Павел Яковенко - Снайпер
Остается главный вопрос: на кой черт я припер ее домой?!".
Глава 8
Ирина Николаевна Воробьёва имела в городе Ташкенте, почти в самом центре, трехкомнатную благоустроенную квартиру. Она работала преподавателем в близлежащей школе, а муж также занимался педагогикой — работал в районной ДЮСШ. За время совместной жизни супруги нажили двух детей — девочек, хорошие отношения с соседями, уважение в трудовых коллективах, и считали себя людьми достойными и благополучными.
Но в 1992 году изменилось все. Как-то в один момент стали Воробьевы гражданами второго сорта. Если взрослые начали задирать нос, но пока в лицо гадости не говорили, то дети не церемонились. Они слышали кухонные разговоры взрослых, впитывали их в свои молодые мозги, и не в силах по молодости лет удержать в себе полученные знания, щедро выливали их на русскую учительницу на уроках. Но еще страшнее показалось Ирине Николаевне, что коллеги по работе не реагировали на это, внутренне соглашаясь с детскими выкриками; а многие и посмеивались, и нагло смотрели в лицо Ирине Николаевне, отчего та бледнела, а дома пила успокоительное. Когда у мужа на работе случились неприятности — его избили ученики — и ему пришлось уйти с работы, то ситуация стремительно покатилась к катастрофе. Зарплату нещадно задерживали, и при прочих равных условиях в первую очередь деньги получали узбеки. Таким образом несколько месяцев в семью Воробьевых не поступало ни копейки. А тут еще к подраставшим девочкам начала проявлять нездоровое внимание подростковая дворовая шпана. На местную милицию не рассчитывали ни муж, ни жена. В результате дочери сидели в четырех стенах, не имея возможности даже выйти погулять. Жить так становилась невозможно.
В России у Воробьевых родственники были весьма условные: какое-то ответвление по линии двоюродного брата мужа, которых сам Валерий Сергеевич никогда в жизни не видел и не слышал. Но после мучительных ночных разговоров и раздумий супруги приняли решение об отъезде.
«Нам от них много не надо. Пусть только помогут с жильем на первое время, а там мы приспособимся как-нибудь… Но оставаться нельзя! Девочки и так бледные, и не выпустишь на улицу. А вдруг еще и на квартиру к нам придут!» — уговаривала себя и мужа Ирина Николаевна. И все же уезжать было нелегко. Вся жизнь прошла в этих местах — и молодость, и зрелость. И первая любовь, и первые разочарования — короче, вся романтика.
Романтика вылетела из головы, когда однажды Ирину Николаевну встретили на улице молодые узбеки, силой усадили на скамейку, и завели разговор о квартире.
— Вам, милая, давно пора в Россию! А вашу квартиру согласен купить за разумные деньги один очень уважаемый человек. Мы думаем, вам не стоит упрямиться — цены на квартиры падают каждый день… Подумайте, хорошо подумайте!
В полуобморочном состоянии, на ватных ногах, Ирина Николаевна пришла домой.
— Валера! Звони в Россию. Надо срочно уезжать!
Муж даже не удивился, он всегда ожидал чего-то в этом духе. Грозовые неприятности постоянно витали в воздухе — когда-нибудь молния должна была ударить. Выслушав жену, Валерий Сергеевич оделся, и ушел на Главпочтамт, заказывать разговор.
Через несколько дней те же молодые люди и толстый омерзительный пожилой узбек ввалились в квартиру Воробьевых за окончательным ответом. Цена, которую предложил главный, была мизерной, за такие деньги в России можно было купить только халупу, но Ирина Николаевна была на грани нервного срыва от постоянного ожидания опасности. Она прекрасно знала, что большинству несговорчивых неизвестные личности проламывали головы, и многим до смерти. Некоторых насиловали — и то же неустановленные личности.
Ирина Николаевна представляла себя изнасилованной, мужа — убитым, и ее способность к сопротивлению стремилась к нулю.
Квартиру они продали за десять минут. Оказалось, что у узбека все документы готовы. Оставалось малость — подписи бывших владельцев. Дождавшись их, главный вытащил из внутреннего кармана пачку денег небрежно швырнул на стол и грубо сказал:
— Через три дня чтобы вас здесь не было!
* * *Можно сказать, что Воробьевым повезло. Их денег действительно хватило на халупу. Приезжавшие позже уже и этого не могли себе позволить. Но когда супруги вошли в свой новый дом, огляделись, а жена вспомнила покинутую квартиру, то опустилась на пол и заплакала. Валерий Сергеевич опустился вместе с ней, обнял, и начал утешать:
— Мы прорвемся милая, прорвемся! Все будет хорошо. Зато отсюда нас уже никто не выгонит. А девочки у нас красавицы, выйдут замуж, заживут по-человечески, среди своих…
Ирина Николаевна, вытирая слезы, согласно кивала головой. И все же они текли из глаз, и текли, и текли…
Девочки стояли во дворе, смотрели на улицу, и одна говорила другой:
— Неужели можно ходить на дискотеку? Это здорово!
— И меня возьмешь?
— Возьму, конечно.
Они улыбались. Им было весело. Теперь можно ходить по улицам, нормально учиться в школе, и знакомиться с мальчиками. Остальное их не очень волновало.
* * *Супруги Воробьевы устроились на работу в Новопетровскую среднюю школу. Проблем с этим не возникло — в школе ощущался некомплект преподавателей. Другое дело — почему он возник — этот не комплект. Зарплата учителя не догоняла инфляцию, и отставание с каждым месяцем становилось все заметнее; и даже эту, фактически урезанную зарплату умудрялись задерживать на два, на три месяца. Воробьевым рассчитывать, кроме как на самих себя, было не на кого. Поэтому они страдали сильнее остальных. А девочкам хотелось одеться, хотелось погулять: они вступили в тот непростой возраст, когда материальные возможности родителей больнее всего сказываются на детях. И Ирина Николаевна страдала. После очередной двухмесячной задержки денег, когда они с мужем решали непростую проблему, что завтра будут есть, поздним вечером к ним в калитку постучали.
Муж накинул куртку, вышел во двор, но быстро вернулся с озадаченным видом.
— Там какой-то ханыга предлагает ящик левой водки по оптовой цене.
— По оптовой — это сколько?
— По десять тысяч за бутылку. Ящик — двести тысяч рублей.
— А так по сколько?
— Ну, левая — по пятнадцать тысяч.
— Значит, если ее продать, то получим сто тысяч сверху!
Они выжидательно посмотрели друг на друга. В глазах жены Валерий Сергеевич увидел отчаянную решимость.
— Зови его сюда, — приказала жена, и он подчинился.
При свете электричества человек с водкой ханыгой вовсе не выглядел. Это был молодой русский парень, улыбчивый и веселый. Он сам открыл бутылку, которую выбрали из ящика потенциальные покупатели, дал им на пробу, чтобы они убедились в качестве продукта, и сказал:
— Я к вам не зря пришел. Не к первым попавшимся… Просто я знаю, как сильно вы нуждаетесь в деньгах.
— Ну и что? — холодно перебила его Ирина Николаевна, давно изрубленное на куски самолюбие которой попыталось что-то изобразить.
— Да ничего. Просто я могу поставлять вам такие ящики постоянно. А уж реализация — ваша забота. Если сумеете заработать — хорошо. Я через месяц еще подойду. А самим искать меня не надо… Так берете?
— И все-таки я не пойму — почему именно к нам? Где здесь подвох?
— Я вам объяснять не буду… Берете или нет?
Воробьевы колебались: двести тысяч — это практически все, что у них оставалось. И все-таки они купили этот ящик. Уж больно выгодной показалась сделка: купить за двести, продать за триста — сто тысяч навару. Они клюнули. Тем более что очень хотелось хорошо поесть.
* * *Ирина Николаевна заняла денег, оформила Свидетельство на право занятия предпринимательской деятельностью, и первый раз в жизни поздним вечером выехала на торговлю. Торговать они с мужем решили на придорожном рынке, который располагался на трассе федерального значения. Здесь было много людей, магазинов запчастей, мастерских, харчевен и прочей атрибутики придорожной жизни. На рынке бойко, особенно в ночное время, торговали из-под полы самопальной водкой. В эту активную деятельность решила влить Ирина Николаевна и свой труд.
В первый же вечер ей пришлось познакомиться с местным криминалом, который быстро и толково объяснил ей правила поведения на рынке для всех торгующих. Криминал представляли молодые люди разных национальностей, но примерно одного возраста. Ирина Николаевна морально была совершенно готова к этому, и не выражала никакого возмущения. Тем более что как начинающей ей сделали льготу: взяли всего двадцать тысяч рублей — цена одной бутылки водки, которой она собиралась торговать, прикрыв свой основной товар столиком с шоколадом, жвачками и безалкогольными напитками. В первый же вечер она продала пять бутылок. Это было прекрасно. Приехавший за ней утром на велосипеде с тележкой муж увидел безмерно уставшую, но очень счастливую жену.
