Валентин Варенников - Неповторимое. Книга 6
Таким образом, налицо еще один казус, каких немало в деле.
Давая оценку словам и поступкам Горбачева, я не могу оставить без внимания высказывания, с которых он начал свое выступление в суде.
Оставляя на его совести «юриста» определения судебному процессу, данные им суду, остановлюсь лишь на том, что он долго думал, сомневаясь, стоит ли идти в суд.
Этот подход — следствие принятых ранее двойных стандартов — по известной формуле: «что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку». Если рядовой гражданин по закону обязан прибыть в суд и дать показания, то президент, хотя и бывший, ставит себя над судом и над законом. Надо полагать, привычка давняя и укоренившаяся.
Этот штрих вполне совпадает с портретом бывшего Президента СССР, который был нарисован участниками августовских событий, и он вполне дает суду право сделать выбор о достоверности показаний противоборствующих сторон.
Коснусь проблемы нарушений законов, связанных с привлечением подсудимого к уголовной ответственности.
В суде бесспорно установлено, что при лишении Варенникова депутатского иммунитета были нарушены и действовавший регламент работы ПВС СССР, и закон о статусе народных депутатов СССР.
К сожалению, мы можем лишь констатировать этот факт, не в силах исправить допущенные нарушения.
Хотел бы обратить внимание суда и на другие принципиальные обстоятельства.
Прокуратура СССР и прокуратуры союзных республик силами в несколько сот человек в течение многих месяцев расследования проверяли причастность тысяч людей к событиям 19–21 августа 1991 года, задавая допрашиваемым один и тот же вопрос — что вы делали в эти дни?
В соответствии с логикой обвинения, инкриминированного Варенникову, любые действия любого лица, если он не находился в те дни у здания Верховного Совета России, в той или иной степени способствовали ГКЧП.
Вместе с тем следует задаться элементарным вопросом — почему Прокуратура СССР и Генеральная прокуратура РСФСР возбудили уголовные дела в отношении ГКЧП лишь 21 августа 1991 года?
Подводя итог сказанному, в комплексе вопросов, которые предстоит решать суду в совещательной комнате, излагаю свою позицию еще по двум вопросам: ущерб, названный в обвинении, взысканию с Варенникова не подлежит — и в силу недоказанности, и в силу отсутствия гражданско-правовой вины подсудимого.
И, кроме того, полагаю, что акт амнистии, от которого отказался Варенников, не применим в рассмотренном деле.
В соответствии с законом и повинуясь ему, прошу: Варенникова Валентина Ивановича, привлеченного к уголовной ответственности по п. «а» ст. 64 УК РСФСР, оправдать за отсутствием в его действиях состава преступления.
А. Данилов Август 1994 г.Едва А. Б. Данилов закончил свою речь, как весь зал встал и буквально взорвался аплодисментами, хотя в зале суда аплодисменты запрещены. Присутствующие аплодировали мужеству и профессиональной честности государственного обвинителя, для которого служение закону и справедливости оказалось выше служения «монарху». Напрасно председательствующий пытался угомонить присутствующих, все было тщетно. Тогда он, вконец рассерженный, громогласно произнес:
— Объявляется перерыв. После перерыва судебное заседание будет закрытым.
Весь перерыв зал возбужденно гудел. Чувствовался общий подъем. Все обсуждали содержание речи и особенно вывод А. Б. Данилова, отмечая его мужество, приверженность закону и истинно государственный подход. И потом долго еще говорили об этой речи. Вспоминают ее и сейчас.
После перерыва выступил защитник — адвокат Дмитрий Давидович Штейнберг. Он не только защищал Варенникова, но и обличал Генеральную прокуратуру. При этом умно и остро показал ограниченность бывшего прокурора России Степанкова.
Вот краткие тезисы речи Д. Штейнберга:
«Уважаемые судьи!
Полтора столетия назад известный мыслитель, почетный член Петербургской академии наук Гете сказал: «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто день за днем за них вступает в бой». Эти крылатые строки очень образно и точно, как мне кажется, характеризуют всю жизнь, всю деятельность Валентина Ивановича Варенникова. И сегодня, отказавшись от амнистии и спокойной жизни, он как бы вновь вступил в бой за отстаивание и установление исторической правды августовских событий и защиту своих принципов и убеждений. И какой бы приговор суд ни вынес ему, я глубоко убежден, что Валентин Иванович Варенников войдет в историю своей страны прежде всего как честный, принципиальный человек, преданный ее идеалам.
Три года назад в нашей стране произошли события, послужившие поводом для рассмотрения настоящего дела в суде. В августе 1991 года группа ответственных лиц, занимавших ключевые позиции в государственном руководстве, открыто выступила с протестом против политики, проводимой главой государства.
Что же побудило их отчаяться на подобный шаг? Какими мотивами они руководствовались? Ответы на эти вопросы можно найти в реалиях того времени.
В 1985 году после избрания Горбачева Генеральным секретарем ЦК КПСС в стране была провозглашена новая политика — обновления общества. Первоначально народ с доверием относился к акциям нового генсека. Люди стали открыто излагать свои мысли, критиковать друг друга, в том числе и публично, не боясь при этом быть наказанными.
Однако проходило время и декларированные Горбачевым обязательства (цитирую) «в короткие сроки выйти на самые передовые научно-технические позиции, на высший уровень производительности общественного труда» (конец цитаты — это из выступления на мартовском Пленуме ЦК в 1985 году) оставались словесной мишурой, не более.
Наоборот, под лозунгами перестройки, гласности и обновления страна постепенно погружалась в пучину хаоса и анархии. Верными спутниками перестройки стали: разрыв хозяйственных связей, стремительный спад производства, резкое падение уровня жизни, межнациональные конфликты, шельмование армии и правоохранительных органов. Нравственное разложение молодежи также стало символом проводимой партполитики. На торговые прилавки выбрасывались боевые знамена, ордена, награды. И в этом смысле Россия была единственным государством в цивилизованном мире, торговавшая своим прошлым, своей историей и своими святынями.
Как сорняки на почве суверенитетов произрастали в республиках различные пронационалистические движения: «Саюдис» в Прибалтике, «Рух» на Украине, Народный фронт в Азербайджане, «Бежик» в Узбекистане и другие, которые ставили перед собой совершенно определенную задачу — свержение Советской власти и целей своих не скрывали. В пресечении деятельности этих фронтов государственные органы никаких мер не предпринимали.
Последовательно проводилась политика по дискредитации роли партии, профсоюзов, комсомола и других общественных организаций.
Кстати, о партии. Забегая немного вперед, я бы хотел процитировать те показания, которые давал в судебном заседании свидетель Горбачев. Он, в частности, говорил: «Сколько раз меня подталкивали с леворадикальной стороны: бросьте, оставьте пост Генерального секретаря, надо раскалывать компартию, она мешает проведению реформ. Но я понимал, что собою представляет КПСС. Это структура, которая своими корнями доходит вплоть до детского сада, уже не говоря о производстве и научных коллективах. И поломка этой структуры означала уничтожение страны». Понимание вроде объективное и правильное.
Как известно, вернувшись из форосского плена, уточню, из самоплена, Горбачев подтвердил свою приверженность социалистическим идеалам и обновлению партии, о чем заявил публично на весь мир. И через день так же публично заявил о сложении с себя обязанностей Генерального секретаря и призвал Центральный комитет самораспуститься.
Итак, с одной стороны, мы наблюдаем твердое понимание того, что разрушение партийной структуры означало разрушение руководства страны в целом. С другой стороны, мы наблюдаем призыв к этому разрушению.
Предпосылки, а точнее, необходимость принятия чрезвычайных мер в стране возникли задолго до августовских событий, и, в частности, об этом говорил в своей речи государственный обвинитель.
Но я бы хотел обратить внимание суда на одно обстоятельство, принципиальное с моей точки зрения. Инициатива введения в стране чрезвычайных мер и несогласие с проводимой главой государства политикой исходили не от бывших членов ГКЧП, и эта инициатива исходила даже не столько от Верховного Совета, решения которого с предложением главе государства ввести чрезвычайное положение имеются в деле. Давая… показания в суде, Горбачев, в частности, пояснил, что, по разным социологическим опросам, ГКЧП поддерживало около 40 процентов населения. Я не знаю, насколько этот показатель достоверен, но из материалов дела мне известна другая цифра.
