Энрике Листер - Наша война
В последние десять дней августа мятежники разгромили небольшие силы милисиас около Навальмораль-де-ла-Мата и Оропеса. В конце месяца они подошли к Талавере, которую защищали остатки частей, отступившие из Эстремадуры, и два батальона, присланные для подкрепления из Мадрида. Потеснив их, мятежники овладели Талаверой.
Путь к Мадриду оказался открыт.
На следующий день разразился правительственный кризис. Уходивший в отставку военный министр не пожелал принимать каких-либо мер для отправки войск в зону Талаверы. Новый военный министр еще не был назначен, ибо лишь ночью 4 сентября Ларго Кабальеро[17] получил полномочия для сформирования правительства. Не существовало и Генерального штаба. Армия осталась без руководства.
Тогда командование 5-го полка сняло с фронта Сьерры несколько своих подразделений: две роты из батальона «Тельмана» под командованием Модесто, две роты батальона «Аида Лафуэнте» во главе с Трифоном Медрано и вместе с отрядами, сформированными в Мадриде, направило эти части в Талаверу. В последующие дни к ним присоединились батальоны «УНР» и «Крестьянская молодежь» Союза объединенной социалистической молодежи, батальоны «Виктория» и «Галисийские милисианос», а также несколько рот гвардиа асальто.
С 24 августа по 2 сентября я занимался реорганизацией 4-й и 6-й Стальных рот и формированием 9-й роты, после чего вместе с ними отправился на талаверский фронт. 3 сентября мы вступили в бой с противником вблизи Талаверы, и лишь тогда республиканское командование узнало, что мятежники приостановили наступление и все еще находятся в городе. В тот же день к нам прибыл подполковник Бурильо. Ларго Кабальеро назначил его командующим этим сектором. В новом правительстве Ларго Кабальеро кроме поста председателя совета министров занимал пост, военного министра. Военно-морским министром и министром авиации стал Приэто[18].
5 сентября мы атаковали противника в направлении Талаверы, 6-го наши части перешли к обороне на реке Альберче. Спустя два дня мятежники возобновили наступление. Бои развернулись в районе от Талаверы до Санта Олалья. По ожесточенности им не было равных за все время войны.
Пока мы сдерживали врага, шла работа по созданию оборонительной линии между реками Альберче и Тахо, примерно в 15 километрах от Талаверы.
Вскоре две роты Медрано и три мои получили приказ занять позицию от большой шоссейной дороги возле деревни Касалегас до реки Альберче. 11 сентября противник атаковал нас, но был отбит. Ночью он вновь попытался наступать, однако не только не продвинулся вперед, но понес большие потери. Среди захваченных нами пленных оказался раненый сержант Иностранного легиона.
На следующее утро противник опять атаковал нас и снова был отброшен. Около полудня, когда Медрано и я находились на церковной колокольне, где мы расположили наблюдательный пункт и установили пулемет, на левом фланге, сзади нашей оборонительной линии, показалась колонна численностью примерно в одну роту. Это могли быть посланные нам подкрепления, либо вражеские части, пытающиеся окружить деревню. Я решил сам разузнать, в чем дело.
Не успел я выйти из деревни, как стало известно, что это противник. Потеснив наших соседей слева, он решил окружить нас. Сдерживая натиск фашистов имевшимися в моем распоряжении средствами, я сообщил Медрано о положении дел и приказал покинуть деревню, становившуюся для нас ловушкой. Мятежники усилили атаки, но окружить нас не смогли.
В тот день я обнаружил в Трифоне Медрано качества, которых не замечал раньше. Я знал его как политического руководителя. Он был генеральным секретарем Союза коммунистической молодежи и вместе с Сантьяго Карильо, генеральным секретарем Союза социалистической молодежи, содействовал объединению этих двух организаций. В Касалегас он проявил беззаветную храбрость, умение быстро ориентироваться в обстановке и принимать необходимые решения.
В бою у Касалегас пал Хорхе, мой товарищ по работе в армии. Придя сообщить мне о ходе дел и увидев, какова ситуация, он взял винтовку и героически сражался до последней минуты.
Кто-то назвал бои у Талаверы «героическим бегством».
Мне это выражение кажется довольно метким. Как только становилось известно, что марокканская кавалерия обходит нас с флангов или с тыла, мы отступали, но вскоре возвращались, чтобы отвоевать сданные позиции. При этом наши войска проявляли подлинный героизм.
Бойцы страшились окружения. Наши части состояли в основном из отрядов, прибывших из Мадрида, но были среди бойцов и участники сражений под Бадахосом. Они-то и рассказали мадридцам о зверском избиении пленных республиканцев на арене для боя быков в Бадахосе 30 августа и о кровавых расправах над ними марокканцев и солдат Иностранного легиона. Наши бойцы готовы были отдать жизнь в бою с врагами, но впадали в панику при мысли о возможности попасть в плен и стать жертвой пыток наемников Франко. Говоря об этом периоде и так называемой «армии Тахо», не следует забывать, что это была африканская армия, почти полностью состоявшая из марокканцев и солдат Иностранного легиона. Лишь командные должности в ней занимали испанцы, которые по жестокости обращения с республиканцами превосходили наемников.
Другим фактором, деморализующе действовавшим на наши войска, была авиация. Начиная с 7 сентября наши позиции постоянно подвергались обстрелу крупных соединений «Юнкерсов». Мы не имели ни опыта, ни средств защиты от них. Однако этим не ограничивались трудности, с которыми сталкивались наши войска. По численности республиканские силы не уступали врагу, но им не хватало оружия, дисциплины, а кроме того, они не имели единого командования. Военными операциями руководили люди, на практике осуществлявшие теорию, смысл которой заключался в том, что испанцы любят открытый бой, лицом к лицу с врагом. Действуя в соответствии с этой теорией, генерал Асенсио Торрадо, доверенное лицо Кабальеро, бездумно бросал на врага прибывавшие батальоны, которые тот методично уничтожал.
Войска противника были гораздо лучше организованы и вооружены. На его стороне сражались ударные силы старой испанской армии, части марокканской пехоты и кавалерии и Иностранного легиона, мощно вооруженные и поддерживаемые итало-германской авиацией. Кроме того, мятежники располагали многочисленными транспортными средствами, что позволяло им быстро передвигаться и атаковать, прежде чем республиканские войска успевали организовать сопротивление на новых рубежах. Все это при допускаемых нами ошибках давало франкистам серьезное превосходство.
Тактика, применявшаяся Асенсио в боях на участке между Талаверой и Толедо, потерпела полный крах. Она заключалась в том, что Асенсио выставлял против хорошо организованного в военном отношении противника отдельные батальоны и роты милисианос. Коммунистическая партия и 5-й полк настаивали на необходимости формировать части на уровне бригад и создавать резервы, которые могли бы наносить контрудары противнику, двигавшемуся к Мадриду. Асенсио же продолжал придерживаться идеи создания небольших подразделений и их использования по мере организации.
Последним боем, в котором я принимал участие на талаверском фронте, была атака 19 сентября на Эль-Касал-де-Эскалона, вблизи Санта-Олалья, занятого мятежниками 17 сентября. В ту же ночь по указанию Политбюро партии я выехал в Мадрид, чтобы принять командование 5-м полком.
Толедо22 сентября враг захватил Македа и, вопреки ожиданиям, двинулся не на Мадрид, а на Толедо. Ввиду явного намерения врага разорвать кольцо окружения Алькасара[19] и освободить фашистов, находившихся там, руководство партии приняло решение о том, чтобы генеральный секретарь Хосе Диас и я, как командир 5-го полка, посетили Ларго Кабальеро, главу правительства, и попросили его вручить мне командование фронтом в Толедо, заявив, что берем на себя его оборону и захват Алькасара.
Несколько раз командование 5-го полка просило у республиканского правительства разрешения вытеснить мятежников из Алькасара, но каждый раз получало отказ. Возникало искушение сделать это без разрешения, но наше самовольство повлекло бы резкое столкновение с НКТ[20], Кабальеро, социалистами и другими лицами.
Наконец, Кабальеро сообщил Хосе Диасу и мне о том, что он заменил подполковника Торреса, командовавшего войсками в Толедо, подполковником Бурильо и отдал приказ атаковать Алькасар. После часового спора я получил разрешение вместе с одним батальоном участвовать в этой операции и поехал вперед, чтобы войти в курс дел.
Поднимаясь на второй этаж здания, где размещался республиканский штаб в Толедо, я услышал крики и угрозы. С лестничной площадки я увидел Бурильо в окружении нескольких человек с направленными на него пистолетами и с черно-красными платками на шее[21]. В Толедо меня сопровождала рота мотоциклистов, но я оставил их на окраине города. Приказав своему адъютанту капитану Чичарро, руководителю Союза объединенной социалистической молодежи Мадрида, привести роту к штабу, я с пистолетом в руке вошел в комнату и, став спиной к стене, спросил, что происходит. Оказалось, анархисты, хозяйничавшие в Толедо, не желали замены Торреса, который был их человеком. Мой план заключался в том, чтобы выиграть несколько минут до прибытия мотоциклистов. Практически их боевая мощь была невысока (позднее они стали связистами в моем батальоне и замечательно проявили себя), но шум мотоциклов мог произвести впечатление. Расчет оказался правильным. Не успел я сказать: «Сеньоры, это прибыли мои моторизованные части», как анархисты опустили пистолеты.
