Валентин Бадрак - Офицерский гамбит
– Мой дорогой друг, повод находится на другом конце света. И имя ему – Китай.
Артеменко подумал, что, пожалуй, Мишин уже перестарался. Бредит, да и только. При чем тут Китай?
– По оценкам американских аналитиков, Китай настолько набрал обороты, что уже к 2020–2025 годам будет составлять политическую, экономическую и военную угрозу Соединенным Штатам. Вот и подумайте! В Российской Федерации, которая все еще заигрывает с Китаем, уже давно начались необратимые процессы. Дальний Восток активно, невероятными темпами китаизируется. Демографическая проблема, как удавка, душит Москву. Исламский мир зверино ощерился, наступает. Вам процитировать пару строк? – И не ожидая ответа собеседника, быстро и безошибочно вытащил из стопки исписанный лист бумаги. – Вот послушайте! Это листовка «чеченского Геббельса» Удугова, и она на многое открывает глаза: «Исламские народы России живут в тех же условиях, что и русские, но они не вырождаются от водки и разврата, так как исповедуют истинную веру. Их число растет на фоне ежегодного сокращения русских на 1 миллион человек. Но Запад знает, что XXI век станет веком ислама в России. Исламская модель экономики ближе России, нежели западная. 30 миллионов мусульман России и идея исламского законодательства дадут нам ввести в Государственную думу свою, одну из крупнейших, фракцию… Поиск истины приведет Русь либо к исламу, либо к вырождению. Нас в одной Москве около 3 миллионов человек, и многие среди нас – русские… Либо через сознание, либо через рост рождаемости ислам все равно победит…» Как видите, наступление НАТО и Запада – лишь малая и далеко не самая главная часть угроз.
– А почему вы думаете, что возникла возможность вовлечения России в скрытое или реальное противостояние с Китаем? Ведь сегодня уровень сотрудничества России с Китаем на беспрецедентном уровне.
– Откройте глаза, Алексей Сергеевич. – Тон Мишина стал снова надменным, менторским, не терпящим возражения. – Проблемы мироустройства начались с 2001 года, когда пали небоскребы-близнецы. Америка стала нуждаться в партнерах, и не только в вопросах противостояния терроризму. Россия может быть партнером в глобальной антитеррористической коалиции, и потому Запад закрыл глаза на права человека в Чечне. Изменилась вся геополитическая конструкция мира. Путинская Россия начала заполнять мир сателлитными государствами, и Украина – одно из государств, которые будут принуждать к любви. Китай же наступает на Дальнем Востоке – там китаизация региона угрожающая. Китай сделал точную копию современного российского боевого самолета и этим доказал, что технологически уже на одном уровне с Россией. Еще несколько лет, и технологический скачок оставит Россию далеко позади. Вот почему американцы во главе с Обамой так легко отдали Украину – за счет поглощения Украины, согласно их расчетам, Россия сможет сдержать развитие Китая лет эдак на 20–30. Все сегодня заняты попыткой выиграть время. А вы и такие, как вы, – лишь оловянные солдатики в тактических играх, до стратегии тут не дойдет.
Артеменко снова долго думал над темами, затронутыми в разговорах с Мишиным. Его все еще живой аналитический ум кипел, как проснувшийся, но еще не вырвавшийся наружу вулкан. Но этот вулкан уже искал возможности выбросить забродившую лаву.
В самом деле, слишком много подтверждений кризиса российского общества. Неуклонное, неисправимое сокращение населения. Неудержимое бегство его части за границу – в разные стороны, как от чумы. Нравственная деградация, небывалый рост наркомании и алкоголизма. Умопомрачительный рост бытовой агрессивности, часто направленной уже и на детей. Тотальная коррупция, ставшая единственным регулятором отношений во всем сообществе. Ну не результат ли это адаптации российского населения к насилию, которое власть практиковала по отношению ко всему окружающему миру? И все это на фоне наступления Китая на Востоке, истощения возможностей на Кавказе, бесконтрольного распространения ислама…
Еще один неоспоримый признак кризиса России: два последних десятилетия являются вопиющими свидетельствами деградации научно-технологической мысли. Ничего нового не построено. Ни современного самолета, ни конкурентоспособного автомобиля, ни даже сносной бытовой техники, ни дорог – ничего. Налицо деградация всей социальной инфраструктуры. Кто-то сказал, что у нас нет ни одной настоящей автострады, а дорог с твердым покрытием меньше, чем было в Римской империи. Стагнация культуры, литературы, искусства и экспорт бессилия на пространство бывших Советов. Сцена все больше наполняется аматорами. А что появилось в литературе значительного, эпохального после Ивана Чонкина Войновича?! А что снято такого, что выходит за рамки примитивного?! Кризис общечеловеческого породил распространение бессилия во все сферы, как будто эта духовная анемия – заразная инфекция. Вот почему Мишин не верит, что тот, кто назовет себя новым украинским лидером, станет делать вклады в культуру, в идею, просто в живую национальную мысль. Потому что львиная доля времени, усилий и ресурсов пойдет на копирование доминирующего, властного образа – того смертного, которого хотят сделать святым. И вот тут-то Путин прав. Тем, что апеллирует к вниманию толпы. К зачумленным массам, живущим под чужой ответственностью. А мифом о построении великой державы, новой Руси как раз и решается проблема отвлечения внимания от всех тех далеко не безобидных хворей, что завладели сознанием и интеллектом современного россиянина. Но есть еще один нюанс, который упустил Мишин. Он не заметил, что Украина во всей этой геополитической игре становится пробным шаром. Если реакция Запада окажется мягкой, на деле она будет восприниматься Путиным и компанией не иначе, как разрешение восстановить свой контроль над всем пространством, которое когда-то было Советским Союзом. Украина может возвратиться к копированию российского бытия. Россия ведь уже ясно продемонстрировала, что намерена выступить неоколонизатором следующего поколения, и весь вопрос для него, Алексея Сергеевича Артеменко, да и для каждого обитателя Украины, заключается лишь в одном: хотим мы жить в отдельном государстве или нас устроит империя Путина… Лично для себя Артеменко уже все решил.
Глава седьмая
(Межирич, Черкасская область, конец ноября 2009 года)
1Осень победоносно вошла в древний город на Днепре. Наступили те совершенные дни, наполненные глубокой, многозначительной задумчивостью, смешанные с самодовольным аккомпанементом бесподобного, сугубо осеннего озорства, когда фактурные изменения застывают, замирают на короткое время, а открывшиеся взорам аскетически оголенные, кажущиеся обездоленными деревья безмолвно вещают о грядущих переменах. В такие дни одинаково хочется петь или плакать без причины, а необъяснимая смена настроений вызывает то жажду переосмысливать ход времени, то смутный импульс кружиться вместе с застывшим миром в диком первородном танце.
День был не выходной, но такая щемящая пятница, которая всегда создает предвкушение близкого отдыха, неизъяснимой праздничной торжественности, приближения уже через несколько часов периода безвременья, а затем и короткого, бесноватого отрезка неги. Радость полковника Артеменко должна была бы усилиться – ранним утром в субботу из Москвы поездом приезжали жена с дочерью. Они намеревались пробыть с ним в Киеве всю следующую неделю, до самого отпуска, обещавшего стать длинным привалом. Но чувство радости почему-то было притупленным, ощущение счастья не приходило, хоть он и звал его в тайных мольбах и визуальных представлениях. Напротив, внутри была странная, тягучая тяжесть, и даже намеченная семейная поездка в Швейцарию и Испанию не будоражила его, не щекотала приближающимися переменами, как это бывало раньше. Он ощущал, что его сознание странно забито непроходимой грязью и пылью, подобно фильтру, который следует немедленно заменить из-за неспособности пропускать свежие мысли. Поле его мировосприятия заросло высоким сорняком с цепкими корнями, и оттого он часто просыпался среди ночи от беспричинного беспокойства. Появилось тревожное ощущение чего-то неотвратимого и дикого, несопоставимого с его природой и внутренней экологией. Вороньими стаями над ним кружились мысли с вечными вопросами: зачем, для какой такой цели он живет, в чем тайный смысл его предназначения? Когда он устраивал себе беспристрастный допрос, вопрошая, в чем заключается логика его поступков, то все чаще думал об отце. Представлял себе его жизненную диаграмму и сравнивал со своей… В Москву его теперь совсем не тянуло, последние новости оттуда отвращали, теперь вот эта невыносимая, трепетная и навевающая своим умиротворением невыразимую тоску погода… Уж лучше бы рвало ветром, хлестало изможденными, изодранными ветвями по стеклам окон, или пусть бы он жил в пространстве черствого, механического, холодильного дыхания кондиционера. И то бы так не была возмущена его душа! Но эта непристойная красота, совершенство и мощь природы вместо ощущения счастья подавляли его, слишком земного, слишком погрязшего в своих языческих ритуалах современного витка цивилизации.
