Лилия Дерябина - Белая лилия, или История маленькой девочки, побывавшей в немецком плену
Поздно вечером всех собрали на площади. Начальник лагеря сообщил: «Лагерь бомбили американские самолёты по заданию Сталина, который всех пленных из Советского Союза считает изменниками. Их по возвращению на Родину расстреливают или ссылают в Сибирь. Поэтому тем пленным, кто будет хорошо работать, Германия разрешит остаться на жительство в стране. Продолжайте усердно трудиться во имя великой Германии».
Толпа выслушала речь и тихо разошлась по уцелевшим баракам. Утром, когда все вышли на построение, объявили, что на территории лагеря обнаружены неразорвавшиеся бомбы, которые необходимо обезвредить. Всем пленным приказали забрать из бараков свои вещи и строем отвели на завод.
Прежде, чем загнать нас в огромный пустующий ангар, немцы выбрали из строя несколько мужчин покрепче и увели их куда-то. Мы все кое-как разместились на новом месте. Было тесно и холодно, невозможно ни пошевелиться, ни выйти из здания. Вдруг со стороны нашего лагеря послышался мощный взрыв, затем ещё несколько. Люди зашевелились, сидящие у выхода попытались выйти, но за дверями стояли вооружённые солдаты.
Часа через три, когда люди уже изнемогали от тесноты и духоты, двери открылись, и все потянулись из ангара, становясь в строй. Находясь несколько часов без движения, пленные еле двигались. Солдаты стали подгонять их ударами прикладов, а собаки рычанием равняли строй.
На территории лагеря появилось несколько новых глубоких воронок, на земле лежали мёртвые тела. Это были те мужчины, которых увели солдаты. Их заставили разминировать неразорвавшиеся бомбы. Конечно, это закончилось трагически: большинство погибли на месте, другие, тяжелораненые, истекли кровью. Больше бомбёжек лагеря не было, но при звуках сирены мы продолжали прятаться кто куда.
В наступившем 1945 году первые два месяца пленных ещё гоняли на завод. Правда, обстановка была тревожной и нервозной. Количество солдат, охранявших наш лагерь и сопровождавших пленных на работу, с каждым днём всё уменьшалось.
Работа теперь заключалась не в ремонте паровозов и вагонов. Напротив, пленным приказали разбирать станки, производственные помещения, собирать документацию. Всё это грузилось на автомашины и вывозилось.
В середине марта немцы собрали мужчин и погнали на завод. Их заставили минировать оставшееся на заводе оборудование. Многие из них подорвались или были тяжело ранены.
Глава четырнадцатая
Освобождение
Стало понятно, что готовится эвакуация завода, а это означало приближение союзных войск. Но что будет с нами? Бежать невозможно, так как мы не знали расположения фронта, где какие войска находятся. Кроме того, через проволочное заграждение снова круглосуточно стали пускать ток. Собак с вечера и на всю ночь отпускали бегать по территории лагеря. Их уже плохо кормили, они были злющие-презлющие. Невозможно выйти из бараков.
В конце марта 1945 года из ближайших к бане бараков несколько сот человек загнали в помещение переоборудованной бани и пустили отравляющий газ. Мы это поняли на другой день. К бане подогнали огромные грузовики и из большого окна по конвейеру стали загружать трупы. Те, кто увидел эту картину, разбежались по баракам и рассказали, что происходит. Люди в испуге стали прятаться кто куда. Но куда можно спрятаться на территории лагеря? В вырытые траншеи, под матрасы, в разбитые бараки!
Однако несколько дней никто не интересовался пленными. Зато в здании администрации лагеря царила суматоха: подъезжали автомашины, вывозили мебель, документы, что-то жгли на костре. В конце марта в лагерь въехал большой крытый грузовик, из которого выскочило несколько десятков эсэсовцев. Они стали выгонять людей из бараков и направлять к бане. Начался переполох, крики, плач. Мама под шумок схватила меня и Эдика, побежала к дальнему разрушенному бараку и забилась под обрушенную стену, загородившись досками. Постепенно шум в лагере затих, но мы просидели в своём убежище до наступления темноты. Наконец мы добрались до своего барака, уставшие и голодные, и уснули до утра.
Утром все оставшиеся в живых пленные по привычке собрались около столовой, двери которой оказались закрытыми. Все стояли в недоумении. Самые сильные решились вскрыть двери. В столовой никого не было. Зашли на кухню. На полу в беспорядке лежали мешки с кусками засохшего хлеба, с турнепсом и гнилой картошкой. Кто-то стал раздавать хлеб, за которым сразу выстроилась очередь. Вдруг послышался шум въезжающей автомашины. Люди выскочили из столовой и кинулись прятаться. Мама успела ухватить несколько кусков хлеба и спряталась в ближайшем разрушенном бараке.
Мы находились недалеко от здания администрации, и нам были слышны голоса немцев, к которым мама прислушивалась. Она всё время прикладывала палец к губам, давая знак молчать.
Поев хлеба, мы с братом уснули. Спустя какое-то время мама растолкала нас и сказала, что автомашины уехали, и она пойдёт разведать обстановку. Она ушла, а мы спрятались подальше. Вскоре она вернулась и сказала, что немцев не видно, здание администрации закрыто, но пока лучше сидеть тихо.
На другой день снова послышался шум въезжающих автомашин, голоса немцев, лай собак. Лагерь затих, все поняли: приехали за следующей партией жертв. И в этот момент послышался надрывный вой сирены, извещающей о налёте авиации. Солдаты мгновенно взобрались на автомашины и уехали.
Началась массированная бомбёжка. По звуку падающих бомб можно было предположить, что самолёты бомбят, в основном, паровозоремонтный завод. Несколько бомб взорвались на железной дороге. Наш лагерь находился между заводом и железнодорожным узлом, поэтому все бросились прятаться. Как всегда — кто куда. Налёт продолжался несколько часов.
К утру 8 апреля 1945 года стало тихо. Так тихо, что звенело в ушах. И люди сидели тихо, боясь пошевелиться. Гнетущая тишина давила, настораживала. Вдруг послышался шум въезжающих мотоциклов. Опять немцы? Люди ещё больше съёжились в своих укрытиях. Мама крепко прижала меня и Эдика к себе. Въехавшие мотоциклы остановились, послышались голоса, речь была явно не немецкой. Они громко разговаривали, смеялись. Кто-то прокричал в рупор: «Рус, выходи! Рус, свобода!»
Наконец те, кто посмелее, стали вылезать из своих укрытий. На площади лагеря стояли мотоциклы, на них сидели солдаты, как потом оказалось, — американские. Увидев грязных, измождённых, в лохмотьях пленных, солдаты замерли, потом выпрыгнули из мотоциклов и стали пожимать им руки и угощать шоколадом.
Меня подхватил на руки чернокожий солдат, негр, как мне потом сказали. Я испугалась, ведь я никогда не видела таких чёрных людей. Когда же он в улыбке открыл рот, полный крупных белых зубов, я оттолкнула его руками и закричала. Мне показалось, что он сейчас меня укусит. Солдат громко рассмеялся и, поставив на землю, сунул в руки две шоколадки. Я стремглав помчалась к нашему укрытию, чтобы рассказать маме обо всём увиденном и показать подарок.
Днём в лагерь привезли полевые кухни. На запах пищи с котелками потянулись пленные. После трапезы к пленным обратился американский генерал. Он объяснил, что город освобождён союзными войсками, что в течение трёх дней мы, бывшие пленные, а в настоящее время свободные люди, можем делать в городе всё, что захотим, как победители. Кроме того, нам будет оказана медицинская помощь и налажено питание. После чего американские солдаты во главе с генералом уехали. Пленные, вернее с этого дня бывшие пленные, были ошарашены услышанным и медленно осознавали своё положение свободных людей.
Постепенно люди стали собираться кучками и обсуждать, что им сейчас делать. Наконец решили идти к железнодорожному узлу. Туда в последние месяцы войны немецкие власти при отступлении везли продукты и товары, награбленные в захваченных странах.
Небольшими группами люди направились к станционным тупикам, где стояло множество опломбированных вагонов с награбленным добром. Искали вагоны с продуктами, но когда вскрыли один из них, раздались выстрелы и немецкая ругань. Люди попрятались за ящиками. Шаги стрелявших затихли, и люди всё-таки продолжили вскрывать вагон. В нём оказались посуда, инструменты и даже ящик с пистолетами.
Прихватив инструменты для вскрытия вагонов и оружие для обороны от немецких солдат, люди двинулись осматривать другие вагоны и нашли-таки вагон с продуктами. Погрузив на дрезину тушёнку, сухое молоко, сухофрукты и несколько ящиков с разными консервами, люди стали толкать её по рельсам, ведущим к лагерю (рельсы проходили мимо проволочного заграждения нашего лагеря в сторону паровозоремонтного завода).
Сбежались оставшиеся в лагере, отнесли продукты в столовую. Мужчины открывали пакеты, банки, женщины принялись готовить обед, а дети побежали сзывать всех в столовую. Оголодавшим бывшим пленным, ставшими свободными всего несколько часов назад, требовалось подкрепление. Через час все сидели за столами. Оказалась занятая лишь четвёртая часть столов. Моя мама тяжело вздохнула: «Сколько же погибло человек! Сколько не дожили до победы!» Поняли это и другие и, погрустнев, молча принялись за еду. Хорошая еда, которой мы не пробовали много лет, исправила настроение и вернула силы.
