П. Полян - Обреченные погибнуть. Судьба советских военнопленных-евреев во Второй мировой войне: Воспоминания и документы
К этому времени я уже списался с родными и имел встречу с сестрой. С ее слов я узнал, что институт, где я работал до войны, переведен в Москву и мой непосредственный начальник, друзья и сослуживцы, конечно, обрадованы моим спасением и надеются, что я смогу к ним вернуться при подходящих обстоятельствах. Мне было приятно узнать, что научная работа, над которой я трудился перед уходом в армию, получила признание. Меня ожидали большие возможности, и я с нетерпением стремился вырваться из лагеря. Наконец, этот день наступил, и я был направлен в армию. Это было предельное желание многих бывших пленных. И я также был этому рад. Ведь война еще продолжалась, армия наступала, выйдя за пределы Советского Союза.
Я жил в казарме Тульского гарнизона и ожидал оформления документов для отправки в действующую часть. Однажды я был вызван к начальнику Смерш. Причин вызова, как мне потом подумалось, могло быть две. Первая – довольно смешная. Это все мой китель, в котором я щеголял по казарме, среди солдат и штатских, одетых большей частью в ватники. Вторая причина – более основательная и серьезная. В то время вышел указ о досрочной демобилизации из армии лиц с высшим образованием, специалистов, в частности, физиков. Кадровики из «Тулауголь», а трест в Туле слыл всесильной организацией, просили направить меня из лагеря в их распоряжение, а институт, наоборот, хлопотал, чтобы меня направили в армию с тем, чтобы уже из армии, а не из лагеря, меня запросить для продолжения исследовательской работы.
Как бы там ни было, но новая встреча со Смершем не доставила мне большого удовольствия. Опять начался допрос, и здесь уже пришлось говорить подробно о моей биографии, о том, что в молодости я состоял в еврейской сионистской организации и что потом я порвал связи с ней. В конце концов следователь пришел к заключению, что мне все же надо кровью смыть свои пятна, заслужить храбростью ордена и медали. Он, правда, не добавил «или пасть смертью храбрых». Со мной разговаривал молодой офицер, видимо, в прошлом комсомольский работник. Вряд ли он сам бывал на передовой. В ответ я ему ничего не возразил, но про себя возмутился тем, что я почему-то обязан смывать с себя какие-то «пятна», а передо мной сидит не запятнанная ничем тыловая крыса.
Под конец беседы он мне задал коварный вопрос: хочу ли я идти в армию или на производство. Я ответил уклончиво, что готов идти туда, где принесу больше пользы. По каким-то соображениям я был направлен все же в распоряжение «Тулауголь», где меня назначили начальником строительной лаборатории.
На этом Вторая мировая война для меня закончилась.
Москва, 1979 г.
Приложения
Приложение 1
Подлинные имена и псевдонимы СОВЕТСКИХ ВОЕННОПЛЕННЫХ-ЕВРЕЕВ
Приложение 2
Данные о советских военнопленных офицерах – евреях ИЗ ТРОФЕЙНОЙ ОФИЦЕРСКОЙ КАРТОТЕКИ в ЦАМО, г. Подольск
Сокращения, принятые в Приложении 2: ак – рабочая команда (от Arbeitskommando); в. – военный; д.н.у. – дислокация не установлена; инт. – интендант; кап. – капитан; к/л – концлагерь; л-т – лейтенант; мл. – младший; р. – ранг; ст. – старший; т. – инт. – техник-интендант; шт. – шталаг
Примечания: Дулаги (№): 89 – д.н.у.; 90 – д.н.у.; 111 – Кременчуг (по др. сведениям – Синельниково, Павлоград или Щепетовка); 130 – Бобруйск; 160 – Хорол; 169 – д.н.у.; 183 – Умань; 202 – Днепропетровск (с 6.1942);? – Молодечно.
Шталаги (№№): 301 – Славута; 316 – Седльце; 319 – Хелм; 324 – Лососня-Сад (Гродно?); 325 – Замостье; 333 – Остров (3.1942 по 9.1943; специализировался на фильтрации в POA); 334 – Б. Церковь; 336 – Каунас; 338 – Кривой Рог; 339 – Киев-Дарница; 342 – Молодечно; 345 – Смела; 346 (дулаг 111-?) – Кременчуг (Ясиноватая?); 348 – Днепропетровск; 349 – Умань; 350 – Рига; 352 – Минск; 355 – Проскуров; 357 – Шепетовка; 358 – Житомир (в др. месте – Бердичев); 360 – Ровно; 363 – Харьков;??? – Новоград-Волынский; Форт IX – Каунас (возможно, Форт VI?).
Лагеря в зоне ответственности OKB (№): 359 – Люблин (или Сандомир); 380 – Кельце. I А – Штаблак/Кенигсберг; IВ – Алленштейн; IIС – Грайфсвальд; IIIВ – Фюрстенберг-на-Одере; IIIС – Альт Древиц; IV Н (304) – Цайтхайн; VIIА – Моосбург; X В – Зандбостель; X D (310) – Витцендорф; XID – Оербке – Фалингбостель; XIID – Трир-Петрисбург; XIIIА – Зульцбах-Розенберг; XIIIВ – Вайден; XVIIА – Кайзерштайнбрух.
Офлаги: Кальвария; 57 – Белосток; оф. XIIID (62) – Нюрнберг-Лангвассер; 68 – Зюдауэн.
Приложение 3
Перечень эго-документов, не вошедших в настоящее издание
Аколлер Зяма Менделевич. «…Вырезали у него на спине звезду…» (Шнеер II: 264)
Акура Федор (Хаим) Яковлевич. Вместо фронта – в сталинский лагерь (Шнеер II: 287) Анваер Софья Иосифовна. Кровоточит моя память… Из записок студентки-медички / Предисловие П. Поляна; послесловие Л. Кокина. М., 2005.208 с. (Серия «Человек на обочине войны»)
Безумский Израиль. Судьба неизвестна (Шнеер II: 171)
Бердичевская Раиса Юльевна. «Мне порой очень жаль, что я осталась жива…» (Шнеер II: 257–258)
Береговский Борис Наумович. В американском бараке (Шнеер II: 183)
Берлянт Семен Борисович. «Меня били каждый день…» (Шнеер II: 314)
Богданов Гирш Янкелевич. «…Нет такого родственника…» (Шнеер II: 172)
Богорад Яков Залманович. Его именем названа улица (Шнеер II: С. 286)
Бродский Исаак Моисеевич. «…Хотели повесить…» (Шнеер II: 317)
Вейгман Александр Борисович. Дневник 1945 года и другие материалы (Шнеер II: 292–298)
Вейцблит Иосиф Зельманович. Воскресший из мертвых (Шнеер II: 246)
Виндз Файвелъ ( Володя ) Аронович. «Его расстреляли из автомата…» (Шнеер II: 233) Гелер Петр Иванович. «Гелер-Гейлер – Чорномизий» (Шнеер II: 272)
Герценштейн Давид Исаевич. «О, какими были б мы счастливыми, если б нас убили на войне…» (Шнеер II: 207–214)
Гетман Иосиф Яковлевич. Дважды менял национальность (Шнеер II: 176–177)
Гитерман Иосиф Меерович и Гитерман (Гликштейн-Марченко) Хвиля Абрамовна. В плену были оба – муж и жена (Шнеер II: 266–267)
Городинский Нисим. «Тебя одного мы без защиты не оставим» (Шнеер II: 170)
Гриншпун С.Г. Письмо И.Г. Эренбургу от 25 марта 1944 года // Уничтожение 1991: 287–290) (перепеч.: Советские евреи 1993:127–132)
Грубер Лев. «Мы расстались за порогом школы…» (Шнеер II: 273)
Зенгин Захарий Исакович. «Участником войны не признавали…» (Шнеер II: 238–239)
Зусманович Саул Исакович. «Почему ты, жидовская морда, остался жив?» (Шнеер II: 227)
Кельманович ( Кириченко ) Николай Давидович. «В плену был четыре дня и бежал…» (Шнеер II: 326–327)
Комиссаренко Давид. Помогали американцы (Шнеер II: 187)
Коэн Яков. «Пуля скажет…» (Шнеер II: 274)
Ланин Лазарь Иосифович. Плен (Шнеер II: 173)
Ланцман-Коваленко Григорий Семенович (1921–1990). «…Называя его братом…» (Шнеер II: 283–285)
Лернер Михаил ( Мойше ) Хаимович. «Отец кричал на весь зал…» (Шнеер II: 230)
Лившиц Михаил Хаимович. Считался пропавшим без вести (Шнеер II: 32)
Лихтенштейн Абрам Соломонович. «Признать членом ВКП(б)» (Шнеер II: 324)
Мамлин Владимир Семенович. «… Сам помогал им искать себя» (Шнеер II: 288–289)
Маргулис Семен (Шмуэль ). «…Все годы несу эту тяжелую ношу» (Шнеер II: 231–232)
МейлахЯков. Спасла любовь… (Шнеер II: 191)
Менис Борис Ефимович. Спасен и дошел до Берлина (Шнеер II: 188–189)
Морозовский Емельян Самсонович. «И назло им остался в живых…» (Шнеер II: 240)
Островский Леонид Кивович и Григорьев Владимир Юрьевич. «Пепел нас заставляли рассеивать…» (Шнеер II: 315–316)
ПакачХаим. Еврей-поляк в немецком мундире (Шнеер II: С. 179)
Пекарский Иосиф. В немецком госпитале (Шнеер II: 182)
Пинхусевич Борис Самойлович. «Настоящую фамилию знало лишь командование…» (Шнеер II: 322–323)
Письменный Яков Борисович. «Еще находясь в плену, я связался с партизанами» (Шнеер II: 324)
Погребецкий Абрам. «Я кричал, что азербайджанец…» (Шнеер II: 264–265)
Полевой Исаак Яковлевич. «Если найдем, то всех повесим…» (Шнеер II: 275–276)
Полищук Яков. Из гестапо – в Дахау (Шнеер II: 243–245)
Поляк Михаил Яковлевич. Последний шаг (Шнеер II: С. 233)
Раунштейн Юрий Борисович. «Свидетельств о государственных преступлениях… не имеется» (Шнеер II: 271)
