Кен Фоллетт - Галки
Появился Вилли Вебер.
– Ну, как, майор, задержанная заговорила?
– Выдала место встречи, пароль и отзыв.
Вебер явно заинтересовался.
– И где же они встречаются?
Дитер предпочел бы ничего не рассказывать Веберу, но ему нужна была помощь гестаповца.
– В крипте собора каждый день в три часа.
Дитер принялся обдумывать следующий ход. Из членов сети «Болингер» никто не видел мадемуазель Лема. Агенты из Лондона тоже не знали ее в лицо. Найти бы женщину, которая выдаст себя за нее…
Из туалета вышла мадемуазель Лема в сопровождении Стефани. Вот Стефани и выдаст. Он взял ее за руку:
– Об арестованной позаботится Ганс. Пойдем, хочу угостить тебя шампанским.
Они вышли из замка. На площади солдаты установили три толстых деревянных столба. У входа в церковь молчаливо стояла и смотрела на столбы горстка местных жителей.
Дитер и Стефани вошли в кафе, он заказал шампанское.
– Спасибо, что помогла мне сегодня, – сказал он. – Я очень тебе признателен.
– Я люблю тебя, – ответила она, – а ты любишь меня, я знаю, хоть ты и не говоришь.
– Но как ты относишься к тому, чем мы занимались сегодня? Ты ведь француженка, а о расовой принадлежности одной из твоих бабушек лучше забыть.
Она тряхнула головой, решительно с ним не соглашаясь.
– Я больше не верю ни в национальность, ни в расу. Когда меня арестовали гестаповцы, ни один француз не пришел мне на помощь. И ни один еврей тоже. – Она замолкла, но тут же продолжила: – Никогда не забуду твоей квартиры. Там я снова стала человеком. Ты меня спас.
– Это было нетрудно, – сказал он, беря ее за руку.
– Ты спасаешь меня от мира, где почти невозможно спастись. Теперь я верю только в тебя.
– Если ты и вправду так думаешь… ты могла бы сделать для меня еще кое-что.
– Все, что угодно.
– Мне нужно, чтобы ты сыграла роль мадемуазель Лема. Каждый день в три часа будешь ходить в крипту собора, надев на одну ногу черную туфлю, а на другую – коричневую. Если к тебе обратится человек и скажет: «Помолитесь за меня», ты ответишь: «Я молюсь о мире». Отведешь его в дом на улице Дюбуа. Затем позвонишь мне.
– Для тебя это очень важно?
– Очень.
– Тогда я согласна.
На площади грохнул ружейный залп. Дитер увидел в окно, как три привязанных к столбам партизана, уцелевших после воскресной акции, дернулись и безжизненно осели.
В Сохо, районе увеселительных заведений в сердце лондонского Уэст-Энда, тяготы военного времени практически не ощущались. Подсветка вывесок клубов и баров не горела – затемнение, однако все те же упившиеся пивом молодые люди, теперь большей частью в военной форме, шатались по улицам и все те же раскрашенные девицы в облегающих платьях стучали каблучками по мостовой.
В десять вечера Искра и Марк добрались до клуба «Крест-накрест». Администратор поздоровался с Марком как с добрым знакомым. Искра ликовала: ей предстояла встреча с приятельницей Марка, специалистом по телефонам. Марк не стал о ней распространяться, упомянул только, что ее зовут Грета – как кинозвезду.
В клубе было накурено, царил полумрак. Искра разглядела джазовый квинтет на низенькой сцене, небольшую танцплощадку, несколько столиков. Она задавалась вопросом, не ходят ли в этот клуб исключительно мужчины вроде Марка, которые «не из тех, что женятся».
Марк заказал мартини, Искра – шотландское виски. На сцену под аплодисменты публики выскользнула высокая блондинка в коротком красном платье.
– Грета, – сказал Марк. – Днем она работает техником на телефонном узле.
Грета запела. Голос у нее был глубокий и хрипловатый, но Искра уловила немецкий акцент. Перекрывая джаз, она крикнула Марку в самое ухо:
– По-моему, ты говорил, что она француженка.
– Она говорит по-французски, но сама немка.
Искра страшно расстроилась: Грета и по-французски будет говорить с таким же немецким акцентом. Гестаповцы, может, и не заметят, но французские полицейские наверняка обратят на это внимание. Однако так ли уж нужно Грете выдавать себя за француженку? Во Франции полно немок – офицерских жен, машинисток. Искра снова воспрянула духом.
Грета завершила выступление двусмысленной зажигательной песенкой и удалилась под взрыв аплодисментов.
– Пошли к ней в гримерную, – сказал Марк, поднимаясь.
Искра прошла за ним по коридору до двери, к которой кнопками была пришпилена звезда из розовой бумаги. Марк постучал и вошел, не дожидаясь приглашения.
В крохотной комнате едва умещались гримерный столик, зеркало, табурет и афиша с Гретой Гарбо в фильме «Двуликая женщина». На болванке красовался роскошный белокурый парик. Красное платье, в котором выступала Грета, свешивалось с крючка на стене. На табурете перед зеркалом сидел молодой человек с волосатой грудью.
Искра опешила. В том, что это Грета, не было никаких сомнений: лицо основательно загримировано – яркая губная помада, накладные ресницы, толстый слой пудры, скрывающий синеву щетины. Волосы коротко подстрижены, чтобы лучше держался парик. Фальшивая грудь, видимо, крепилась изнутри на платье, но на Грете все еще были нижняя юбка, чулки и красные туфли на высоком каблуке.
Искра обернулась к Марку и с обидой сказала:
– Мог бы предупредить!
Тот весело рассмеялся:
– Познакомься с Герхардом, Искра. Он в восторге, когда его принимают за женщину.
Искра заметила, что Герхард и вправду доволен, и вконец рассердилась на Марка.
– Не ждала от тебя такой подлости! Я-то решила, ты меня выручишь, а ты только разыгрывал.
– Это не розыгрыш, – возразил Марк. – Ты ищешь женщину – вот тебе Грета.
– Не пойдет, – ответила Искра на это дикое предложение. – Начальство ни за что не позволит.
– А ты ему не докладывай, – посоветовал Марк.
Искра пришла в ужас, но затем подумала – а может, и правда не докладывать?
– Марк, лапушка, о чем речь? – спросил Герхард.
– Не знаю. Сестра утверждает, что дело секретное.
– Потом объясню, – сказала Искра. – Но сперва расскажите о себе.
– Хорошо, милочка, только не знаю, с чего начать. – Герхард закурил сигарету. – Родился я в Гамбурге, в шестнадцать пошел учиться на телефонного техника. Гамбург тогда был не город, а сказка. В барах и ночных клубах полно моряков. В восемнадцать я встретил Манфреда, мою самую большую любовь. – На глазах у Герхарда выступили слезы. – Манфреду нравилось, чтобы я носил все женское, он научил меня правильно одеваться. Но сволочи нацисты его забрали. Скорее всего, он уже погиб. Вот я и перебрался в Лондон – отец-то у меня англичанин. Он умер, когда мне было два года, так что я его толком не помню. К счастью, в большом городе всегда найдется работа для техника-телефониста. Но почему моя персона вызывает у вас, милочка, такой интерес?
– Мне нужна женщина, разбирающаяся в телефонии. Больше ничего сказать не могу. Нет, одно скажу сразу – вас могут убить.
– Прямо жуть берет. Но боец из меня никакой.
– Бойцов у меня хватает. От вас мне нужны профессиональные знания.
– Я смогу поквитаться с нацистской сволочью?
– Безусловно.
– Тогда, милочка, я с вами.
День четвертый
Среда, 31 мая 1944 года
Глубокой ночью на дорогах южной Англии наблюдалось оживленное движение. Длинные колонны грузовиков с ревом проносились сквозь затемненные города в сторону побережья.
– Бог ты мой, – произнесла Грета, – высадка и впрямь состоится.
Они выехали из Лондона в первом часу ночи. Теперь, в черном платье и черном же парике, Грета выглядела не так сногсшибательно. Искра надеялась, что Марк не ошибся, называя Грету знатоком своего дела. По дороге она рассказала ей о задании.
– Немцы разместили в замке автоматическую станцию для обеспечения телефонной и телетайпной связи между Берлином и оккупационными силами.
Сначала Грета отнеслась к плану довольно скептически:
– Но, милочка, даже если мы успешно все провернем, что помешает немцам пустить связь по другим каналам?
– Количество звонков. Узел перегружен, а большинство французских станций все еще работают на ручных коммутаторах. Ты только представь – главная автоматическая станция выходит из строя и все звонки идут по старинке, через девушек-телефонисток. Это занимает в десять раз больше времени. На сто вызовов придется только десять соединений.
– Хорошо, – задумчиво протянула Грета. – Что ж, можно уничтожить общие аппаратные стойки, но их несложно восстановить. Нужно вывести из строя ручной коммутатор, АТС, усилители междугородной связи, станцию и усилители телексной связи, а они, вероятно, все в разных помещениях.
– Не забудь, нам не пронести с собой много взрывчатки – только ту, что поместится у шести женщин в обычных хозяйственных сумках. Разве нет оборудования, общего для всех систем?
