванную. — Точнее, один из них радиокомментатор, а двое других…
— Да плевать, кто они там, — благодушно прервал его доклад командующий. — И потом, почему все трое на авианосце?
— Это ведь журналисты… Прежде всего их интересует командующий, — выразительно пожал плечами адъютант, словно речь шла о какой-то дичайшей странности, — и тот корабль, на котором решается судьба экспедиции.
— При первой же возможности одного из них переправьте на судно-базу.
— На «Монтерей», сэр, — для порядка уточнил адъютант. — Переправлю туда шведа. Самого наглого и беспардонного. К тому же так и не удосужившегося протрезветь после пьянки в портовом отеле.
— «… Пьянки в портовом отеле!», — на сей раз повторил уже сам контр-адмирал. Однако вспомнил при этом другой порт, другой отель и другую страну.
Это был Гамбург 1938-го. Далекий Гамбург, и теперь уже далекого тридцать восьмого. Отель носил наименование «Фрегаттен-капитан», а женщину звали Лилией Фройнштаг. Он бы мог продолжить эти воспоминания, если бы они не казались слишком несвоевременными и взрывоопасными. Во время дальнего похода подобным бредням прошлого лучше не предаваться, даже мысленно.
— Однако никто из них ничего не должен знать о фантазиях по поводу айсберга «Ледовый Титаник».
— Никто и ничего, — по-привычке подтвердил Шербрук. Было время, когда эта его непреодолимая потребность повторять последние слова командующего слегка раздражала Брэда, но со временем он привык, и, когда адъютант забывал о своей привычке, уже воспринимал как невнимательность. Или отсутствие служебной ревностности.
— И еще… Им категорически запрещено бродить по кораблю и приставать с расспросами к офицерам. Не говоря уже об уоррент-офицерах[23] и прочих чинах.
— Категорически. Особенно — ко всем прочим.
— Всю необходимую информацию они будут получать у третьего помощника командира корабля, как его там…
— Лейтенант-коммандер Отто Шведт, сэр.
— Германец что ли?
— Не могу знать, сэр.
— Так выясните, черт возьми! Только германцев нам здесь и не хватало.
— Но он, очевидно, американский германец.
— Скорее, германский американец, — обронил командующий.
— Значит, спецслужбы проворонили. Однако списать его теперь можно только за борт, предварительно подняв на мачте авианосца «Веселый Роджер». Полковнику Ричмонду и двум era подручным следовало бы присмотреть за ним.
— В любом случае, информация, которую он будет предоставлять журналистам, должна исходить только от вас, адъютант.
— Мой же источник — мне хорошо известен, — заверил его Шербрук.
— Это уже слово полярника, — одобрил Брэд.
Погрузившись в ванну, адмирал несколько минут лежал в ней, блаженно закрыв глаза и ни о чем не думая. Он наслаждался ощущением благости того состояния, в котором сейчас пребывал. Люди, не прошедшие через насквозь пронизанные пятидесятиградусными морозами палатки полярных паломников, вряд ли способны были так ощущать эти минуты физического и душевного комфорта и так ценить их.
