Денис Райнер - Битва за Атлантику. Эскорты кораблей британских ВМС. 1939-1945
Норвегия доказала несовершенство системы командиров групп и подразделений. Эта система неплохо работала, когда у нас было много людей и мало кораблей. Она была чрезмерно расточительной, когда речь шла о людях, способных командовать. В группе из пяти кораблей был командир группы, два командира подразделения и еще пять капитанов. В общем, три командира были явно лишними. Когда начали поступать новые корабли, командиры групп и подразделений из числа КВР стали командирами корветов. На флот прибывали и новые, получившие боевое крещение офицеры. На каждом траулере появился еще один вахтенный офицер. Теперь уже не было нужды в нашем старом расписании «вахта и вахта». Вахту попеременно несли трое. В наши группы поступало подкрепление из расформированных и распавшихся старых групп. Мы получили два новых судна, а также обещание еще двух в июле и пяти зимой. Одновременно произошло некоторое смещение акцентов в противолодочной тактике. До сих пор мы патрулировали подходы к портам. Теперь безопасность портов обеспечивалась кабельными петлями, боновыми заграждениями и вспомогательными патрулями. Упор медленно, но верно стал смещаться к эскортной работе. Где вероятнее всего обнаружить вражескую подлодку? Возле конвоя. Конвой стал нашим подопечным и в то же время… приманкой.
Теперь, когда группа состояла из семи судов, а некоторые из них постоянно находились в море, я не мог отвечать за все, оставаясь на «Лох-Тулле». Наступил момент, когда мне пришлось оттуда убраться. Теперь у меня была небольшая каюта на новой плавбазе «Данлюс-Касл», место в расширенном оборонном отделе (РОО) и должность противолодочного офицера штаба. Было решено, что в случае организации охоты я выйду в море на любом судне группы, которое в это время будет на базе. Дюнкерк прошел для нас незаметно – ничего нового в нашей повседневной рутине не появилось. В июле пришла еще одна группа под командованием лейтенанта-коммандера И. Дж. Тайсона из КВР. Хотя он был старше меня по званию, я был обладателем штабной должности и продолжал управлять патрулями. Теперь у меня вообще не было нужды выходить в море – Тайсон отлично справлялся со всеми задачами. Так волею судьбы я оказался оторванным от моих возлюбленных кораблей и стал береговой штабной крысой. Такое положение меня совершенно не устраивало, и я стал разрабатывать план по своему освобождению. Первым делом я написал рапорт адмиралу. По неизвестной причине мой рапорт, совершив путешествие по кабинетам, вернулся ко мне на рассмотрение. Недолго думая я наложил резолюцию «думаю, его можно отпустить» и расписался. К сожалению, больше я сего документа не видел – должно быть, он где-то затерялся.
По правде говоря, без работы я не скучал. В гавани всегда находилось по меньшей мере два судна, и я убедил руководство РОО, которому мы подчинялись, когда нашей единственной задачей было патрулирование, в необходимости регулярно инспектировать суда во время стоянки. Моя собственная группа находилась в Скапа уже 10 месяцев, и за это время там не видели ни одного штабного офицера. Я считал, что официальный визит поможет людям ощутить свою значимость, почувствовать принадлежность к событиям. Инспекции обычно проходили гладко – и команды, и корабли показывали себя с самой лучшей стороны, а коммандер Хит проявил себя превосходным инспектором. Стать хорошим инспектирующим офицером далеко не просто. Слишком уж велик соблазн продемонстрировать собственное превосходство, скатиться к мелким придиркам и язвительным замечаниям. Тогда инспекции приносят больше вреда, чем пользы. Но Хит был настолько обаятелен, что всегда пользовался успехом. У нас была только одна проблема с судном, если и не самым плохим, то наверняка самым беспокойным. Странно, но в любой группе всегда со временем появляется судно, передовое во всех отношениях, и одна «паршивая овца». У нас такой паршивой овцой была «Истрия», и, когда дошло до ее инспекторской проверки, я заранее не ждал ничего хорошего. С самого начала все пошло не так, как хотелось бы. Когда шлюпка с коммандером Хитом и со мной пошла к борту судна, нас никто не встретил. Выяснилось, что там неправильно поняли сообщение и ожидали нас часом позже. Дальше было только хуже. На судне было грязно, а в кладовке обнаружился голый человек, которого запихнули туда, поскольку для всех членов команды не хватало форменной одежды. Когда коммандер Хит открыл дверь кладовой, голый крепко спал, причем довольно громко храпел. Осторожно прикрыв дверь, коммандер Хит высказал вполне обоснованное мнение, что здесь нужен не он, а санитарный инспектор.
Я написал еще один рапорт адмиралу с просьбой рекомендовать меня на новый корвет и получил короткий, но вполне ясный ответ – «нет».
Лорд Чарстон покинул нас как раз перед Дюнкерком – он принял траулер. Думаю, тогда у меня тоже была такая возможность, но я грезил о корвете, а их еще было слишком мало, чтобы на него мог надеяться представитель КВДР. Иногда я встречал Чарстона – его траулер в основном курсировал между северо-восточными портами и Исландией. После падения Норвегии было особенно важно обеспечить для нас возможность пользоваться портами Фарерских островов и Исландии, а еще более важно – не допустить туда противника. Мне всегда казалось, что Верховное командование Германии допустило существенную ошибку, когда не стало развивать успех, достигнутый в Норвегии, и не совершило стремительный бросок в Исландию. База вражеских подводных лодок в Исландии наверняка создала бы для нас нешуточные трудности в битве за Атлантику. Можно только предположить, что немец – зверь сухопутный и не любит воды. Для него сложно прыгнуть в лодку и пересечь водное пространство. Нерешительность, проявленная немцами в отношении северных островов, была снова продемонстрирована двумя месяцами позже, когда они вышли к побережью Английского канала и остановились. Они заколебались, потребовали невозможного от своей авиации и в конце концов утратили инициативу. То же самое получилось и с северными островами. Немцы сражались как львы, только если чувствовали перевес на своей стороне. Слава богу, у нас дела обстоят иначе.
Снабжение гарнизона в Исландии велось урывками. Как правило, на этой работе было занято одно судно и еще один-два траулера в качестве океанского эскорта. Я всячески старался добиться для своих траулеров права участвовать в этой работе, но к этому времени уже сформировалась устойчивая тенденция использовать траулеры под командованием шкиперов патрульной службы для каботажа, а те, которыми командовали офицеры КВР и избранные офицеры КВДР, – для океанского эскорта.
На траулере «Престон Норт Энд» был совершенно особенный питомец. Это – не привычные кошечка или собачка, но существо столь же странное, как и название корабля. Однажды старший помощник с «Престона» прогуливался по холмам в окрестностях Линесса и встретил там молодого бычка. Совместная прогулка, должно быть, понравилась обоим, потому что бычок проводил своего нового друга до самого берега и еще долго и с большим чувством мычал, глядя вслед удаляющейся шлюпке. Всю ночь он продолжал звать своего обретенного и вновь потерянного друга на бычьем языке. Утром он стоял на том же месте у кромки воды и не сводил тоскующих глаз с покачивающегося неподалеку от берега траулера. Старпом, ночной сон которого неоднократно прерывался доносившимся с берега трагическим мычанием, утром отправился к капитану. Не знаю, какие аргументы он использовал для убеждения, но только тем же утром он купил бычка, после чего они вместе переправились на судно. Животное было зачислено в команду и поставлено на довольствие как матрос Баллок[2] и питалось в полном соответствии с рационом матроса. Травоядное существо с видимым удовольствием поглощало говяжьи бифштексы. Бык ловко передвигался по палубе, даже в море, и чувствовал себя в новой обстановке весьма комфортно.
Выражение «я не поверил своим глазам» вовсе не было преувеличением, когда я, поднявшись на борт траулера, увидел упитанный зад быка, неторопливо скрывшийся за машинным отделением (его голову мне увидеть не довелось). Это было через несколько месяцев после появления на траулере матроса Баллока. К тому времени бык уже начал вызывать беспокойство команды, потому что стал слишком тяжел для транспортировки шлюпкой на берег. Чем кончилось дело, я не знаю. Я видел этого необычного питомца только один раз, когда траулер шел в Исландию. Когда же он возвращался, меня уже не было в Скапа-Флоу.
В августе и сентябре корветов стало больше. Я написал лейтенанту-коммандеру Мэннингу из КВДР, который, насколько мне было известно, работал у второго морского лорда и занимался подбором офицеров на новые корабли. В письме я старательно перечислил все свои заслуги – все же я был одним из первых командиров подразделений, впоследствии возглавивших группу, отметил, что меня используют на штабной работе, которую может выполнить любой другой офицер.
