Андрей Ефремов - БЛОКПОСТ-47Д. КНИГА - II
— Гавняйсь! Смигно! Внимание, Пегас…
Осёл мотает башкой:
— И-а! — И пытается сбросить головной убор.
Саша тут же декламирует нескладушку:
— Мой Пегас честь не отдаст, потому как педагог.
У Порфирьича чувство прекрасного тоже совершенно отсутствует. Как-то зимой ему на эту эмоцию трёхлетний сохатый наступил:
— Мой юный друг… гм-м… Я скажу вам не тая, не пойму я ничего!
— Как до утренней звезды мне ваше мненье…
Вот пропылил мимо блокпоста милицейский уазик, Саша в защитной панаме тут как тут:
— Быстрый как ветер, мощный как КРАЗ, мчится на б…ки ментовский УАЗ.
До старого и тормозного капитана опять не доходит:
— Паровоз-тудыть, куда он мчится?
— Тудыть.
— Как вам не стыдно, молодой челээк… А ещё в шля-япе…
А вот Влад оказался настоящим ценителем высокого слога и поразившись внезапно открывшимся дарованием, без какого-либо лукавства, даже ни разу не скартавил:
— Ну и Кукушкин, ёпти, ну и сукин сын! — И Порфирьичу с укоризной, — Как-то повышать надо свой культугный уговень… Совестно, совестно должно быть…
Много ли творчески одарённому человеку надо? Похвалят разок-другой, талант и просыпается. И вот пока Пегас и K°., ошиваются возле двери, А.С. Кукушкин, уединившись с Музой, творит в тишине блока нетленные творения. Да и время службы в наряде незаметнее проходит.
Наверное, Читатель уже догадался, что Муза есть лицо нематериальное, так сказать «мимолётное виденье». Но это навязчивое виденье преследовало Сашу до конца командировки.
Надо признать, однако, получалось у него очень даже неплохо:
Не грусти, мой ребёнок, я вернусь к тебе скоро,
Поцелую твой лобик, у груди успокою.
Расскажу тебе сказку о ковре-самолёте,
О дремучих лесах, о русалках в болоте.
Ночь придёт, я спою тебе песню простую
И не будет душа объята тоскою.
В тех лесах Белоснежка и семеро гномов
Тоже песни поют, — мы услышим с тобою.
Ночь пройдёт, я уверен. Улыбнёмся друг другу.
Не грусти мой малыш, живы мы — слава Богу!
После дождика радугу в небе увидим
И все вместе на улицу дружно мы выйдем,
Ногами босыми по траве мы пройдёмся
И от радости этой мы засмеёмся.
Все в восторге:
— Дай переписать! — И прочее, — Домой накалякаю.
Саша скромно так:
— Да это набросок ещё. Недоработанный, тыкскызыть, сырой материал…
— Да ну, хегня какая! Зашибись! — В Подмосковье и в Якутию летят красивые послания.
Как только поэт начинал декламировать свои, несомненно, талантливые стихи на тему о военной романтике, любви к бойцу, о верно ждущей подруге, Порфирьич быстро куда-то линял. Не от того что он в жизни человек разочарованный. Совсем наоборот. Всё куда прозаичней, — какой нормальный человек может выдержать, когда в отряде одновременно со всех щелей и очень громко раздаются модные и, причём разные шлягеры на военную тематику.
Например, — в левое ухо мажором долбит магнитофон: «Комбат батяня, батяня комбат…», в правое, минором, музыкальный центр: «Давай за нас…», спереди на гитаре татуированный накачанный шатен: «Апганистан-на, кара тюльпан-на…», сзади на балалайке высокий блондин: «Тогус кырам сюрех, тохто, тытыма…». Причём в обязательном порядке кто-нибудь заведёт: «Владимирский централ, ветер северный…». И так — каждый Божий день!
А Глеб Порфирьевич, все говорят, — совершенно нормальный мужик. А нормальному мужику, в таких случаях, тоже хочется взять в руки балалайку и разгромить всю эту дискотеку в «тудыть». Но в таком случае весь личный состав вооружился бы балалайками и…
Но, как правило, до крайностей не доходит. Для сохранения баланса и равновесия в обществе нормальные пацаны, чтобы не слышать всю эту какофонию, затыкают свои уши наушниками аудиоплеера… Прошу прощения, опять от темы отошёл.
Да, несомненно, Саша обладал и обладает огромным даром. Потому как по прошествии некоторого времени в периодической печати города Хабаровска стали появляться поэтические этюды за подписью — А.С. Кушкин. Имеется подозрение что это и есть тот самый подольский омоновец Кукушкин.
«ТУК-ТУК!»
— …Да не нервничай ты так, Лёша, успокойся!
— Да я спокоен. — Действительно, совершенно спокойно отвечает Лёша.
Васюков не верит:
— Вот заладил «Спокоен-спокоен!». Ну я же вижу, что-то с тобой происходит, что, не так?
— Да всё нормально, Серёга! — Лёша Выключатель сидит, не шелохнётся. Держит автомат меж колен за ствол.
Машина едет по ухабистой пыльной дороге в какую-то дыру, на операцию по задержанию особо опасных. Время — только рассвело, плотный туман, присущий для здешних мест, ещё не рассеялся.
Серёжа выщёлкивает в раскрытое окошко недокуренную сигарету, нервно достаёт и прикуривает следующую:
— Нет, Лёша, — Часто затягивается, пряча сигарету в кулак, — «чмок-пых-пых», — С тобой явно что-то происходит.
В группе раздаются недовольные голоса толком ещё не проснувшихся людей:
— Что к человеку пристал!
— Может у него что личное!
— Прекращай курить!..
— …Паровоз тудыть!..
Совершенно невозмутимо Лёша всё-таки вставляет:
— Да нормально всё, братцы! — И продолжает сохранять индейское молчание.
Серёжа места себе не находит:
— Нет, что-то ты скрываешь, — Опять выбрасывает, прикуривает очередую, — Ты, Лёш, если что, в себе-то не держи, ещё на блоке я с утра заметил — «Пых-пых» — Что-то с тобой не так!
— Да нормально всё, Серёга, — И, как бы в сторону, — Вот пристал… — Даже глаза куда-то влево-вверх закатил и при этом цыкнул.
Порфирьичу абсолютно всё фиолетово, сонным голосом излагает:
— Сейчас бы чашечку ко-офэ…
От этой фразы в голове Васи Цветного щёлкает реле и срабатывает ассоциация с футболом:
— А вы, братцы, знаете, у Пеле детей не может быть!
Порфирьича эта свежая мысль заинтересовала:
— Это как? — И про кофе забыл.
— Да чтоб ему девки не предъявляли что ребёнок якобы от него, он пошёл к докторам и попросил сделать операцию, чтобы детей производить было невозможно.
— Зачем?
— Дык ить алименты то миллионные были бы.
— Ну, и?..
— Ну и через несколько лет женился сталбыть, а дитё произвести не может, не получается.
— И что?
— Он опять к докторам, — «Так, мол, и так, помогите, произвести не могу!», — А те ему, — «А вот, батенька, приплыли, теперь то уж ника-ак!»
Порфирьич опять:
— Ну, и что?
— Что-чмо!.. — Вася уже выказывает раздражение, — Ну и стал кофэ-э пачками производить, в натуре! Ты, Глеба, конечно парень фельдиперсовый, но до чего занудный!
— А-а… — До Глебушки вроде что-то дошло.
Без всякого перехода Васюков опять заладил:
— Нет, Лёша…
Водитель Макс, обычно по утрам тоже очень злой из-за хронического недосыпа, притормаживает и машину и Серёжу:
— Серёженька, заткнись, пжалста, подъезжаем! — Штабные из мобилы стоят, тоже нервничают — ждут. Будто торопятся куда. Тоже сигаретками попыхивают, с ноги на ногу переминаются. — Лёха, разговаривай, теперь можно!
В бронемашину, пригибаясь, энергично заходит высокий чин с портативной радиостанцией в руке, присаживается на свободное место:
— Здорово, ребятки!
От плещущей от него, во все стороны, энергии, все окончательно просыпаются. Следуют крепкие рукопожатия по кругу:
— Здравствуйте, Арслан Магомедович! Наши то опять итальянцам проиграли…
— Всю ночь не спал, какого хрена!? — Возмущается шеф, — Гнать их всех со сборной, оболтусов!
Вступление закончено, дальше всё строго по существу дела:
— Значтак, пятый подъезд, квартира пятьдесят пятая, пятый этаж и их пятеро, все — хохлы, особо опасные…
— Да нас уже на блоке в курс дела ввели…
— Вот и ладненько, — Командир мобильника даже присовокупляет на славянский манер, — Вот и добре… — И уже на выходе, — Ну, с Богом! — Оборачивается, — Да, Лёш, что это с тобой сегодня, да? Сам на себя не похож, случилось что?
Лёша из-под маски:
— Да с чего вы взяли то? Нормально всё…
— Да что-то ты нервный какой-то сегодня, сам на себя не похож говорю…
— Да я-то чё, да я ничё…
— Нервы в нашей работе — это главное. Вот я с тыщсот семидесятого в операх, и ничего, а ты вон, молодой какой… Да, кстати, окна выходят на ту сторону, так что обойдёте…
— Вот это ценная информация! — Лёша принимает решение, — Серёженьку на крышу напротив пошлём!
— Вот и ладненько, давайте, братцы, побыстрее только…
* * *
«Тук-тук!»
— Кто там?
— Свои! — Лёша взял наизготовку кувалду — приготовился бить по врезному замку двери.
