Джон Брехэм - Быстрый взлет. Королевские ВВС против люфтваффе
Я должен был немедленно обстрелять его, пока не потерял в облаках. Я знал, что нахожусь вне эффективной дальности огня в 800 м, но надеялся на удачное попадание. Я прицелился между огнями выхлопов. Длинная очередь, и я увидел то, что казалось искрами, высекаемыми из противника. Это должны были быть попадания. Проклятье, он снова направился в облако. Я последовал за ним, но на сей раз облако оказалось большим. Я по приборам держал курс и высоту, отчаянно надеясь, что враг будет в том же самом положении относительно меня, когда мы выйдем в чистое небо. Однако нам не повезло. Его нигде не было видно. Мы бесцельно летали в надежде найти его снова, но бесполезно. Разочарованные, мы повернули назад в Тернхилл, поскольку у нас осталось мало топлива. После посадки Вилли и я доложили офицеру разведки об атаке, но не заявили никакой победы, поскольку чувствовали, что причинили мало повреждений.
К нам начали поступать давно обещанные «бьюфайтеры». Немцы также фактически прекратили массированные дневные налеты и перешли к полномасштабному ночному наступлению. Лондон скоро должен был почувствовать маниакальный гнев Гитлера в ходе неразборчивых ночных атак его самолетов. Если немецкие атаки были направлены против Мидланда[63] или портов на восточном побережье, то мы вступали в бой. Немедленно после возвращения в Тернхилл мы начали интенсивную программу дневных и ночных тренировок на «бьюфайтерах», продолжая в то же самое время оставаться в состоянии готовности с нашими немногими имевшимися «бленхеймами» и «харрикейнами». Это были напряженные дни, которые все мои друзья и я сумели пройти без каких-либо неприятностей.
В распоряжении эскадрильи был маленький двухместный моноплан «магистр», которой мы использовали в качестве связного самолета. Иногда в уик-энд командир эскадрильи позволял кому-нибудь из нас брать его. Между серьезной работой мы всегда могли найти время, чтобы покружить вокруг аэродрома на «мэгги» и побаловаться высшим пилотажем. Однажды утром Чарльз Винн, пролетая по кругу на малой высоте, увидел меня. Следующее, что я помню, это «мэгги», выполняющий горку над моей головой. Я побежал к стоянке «бленхейма» и попросил одного из механиков, работавшего в самолете и смеявшегося над этим представлением, подать мне из кабины сигнальный пистолет «Вери». Когда Винн снизился для очередной «атаки», я выстрелил в него красную сигнальную ракету из своей портативной «зенитной пушки». Эта игра продолжалась в течение десяти или около того минут, и эскадрилья и наземный персонал расселись вокруг, чтобы наблюдать за шутливым боем. «Зенитчик» Брехэм падал плашмя лицом, когда «мэгги» пролетала очень низко над ним, а затем навскидку стрелял из пистолета «Вери». В конце концов мы устали от этой игры, и Винн приземлился, радуясь своему «успеху», о котором свидетельствовало состояние моей грязной формы. В тот раз Уиддоус отсутствовал, иначе я уверен, что нашей маленькой, но опасной игре был бы немедленно положен конец.
Спустя несколько дней наступила моя очередь. Я летел над аэродромом вместе с Джекки Пейджем, одним из наших офицеров-бортстрелков, занимавшим заднюю кабину, когда заметил фигуру, которая, как я полагал, должна была быть другом Винном, прогуливавшимся по полю. Это был слишком хороший шанс, чтобы упустить его. Настало время мести. Мы снизились, и я с большим удовлетворением увидел, что он упал на землю. Я повторил свой «налет», и он снова вынужден был броситься на землю, прежде чем укрылся на стоянке наших самолетов. Я поздравлял себя с успехом, когда Джекки произнес в переговорное устройство:
– Вы знаете, я не думаю, что это был Чарльз.
– Хорошо, тогда кто же это был?
– Думаю, старик.
– Ох!
Я еще раз облетел вокруг на почтительной высоте, всматриваясь в лица товарищей, обращенные вверх. Взлетела красная сигнальная ракета, приказывавшая нам садиться. Мы приземлились. Джекки был прав. Чарльз Уиддоус оказался тем, кого я выбрал в качестве своей «цели», и он выглядел смертельно бледным.
– Это был один из наиболее опасных полетов на малой высоте из тех, что я когда-либо видел. В наказание вы в течение недели будете выполнять обязанности дежурного пилота, и считайте, что вам повезло.
Я сказал:
– Да, сэр.
Поглядев через его плечо на лица своих товарищей, увидел, что они отчаянно пытались не засмеяться. Это наказание, помимо других вещей, сделало меня ответственным за выкладывание портативных керосиновых ламп, по которым мы садились ночью, а также за управление ночными полетами из небольшого фургона в конце взлетно-посадочной полосы. В течение недели я не летал. Наказание было полностью заслуженным, и я еще легко отделался. Оно положило конец игре, которая вышла из-под контроля и могла закончиться фатально.
В ноябре 1940 г. немецкие ночные атаки распространились на другие города, помимо Лондона. 14 ноября люфтваффе совершило мощный налет на Ковентри и фактически разрушило центр этого старинного города. Для нас это было напряженное и изнуряющее время. В ходе этих тяжелых налетов каждый экипаж вылетал дважды, а иногда и трижды за ночь. Наши «бьюфайтеры» только что достигли состояния, пригодного для боевых вылетов, и многие полеты мы совершали на старых «бленхеймах». Даже когда мы были достаточно удачливы, чтобы вылететь ночью на «бью», возникали проблемы с радаром или же радиооператоры были недостаточно обучены, чтобы использовать его.
В течение нескольких изнурительных ночей, включавших налет на Ковентри, эскадрилья не смогла сбить ни одного из нападавших. Мы были рассержены и ожесточены, не могли успокоиться, когда в ходе дневных тренировочных полетов видели дымящиеся руины города. В ночь на 19 ноября во время полета на «бью» я увидел три вражеских самолета, но они или пересекали мой курс, или шли навстречу, так что к тому времени, когда я разворачивался, они пропадали из поля моего зрения. Радар был в нерабочем состоянии, и я проклинал это устройство, которое позже принесет мне и другим ночным истребителям так много побед. В то время все, что я мог думать, было: «Я упустил еще одного ублюдка».
Глава 9
В конце года меня послали на курсы в Ватчфилд, около Суиндона, для изучения самых современных методов посадки по приборам в сложных метеорологических условиях. Я летал при достаточно плохой погоде и был уверен в своих силах, но надо было еще многому научиться. В первое утро там, проснувшись в деревянном бараке, я увидел, что все скрыто густым туманом. Я мог разглядеть лишь соседнее здание. Великолепно! Можно продолжать спать. Но ничего подобного. Раздался стук в дверь, и мой инструктор велел мне поторопиться и отправляться на стоянку, поскольку мы должны скоро лететь.
– Это как раз та погода, что нам нужна, – сказал он.
Ко времени завершения курса я почувствовал, что многое узнал о посадке по радиолучу при минимальной или вообще нулевой видимости.
Я получил короткий рождественский отпуск и посетил родителей, которые теперь жили в Даксфорде, поселке рядом с Кембриджем, в котором находилась одна из наиболее известных авиабаз дневных истребителей. Мой отец был приходским священником этого небольшого поселка. Отпуск проходил хорошо, но я довольно быстро захотел вернуться в эскадрилью. Боюсь, что этим я расстроил родителей, но они должны были привыкнуть к моим мимолетным посещениям во время войны.
В эскадрилье снова произошли изменения. Ветераны были переведены, и в столовой появились новые лица. Все они быстро проникались духом 29-й, которая, несмотря на небольшие успехи, имела столь же высокое моральное состояние, как и любая другая эскадрилья в Королевских ВВС. Новый год принес много снега. Во время этого холодного периода мне на стоянку позвонил адъютант Сэмми Френс и попросил зайти в штаб эскадрильи, поскольку у него есть для меня новости. Я узнал, что награжден крестом «За летные боевые заслуги», а флайт-сержант Манн, служивший у нас с довоенных времен, – медалью «За летные боевые заслуги».[64] Конечно, это был сюрприз. Обычно такая награда давалась летчикам-истребителям, если они сбили по крайней мере три самолета. Я же сбил только один, а Манн к этому времени – ни одного. Однако, согласно объявлению о награждении,[65] мы были отмечены «за решительные действия против врага в сложных метеорологических условиях». Чарльз Уиддоус поздравил нас обоих, не только за личные заслуги, но и как первых членов эскадрильи, награжденных в ходе войны. Естественно, что этот повод был превосходным оправданием дикой вечеринки, после которой некоторые из нас, несмотря на обязанность поддерживать боеготовность, в течение многих дней имели тяжелые головы.
Несколькими неделями позже Манн и я получили приказ прибыть на церемонию награждения на авиастанцию в Уадингтоне.[66] Король Георг VI в форме маршала Королевских ВВС[67] прибыл на авиабазу 5-й бомбардировочной авиагруппы, чтобы вручить награды пилотам из различных подразделений. Для меня это был величественный момент. Мы стояли в центре каре, сформированного персоналом авиастанции в одном из больших ангаров. Перед тем как приколоть награду, король пожал мне руку и сказал несколько добрых слов. На фотографиях и на кинопленке он всегда выглядел более высоким. В тот момент я и не представлял, что в будущем встречусь с ним еще несколько раз. Своими храбростью, решительностью и примером король Георг сделал для поддержания духа британцев, вероятно, больше, чем любой другой человек в Содружестве Наций, включая неукротимого премьер-министра Черчилля. Мало кто из монархов заслужил и получил такое единодушное уважение и привязанность своих подданных. Люди могли противостоять немецким ударам более легко, зная, что их король и его семья неустрашимо делят с ними все опасности и бедствия. Жаль, что нет никакого способа вручить награду за храбрость собственному монарху. Король Георг VI конечно же заслужил ее.
