Аркадий Гайдар - В дни поражений и побед
Заговорили все разом, торопливо, каждый предлагая тот способ дележа, который давал ему больше шансов получить одну из этих восьми злополучных пар.
– Зачем отбирать? Пускай все тянут. Все в одно время получали!
– Валяй, валяй, отбирай! У кого может хоть какие подходящие есть. Что ж ему вторую пару, а кому ничего?
– Для чего по жребию? Ты так давай! Рази не видишь, у меня вон одного ботинка вовсе нет.
– Заткни глотку, чорт! Ты куда ж его дел? У тебя еще вчера был.
– Вчера был, а сегодня совсем разорвался.
– Совсем! У всех совсем!
– Давай чтобы на всех обувка была! – крикнул кто-то из задних рядов громче остальных.
– Ладно там! – оборвал Сергей, – как я сказал, так и будет. Не галдеть! Выходи вот ты… ты…
Но первые же пропущенные тотчас подняли крик, обступили Сергея, и каждый, захлебываясь, доказывал ему свое безусловное право на участие в дележе.
– Меня пошто пропустил!
– Ты вот посмотри, посмотри!
– Ты куда, сволочь, тоже лезешь?
– Дать ему в рыло раза! Сукину сыну!
– Я при Колчаке получал!
– Я вовсе не получал. Свои из дома дотрепываю.
– Пропади я пропадом, если я не токмо в наряд, а хоть куда пойду, пока не получу! В Сибири пальцы обморозил, тут всю дорогу почитай босый прошел. Довольно!
– И я!.. И я!..
– И мы все!..
– Чтобы их чорт с войной такой побрал, когда не дают, что солдату положено!
– В штабах все поодетые. По три комплекта имеют.
– Не пойдем без ботинок! На всех пускай присылают!
– Давай комиссара!
– Провались он, комиссар, что от него толку! Довольно ноги пообивали!
Увидал Сергей, что расходились кругом страсти. Кричат, горячатся, брызжут слюною яростно. Пробовал остановить и так, и этак. Ничего не выходит. Обозлился, вскочил на ступеньку крыльца и крикнул, гневным и звонким голосом покрывая всех.
– Замолчать! На свои места живо! Взводные командиры привести людей в порядок. Смирно! Слушай, что я скажу!
Галдеж стих.
– В то время, когда повсюду наши части наступают вперед и вперед, – кричал Сергей, – вы заявляете, что дальше без новых ботинок не пойдете. Другие полки одеты не лучше, а многие и хуже вас, а они идут без всяких разговоров. Кто из вас хочет, пусть остается. Чорт с ними со всеми вместе взятыми, если правда, что они из-за башмаков готовы предавать Революцию! Если бы все так рассуждали, то давно получили бы вместо ботинок деникинские плети да шомпола по спинам…
Красноармейцы молчали.
– …Но не все еще шкурники в Красной армии, которые наступают на горло своим командирам, требуя с них то, чего они им не могут дать! Где я вам возьму на всех ботинки? Где их возьмет комиссар или хоть командарм, когда их нету? Или тоже грабить мужика, как грабят белые? Вы кричите, что где-то лежат полные цейхгаузы. Враки все! Это полные цейхгаузы у белых английского обмундирования. Вот куда надо итти получать его! Стыдно так поступать, недостойно звания красноармейца! Кто не желает, тот может убираться! Палкой его все равно не удержишь. Но я знаю, что все-таки есть среди моей команды настоящие и сознательные ребята, которые всегда пойдут. Мы обойдемся и с ними. Пусть кричит теперь кто хочет!
Сергей кончил и нервно правой рукой отер лоб. Так со своими людьми он говорил в первый раз.
Все продолжали молчать.
– Ну, что же?
– Нету тут шкурников, командир. Зря говоришь, – хмуро, но уже без злобы сказал кто-то.
– Нету! Нету!
Подтверждали голоса.
– Посуди, товарищ командир, легко ли нам, все ноги поссадили без обувки-то.
– А пойти, – то, конешно пойдем. Это так с досады уж. Обидно ведь, право!
И улыбнулся Сергей, сразу почувствовав что-то другое. Улыбнулся и Владимир, и окрикнул попросту.
– Я ведь так и знал, что с досады языками заболтали. Разведчики у нас в полку самый надежный народ. Не то, что какая-нибудь третья рота.
– Что верно, то верно! – раздались голоса.
– Мы от своих-то хоть не бегали.
– Пулемета за все время ни разу не бросили.
– Вот и обидно, товарищ командир, а ботинок поди больше им дали?
– Нет! Столько же.
– Совсем бы стервецам давать не надо, а то при казаках они чуть што – разведка. А к коптеру за обмундировкой так небось первые…
Когда были, уже без шума, розданы ботинки, говорил кто-то, завидуя вслух.
– Эх, хороши! Подошва спиртовая и каблук с подковой. Крепкие!
– Теперь этих при всяком случае, в очередь или не в очередь, в караул и на посты. Пусть знают, что не задаром получили, ешь их волки! А мы уж в своих замечательных до Кавказа как-нибудь дотопаем. Авось там и на нашу долю найдется!
– Найдется! Как не найтись!
– У них-то цейхгауз во… Англия!
III
Невысокая серая лошаденка, худая и некрасивая, стояла возле крыльца и, поворотив голову, смотрела на Сергея, хлопая ушами.
Весело смеялся чему-то Николай. Улыбался Владимир, похлестывая плетью по голенищам своих сапог.
На душе у всех было хорошо и спокойно.
Почему? Потому ли, что вновь наступила весна? Потому ли, что близок уже был некогда далекий Кавказ? А может быть и так, просто, непочему.
Сергей вдел ногу в стремя и вскочил в седло, продолжая смеяться звонко. Тощая лошаденка зафыркала чего-то и подалась назад, – точно настоящий конь.
– Ну, ты скоро?
– Осмотрю посты. Вернусь через час. Гайда.
Он уехал, а они остались еще немного подышать свежим воздухом.
– Чудно, брат, право! – проговорил Николай. – Ведь скоро будет только год с тех пор, когда мы сошлись втроем. А как кажется, что это было уже давно, давно. Нет, ведь ты подумай! Только год!
Усмехнулся Владимир и потянул товарища за рукав:
– Пойдем! А говоришь ты правду, времени-то прошло немного, но всевозможных перемен, событий и совместно перенесенных опасностей больше чем много. Оттого и кажется, что давно. Знаешь, когда я вспоминаю о чем-нибудь, то как-то не возникает в голове – это было в феврале… это в марте… а – когда мы были на бандах… когда тебя ранили… и много таких других «когда».
Они постояли на улице еще несколько минут. С крыши соседнего домика капало, и слышно было, как, падая, капли негромко и мерно булькали.
На уличках, высыпавши, задорно гоготали около девок красноармейцы.
– Хорошо, Владимир, опять скоро весна, – говорил, оживившись, Николай. – Я бы хотел, чтобы работалось бы так же дружно, интересно, помнишь как тогда…
– …Когда мы были в Киеве? Разве это забудешь? Пойдем!
Долго в этот вечер ждали Сергея товарищи. Прошел час, другой после обещанного времени, а он все не возвращался. Наступила ночь.
– Неужели у комиссара он засиделся, – начиная уже беспокоиться, высказал предположение Владимир.
– Возможно.
Прошло еще несколько часов, а Сергей все не возвращался.
Совсем встревоженный, Владимир послал одного из красноармейцев в штаб полка, к комиссару, узнать, не там ли Сергей.
– Да скажи, Петров, комиссару – пускай позвонит… Или постой, я лучше напишу записку.
И он набросал карандашом на полевом бланке:
«Тов. Григорьев! Не был ли у вас Горинов? Если нет, то позвоните в первый батальон и спросите, нет ли его там. Вот уже пять часов прошло, как он уехал по линии охранения и до сих пор еще не возвращался».
Некоторые из спящих красноармейцев, уловив краем уха, о чем идет речь, – попривстали.
– Неужто еще не ворочался? – раздались сонные голоса.
– Нет еще.
– Нуу! Это не ладно что-то!
Многие проснулись. Столь долгое и загадочное отсутствие встревожило всех.
– Может, его убили где?
– Негде! Сегодня на всей линии хоть бы один выстрел хлопнул. Когда вчера, – ну тогда бы еще так.
Через полчаса послышался топот, к крыльцу кто-то подъехал.
Многие было бросились к дверям, рассчитывая увидать Сергея. Но это был не он, а ординарец-кавалерист, из штаба полка. Ординарец быстро соскочил с лошади и передал Владимиру записку. На ней значилось:
«В штабе полка Горинова нет и не было, в штабе батальона тоже, я только что сейчас звонил. Срочно узнайте, кто и где видел его в последний раз! Все, что узнаете, сейчас же сообщайте мне».
Всю ночь, по заставам и полевым караулам, спотыкаясь в темноте, носились гонцы, расспрашивая – не видал ли кто-нибудь начальника команды пеших разведчиков.
Домой вернулся Владимир хмурый, усталый и сел молча на лавку.
– Ну, что же? – живо спросил его Николай и обступившие красноармейцы.
– Ничего пока!.. – глухо ответил он. – Ничего… Последней его видела застава четвертой роты. Но что толку-то, что видела! Приехал, – говорят, – посмотрел, посмеялся и свернул влево.
– И давно?
– Давно, еще с сумерками.
И повторил, чуть-чуть подумав:
… – С сумерками!
И с тех пор исчез бесследно и загадочно, для товарищей, для команды и для всего полка, краском Горинов.
IV
Уже начало темнеть, когда Сергей, осмотрев линию сторожевого охранения, мелкой рысцой отправился обратно. Он поехал прямо, вдоль фронта:
