Леонид Рязанов - Командир гвардейского корпуса «илов»
— Полностью согласен с вами, Василий Георгиевич, думаю, что оценивать боевую работу летчиков надо еще по двум показателям: по точности удара и числу собственных потерь.
— Вот-вот, — одобрил Рязанов. — Оценивать и по качественному показателю?
— Конечно!
— Именно за это я и ценю Столярова и Андрианова. Ведь что ни вылет у моего тезки, тверского богатыря Андрианова, то удача. Все указанные объекты поражены, возвращается без потерь. А Столяров — тот в любую минуту, когда ни прикажешь, днем ли, ночью ли, обязательно поразит цель... Что ни говори, полковник, но ведь это же самый высокий класс штурмовки. Как раз то, чего мы с тобой так упорно добиваемся, к чему постоянно стремимся.
...Комэсков вызвал командир 141-го гвардейского штурмового авиаполка подполковник Рымшин.
— Только что звонил генерал Рязанов. Вам, Андрианов, Столяров и Михайличенко, приказано прибыть в штаб корпуса.
Все трое переглянулись, а Рымшин продолжал:
— Сообщаю только вам: через несколько часов начнется наступление на Львов.
— А как же погода? — вырвалось у Михайличенко.
— На войне, знаете ли, возникают такие положения, когда приходится пренебрегать погодой. Прихватите с собой плащ-палатки и шагом марш в мою машину. Генерал лично будет вас инструктировать.
На рассвете 14 июля 1944 года после мощной артиллерийской подготовки и совместного массированного удара штурмовиков и бомбардировщиков войска 1-го Украинского фронта перешли в наступление на Львовском направлении.
За несколько дней до штурма воздушные разведчики доложили командованию фронта о том, что немцы создали на Львовском направлении довольно прочную оборону.
Прорыв наших армий был сложным и трудным. К исходу дня они смогли продвинуться лишь на 3-8 километров. С утра 15 июля немецкое командование, создав ударную группировку из двух танковых дивизий, начало наносить массированные контрудары. Врагу удалось на некоторых участках потеснить части 38-й армии. Во второй половине дня маршал Конев позвонил командующему 2-й воздушной армией генерал-полковнику Красовскому:
— Без вашей помощи, Степан Акимович, войскам Москаленко обороняться трудно. Приказываю поднять в воздух бомбардировщиков и штурмовиков. Передайте Рязанову, для его корпуса снова наступают горячие часы...
Василий Георгиевич, несмотря на ненастье, ждал приказа командарма на вылет своих летчиков. Он уже кое-что предпринял для этого: лично подобрал группы, назначив в них самых опытных летчиков, составил график вылетов, проинструктировал ведущих.
Небо заволокло тучами. Моросил надоедливый дождь, и немецкие танки, не опасаясь советской авиации, разворачивались для нанесения очередного удара по окопавшейся пехоте.
Появление штурмовиков было для них полной неожиданностью. Шестерка «илов», уверенно нырнув в облака, сделала «горку» и обрушилась на танки. Первый удар оказался снайперским: шесть дымных столбов поднялись в небо. Сделав еще четыре захода, «илы» уступили место следующей шестерке...
Гитлеровцы, опомнившись, подтянули к передовым позициям зенитную артиллерию, но штурмовики, маневрируя, смело прорывались сквозь шапки разрывов, забрасывали танки бомбами и уходили в облачность, для того чтобы подготовить новую атаку. К исходу дня наступление врага удалось приостановить. Пришло время вводить в бой наши резервы.
Утром 16 июля командующий 3-й гвардейской танковой армией генерал-полковник Рыбалко отдал своим корпусам приказ о наступлении.
В эту ночь Василий Георгиевич не сомкнул глаз. Он, Рыбалко и командующий 60-й армией генерал-полковник Курочкин во всех деталях обсудили план смелой операции. Дело в том, что 15 июля пехотинцы Курочкина близ местечка Колтув прорвали оборону немцев на глубину 18 километров. Образовался своеобразный коридор шириной 4-6 километров. Вот в этот коридор, с согласия маршала Конева, Павел Семенович Рыбалко и решил под прикрытием штурмовиков Рязанова ввести свои танки.
Ночью офицеры оперативного отдела корпуса под непрекращающимся дождем на По-2 улетели в район прорыва. Василий Георгиевич внимательно рассматривал карту, когда в кабинет вошел капитан Крассий.
— Товарищ генерал, у деревни Нуще есть удачная высотка. С нее просматривается весь коридор.
— Сейчас же отправьте туда две рации и замаскируйте.
Прибыв ночью на НП, Василий Георгиевич осмотрел место и остался доволен. С помощью основной рации он намеревался управлять штурмовиками, через другую, запасную, — держать связь со своим штабом.
Блиндаж надежно маскировался мелким березнячком. Сразу же от него начинался склон, внизу рос сосняк, тянувшийся вплоть до проселочной дороги.
Не первый раз забирался Рязанов под бок к фашистам со своей радиостанцией, не первый раз засекали его вражеские корректировщики. Но фронтовая судьба была милостива к нему.
На следующий день начальник штаба доложил по телефону, что танки Рыбалко вот-вот начнут маневр.
— Дайте команду на взлет эскадрилье Столярова, — сказал Рязанов.
В стереотрубу он видел, как «тридцатьчетверки» одна за другой устремились к единственной в этих местах дороге. На фланге засверкали сполохи: немцы начали обстреливать танки из пушек. Генерал, увидев в небе группу штурмовиков, поднес микрофон к губам:
— Я — «Грач»! Столяров, ты слышишь меня? Слева от головного танка, в кустах, три артиллерийские батареи. Их подавить в первую очередь. Гвардейцы, в атаку!
Столяров направил свою эскадрилью на указанные цели. Бомбы сыпались прямо на головы гитлеровских пушкарей. С первого захода замолчали два орудия...
Комэск быстро сориентировался на местности. Он приметил, что немцы не только слева, но и справа от дороги. А по проселку вперед мчались наши танки. Одна из «тридцатьчетверок» уже горела. И вдруг Столяров обнаружил в кустах еще две вражеские пушки. Все внимание ведущего было направлено на вспышки орудий, стрелявших по танкам. Еще минута, и Столяров поймал орудие в прицел. Выходя из пике, успел увидеть, что разбитая пушка лежит вверх колесами.
...Снова и снова штурмовики проносились над самой землей, поражая цели, указанные генералом Рязановым. Третий заход... Четвертый... Пятый... Уже двадцать минут эскадрилья на огневом рубеже, а Столяров опять увлекал в атаку своих ведомых. Стремительный бег земли утомлял глаза. Выручали безошибочный расчет, выдержка и хладнокровие. Летчики эскадрильи били по огневым точкам и пехоте врага из пушек и пулеметов. Эскадрилья не должна уходить из района боя до тех пор, пока не пришла смена. Таков приказ генерала Рязанова.
И вот показалась новая группа «илов».
— Столяров! Объявляю тебе и твоим летчикам благодарность. Ударили отлично, — послышался в шлемофоне бодрый голос генерала.
Опытные летчики 9-й гвардейской штурмовой авиационной дивизии генерала Агальцова, мастера штурмовых ударов, по нескольку раз в день вылетали в район колтувского коридора.
...Гитлеровцы бросили в сражение новые части. Напряжение боя еще более возросло. Но генерал Рязанов продолжал наращивать мощь штурмового удара, поднимая в воздух новые группы «летающих танков».
— Товарищ генерал, «рама»! — встревожено крикнул капитан Крассий, показывая на самолет-корректировщик ФВ-189, повисший над лесом.
Рязанов потянулся к телефонной трубке.
— Поднимите «маленьких», — коротко отдал он приказ генерал-майору Парвову.
А взрывы вражеских снарядов уже заухали на склоне, выворачивая с корнем деревья, вздымая в воздух груды земли... И вдруг все смолкло. Василий Георгиевич глянул вверх. «Рама» беспорядочно падала, оставляя дымный след. В небе были наши «ястребки».
Танки Рыбалко, поддерживаемые летчиками 1-го гвардейского штурмового авиакорпуса, беспрепятственно шли по узкому колтувскому коридору в тыл гитлеровцам. Вслед за 3-й танковой в прорыв была введена 4-я танковая армия генерала Лелюшенко Фашисты опасаясь окружения, начали отходить, но поздно. Бродская мышеловка захлопнулась.
Танковые армии, выйдя на оперативный простор, обошли Львов с флангов... Потом, спустя годы военные историки запишут: «Ввод в сражение двух танковых армий в такой узкой полосе при одновременном отражении сильных контратак противника на флангах является единственным примером в истории Великой Отечественной войны. Он свидетельствует о высоком искусстве советских генералов и офицеров, об их железной воле, их умении добиваться поставленной цели в самой сложной обстановке».
За образцовое выполнение заданий командования во время Львовской операции корпус был награжден орденом Красного Знамени, а грудь его командира украсил орден Богдана Хмельницкого I степени.
В чужом небе
