Герман Вук - Бунт на «Кайне»
— И вы не помните его фамилию?
— Не помню.
— Может, старшина второго класса Отис Ф. Лэнгхорн?
— Лэнг, Лэнгхорн. Что-то вроде этого.
— Коммандер, на Трежер-Айленд, в школе при ремонтных мастерских, есть такой старшина первого класса Отис Ф. Лэнгхорн. Если хотите, мы можем вызвать его для показаний.
Квиг оторопел от неожиданности. Втянув голову в плечи, он бросил быстрый взгляд на прокурора Челли.
— Вы уверены, что это он?
— В его личном деле указано, что он прослужил почти два года на тральщике «Кайн» ВМС, и даже стоит ваша подпись. Как вы считаете, сэр, стоит вызвать его в суд?
— Протестую, — не выдержал Челли. — Этот затянувшийся непонятный допрос о ящике не имеет отношения к делу. Прошу изъять его из протокола.
— Речь идет о доверии к показаниям свидетеля. Я прошу суд решить этот вопрос, имеющий первостепенную важность и прямое отношение к делу, — сказал Гринвальд.
Протест Челли был отклонен. Секретарь повторил вопрос.
— Дело в том, о каком ящике мы говорим? — вымолвил Квиг. — Лэнгхорн сделал для меня два ящика, как я теперь вспомнил.
— О! — воскликнул Гринвальд и после довольно затяжной паузы добавил: — Это новая деталь, которой не было в показаниях Кейта. Значит, Лэнгхорн изготовил для вас два ящика, сэр?
— Я только не помню, оба ящика одновременно, или один раньше, а другой потом для различных надобностей. Это такая мелочь, и было все так давно. За этот год были боевые действия в море, тайфун, госпиталь и медицинская комиссия, разве все упомнишь. Насколько я теперь припоминаю, ящики были сделаны в разное время.
— А для чего был сделан второй ящик?
— Не помню. Возможно, это было еще до войны.
— В бухте Сан-Франциско пропали оба ящика?
— Как я уже сказал, я точно не помню.
— Коммандер, на этом процессе слишком много расхождений между вашими показаниями и показаниями других офицеров. Если хотите, я попрошу прервать заседание на пять минут, чтобы дать вам возможность вспомнить все об этих ящиках.
— В этом нет необходимости. Дайте мне подумать несколько минут, пожалуйста.
В наступившей тишине карандаш, который катал ладонью по столу Блэкли, издавал громкий щелкающий звук.
— Ладно, — Квиг взглянул из-под сдвинутых бровей. — Я скажу все как было. Я ошибся. В 1939-ом в Сан-Диего-Харборе у меня, кажется, при таких же обстоятельствах, пропал ящик. Там была одежда. А в ящике, который потерял Кейт, действительно были бутылки с виски.
— Тридцать одна бутылка?
— Около этого.
— Как вам удалось достать тридцать одну бутылку…
Вопрос адвоката был резко прерван протестом Челли:
— Прошу суд учесть, что наставление «Военно-морские суды и комиссии» предписывает вести допрос свидетелей кратко, с представлением вещественных доказательств и по существу дела. Я вынужден все время прерывать допрос адвоката протестом. Я подвергаю сомнению такую тактику защиты, отвлекающую внимание на факты, не имеющие отношения к делу. Это лишь запутывает вопрос.
— Суд знаком с указанным предписанием и благодарит прокурора за напоминание. Защита, продолжайте допрос.
— Как вам удалось достать тридцать одну бутылку виски, коммандер? — повторил адвокат. — В военное-то время?
— В Пёрл-Харборе в столовой я купил у моих офицеров талоны на виски.
— Вы решили доставить ящик с виски из Пёрл-Харбора в Штаты на вашем корабле? Вам известны правила…
Квиг не дал Гринвальду закончить фразу.
— Мне известны правила. Ящик был опечатан перед погрузкой. На корабле я хранил его под замком там, где хранится коньяк для неотложных медицинских нужд. В Штатах виски не достать, а в Пёрл-Харборе это возможно. Я три года несу боевую службу в море. Я позволил себе эту поблажку как капитан «Кайна», так делают все капитаны, считая это своей маленькой привилегией. У меня не было намерения утаивать этот факт от суда, и я не вижу в моем поведении ничего предосудительного. Просто я перепутал эти два ящика.
— Коммандер, Кейт показал, что вы сами отдавали приказания при разгрузке, когда ящик упал в воду.
— Это ложь.
— Он также показал, что вы отказались подписать ему увольнительную, пока он не оплатит пропажу.
— Еще одна ложь.
— Опять встает вопрос о доверии, сэр. На этот раз ваше слово против слова Кейта, не так ли?
— Обо мне от Кейта вы услышите одну только ложь. Он питает ко мне бешеную ненависть.
— Вам известно, почему?
— Не знаю, разве что из-за обид, которые я якобы нанес его дружку Стилуэллу. Эти двое уж больно любят друг друга.
— Любят, сэр?
— Каждый раз, когда Кейту казалось, что я не так посмотрел на Стилуэлла, он поднимал такой шум, словно я пристаю к его жене или что-то в этом роде. Только этим я могу объяснить, что они так быстро спелись с Мариком и поддержали его, когда он освободил меня от командования тральщиком. Они во всем понимают друг друга.
— Коммандер, не хотите ли вы сказать, что между лейтенантом Кейтом и матросом Стилуэллом существуют противоестественные отношения?
— Я ничего не хочу сказать, — ответил Квиг с ухмылкой. — Я просто излагаю факты, которые были очевидны для всех, кто не слепой.
Гринвальд повернулся и посмотрел на Блэкли.
— Не хочет ли суд предупредить свидетеля о серьезных последствиях подобных инсинуаций?
— Никаких инсинуаций, сэр, — перепуганно прогнусавил Квиг. — Я ничего не знаю о противоестественных отношениях между этими двумя и отрицаю обвинение в инсинуациях. Я сказал, что Кейт всегда принимал сторону Стилуэлла, и все это знали, это легко проверить. Это все, что я сказал. Я не хочу, чтобы извращали мои слова.
Блэкли, поморщившись, спросил у Гринвальда:
— Вы намерены уточнять этот вопрос?
— Нет, сэр.
— Очень хорошо. Продолжайте допрос.
— Коммандер Квиг, когда в Пёрл-Харборе вы выводили в море баржи-мишени для учебной стрельбы, был такой случай, когда вы прошли над своим буксирным тросом и перерезали его?
— Я протестую, — вскочил со своего места Челли.
Блэкли с откровенным раздражением посмотрел на прокурора и объявил перерыв. Знаком он попросил обоих юристов остаться.
Лицо у Челли было землисто-серым.
— Я прошу суд быть снисходительным и выслушать меня. Я вынужден заявить протест. История с разрубленным буксирным тросом это последняя капля. Тактика защиты дискредитирует судебную процедуру. Адвокат упорно пытается превратить этот процесс в суд над капитаном Квигом, не представляя никаких доказательств. Он просто пытается опорочить и оклеветать Квига.
— Сэр, — заявил Гринвальд, обращаясь к Блэкли, — прокурор ясно дал нам понять, что намерен построить обвинение на доказательстве, которое считает неопровержимым, — на заключении психиатров. Защите он, видимо, предлагает ограничиться признанием вины обвиняемого. Я же настаиваю на том, что не заключение трех, не видевших моря психиатров, какими бы выдающимися они ни были, а суд должен решить, был ли капитан «Кайна» достаточно психически здоров, чтобы сохранить самообладание и продолжать командовать кораблем во время тайфуна. Это главный аргумент защиты. И доказать это я могу лишь узнав, как свидетель, будучи командиром, вел себя в критических ситуациях до тайфуна.
— Адвокат свободен, — произнес Блэкли.
— При всем уважении к суду, я все же должен заявить, — начал Челли, когда Гринвальд вышел, — что если мой протест будет отклонен, прокурорский надзор опротестует постановление суда. Это будет роковым шагом, под сомнение будет поставлена законность данного судебного процесса. Иными словами, будет считаться, что совершена судебная ошибка.
— Хорошо, — сказал Блэкли, — вы свободны.
Перерыв длился пятнадцать минут. Когда вновь началось заседание, вид у Блэкли и других членов суда был довольно мрачный.
— Протест отклонен. Свидетель будет отвечать на вопросы защиты.
Челли, пораженный, медленно опустился в кресло. Писарь зачитал из протокола вопрос адвоката о буксирном тросе.
— Чтобы опровергнуть клевету, я расскажу все, как было, — сразу же начал Квиг. — Я заметил разрывы зенитных снарядов по правому борту. Это встревожило меня. Я подумал, что корабль попал под обстрел. Мы в это время находились в районе стрельбищ. Я следил за разрывами. У руля стоял известный вам матрос Стилуэлл, человек рассеянный и ненадежный. Он не сообщил мне, что мы делаем полный разворот на 360 градусов. Когда же я увидел, что происходит, я скомандовал «Задний ход», и мы, насколько мне известно, не прошли над буксирным тросом. Однако при развороте корабля трос лопнул. Это дало повод для различных слухов и злостных измышлений, распространяемых все теми же Кейтом и Стилуэллом, будто мы перерубили собственный буксирный трос. Я лично объясняю разрыв троса его плохим качеством. Обо всем этом я доложил рапортом командующему силами обслуживания Тихоокеанского флота. Он осведомлен о кривотолках, знает, как все произошло, и тем не менее он принял мой рапорт. Он имеется в документах. Что бы ни говорили, и даже если бы такое случилось, для меня важнее всего мнение командующего.
