Виктор Манойлин - Базирование Военно-морского флота СССР
К курсантам он относился как отец к детям. Например, старшина роты производит увольнение и кого-то из курсантов не увольняет по каким-то причинам: то брюки не так выглажены, то тельняшки не первой свежести. После того как старшина роты сам уйдет в увольнение, ротный Барченко разрешал увольнение и ранее оставленным после устранения замечания старшины роты. В училище ранее такого никогда не было — считалось, что это разлагает дисциплину. А получилось наоборот. Курсанты искренне полюбили Барченко и старались не нарушать порядок. Не потому, что боялись наказания, а потому, что не хотели доставить неприятность своему ротному.
Выборы в то время проходили так. Городские власти давали училищу перечень домов и квартир, куда училище должно было выделить агитаторов. Каждому агитатору из курсантов выделялось несколько квартир, в основном коммунальных. В среднем на курсанта приходилось человек тридцать избирателей. Агитатор должен был агитировать за кандидатов и обеспечить явку на избирательный участок. До выборов он обходил своих подведомственных и каждому рассказывал, за кого голосовать, когда и как. В своем журнале агитатор делал соответствующие отметки. Если агитатор выявлял тех, кто намеревался не ходить на голосование, он должен был немедленно об этом доложить. Во время выборов агитатор старался как можно скорее притащить своих избирателей на участок, будучи в этом прямо заинтересованным, потому что только после того, как все его подопечные проголосуют, он мог идти в увольнение. Курсанты применяли все средства, мыслимые и немыслимые, чтобы убедить поскорее проголосовать. Если кто-то по каким-то причинам не смог прийти на избирательный участок, к нему домой немедленно направлялся член участковой избирательной комиссии с урной для голосования.
В училище перед голосованием проводили специальное собрание, на котором сообщали следующее.
Выборы — дело сугубо добровольное, начало выборов — в шесть утра. Распорядок дня не изменяется, официально подъем в 8.00, но если кто хочет проголосовать раньше, ему не возбраняется и раньше встать. Окончание выборов — в 12 часов ночи, можно приходить в любое время. Если кандидат не нравится — можете его вычеркивать. Увольнение по распорядку дня, т. е. после обеда.
В день выборов с пяти утра во дворе спального корпуса начинает играть марши духовой оркестр — спать дольше не было никакой возможности. Все вставали и, делать нечего, шли на избирательный участок. В 8.00 в совершенно пустой роте дневальный, выполняя распорядок дня, кричал: «Рота, подъем!» и свистел в дудку, как это положено, чтобы разбудить роту, которой уже давно в помещении нет. В увольнение отпускали только тех, кто уже проголосовал, поэтому все старались закончить с этим делом побыстрее.
Обычно командование училища уже к восьми часам утра докладывало, что голосование закончено со стопроцентной явкой избирателей.
В первые годы обучения по революционным праздникам, которыми считались 1 Мая и 7 Ноября, всем курсантам во время обеда давали по сто грамм водки. Приходил командир роты, брал свои сто грамм и призывал нас выпить за товарища Сталина и соответствующий праздник. Позднее это прекратилось, но к выпивке курсантов командование относилось вполне терпимо. Если выполнять три основных требования: не пить в училище, не опаздывать по пьянке из увольнения и не попадать в пьяном виде в скандальные ситуации, то к слегка выпившим относились снисходительно. Если же нарушалось одно из трех основных требований, наказывали очень строго, вплоть до отчисления из училища.
Начальник нашего факультета полковник Егоров, человек уже в возрасте, седовласый, полноватый, всегда безупречно выбритый и в идеально вычищенной и отутюженной форме, перед праздником строил факультет и говорил речь. В двух словах поздравив нас с наступающим праздником, он переходил к главной части речи:
— Уговаривать вас не пить в праздник не буду — это абсолютно бесполезное дело. Расскажу, как надо пить. Пить надо что-либо одно: или белое или красное. Особо обращаю на это внимание тех, кто пойдет к девушке домой в гости. Ее папа будет наливать белое, мама — красное. Принимайте сразу решение, с кем будете сотрудничать. Как только услышите приглашение за стол, сразу садитесь, и пока все усаживаются, возьмите кусок хлеба, намажьте толстым слоем сливочного масла и съешьте. Ерунда, что неприлично в гостях много есть, неприлично в гостях быть пьяным.
В то время ежегодно было два военных парада — на 1 Мая и на 7 Ноября. В Москву из Ленинграда на парад ездил морской сводный полк из четырех батальонов. Первый — училище имени Фрунзе, второй — училище имени Дзержинского, третий — политическое училище, четвертый — ВИТКУ. В Москве на парадах я был дважды — в ноябре 1947 и в мае 1948 года. От столичных парадов осталось в памяти следующее.
Перед парадом нас переодевали в новую форму довоенного пошива, которую выдавали краснофлотцам. Качество этой формы было гораздо выше той, в которой мы ходили в училище. Перед парадом нас будили рано и кормили щами, кашей, котлетами.
К параду нас готовил полковник В. Н. Воронов, руководивший в нашем училище общевойсковой подготовкой. Гонял он нас беспощадно, но ходил полк великолепно. За три дня до парада прибыл командир сводного морского полка контр-адмирал М. Крупский, по Красной площади он прошел как командир полка. На трибуне мавзолея стоял Сталин. Полк прошел так красиво, что когда мы вернулись в казармы, нам объявили благодарность, а контр-адмирал Крупский был награжден орденом.
Мы были поражены — подготовил-то полк Воронов. Случилось так, что я стал свидетелем, как группа курсантов сдуру подошла к Воронову с намерением его утешить. Он дал нам великолепный урок того, как надо себя вести. Курсанты еще только начали говорить, как он сразу понял, о чем пойдет речь, и, прервав говорящих, сказал, что ордена не выпрашивают, а ими награждают, что Крупский — командир полка, а он, Воронов, заместитель, что если бы полк прошел плохо, то наказали бы Крупского, а не Воронова. Командир отвечает за все перед вышестоящим командованием, а заместитель — перед своим командиром.
В 1947 году прошел последний парад, в котором еще участвовала конница, всадники были с пиками. А в следующем году во время парада над Красной площадью впервые пролетели реактивные истребители.
Это были последние парады, когда командующий и принимающий парад были верхом на лошадях. Принимал парад маршал Советского Союза Н. А. Булганин, выглядевший на портретах чрезвычайно привлекательно. А на самом деле это был толстый человек с животом, лежавшим на шее лошади, а все лицо в каких-то оспинках.
Перед майским парадом 1948 года его генеральная репетиция проходила на Центральном аэродроме. Стояла холодная погода, и командование прислало в морской парадный полк комплекты зимнего теплого нижнего белья, которое мы и надели под парадную форму. Мы стояли на репетиции в теплом белье, тельняшках, суконных брюках и шерстяных форменках и не мерзли. Толстая одежда делала нас, в общем-то, костлявых и тощих, мощными мужиками. В армейских полках солдаты были одеты в хлопчатобумажные гимнастерки и в летнее белье, и они, естественно, зябли и ежились. Булганин отметил молодцеватый вид морского полка и попенял армейским начальникам, что их солдаты не выглядят браво.
На Красную площадь нас приводили и выстраивали задолго до начала парада. Одним из элементов подготовки к прохождению была проверка патронов, вернее, отсутствие патронов. Винтовки по команде брали на плечо, открывали затворы. На патронташах отстегивали крышки. Проверяющие ходили и проверяли, нет ли патрона в канале ствола и в магазине винтовки и не припрятаны ли эти патроны в патронташах.
Мое место в строю при прохождении было близко к той стороне, где мавзолей, поэтому стоявшего на трибуне Сталина я рассмотрел довольно хорошо. Пожилой человек с уставшим лицом, похож на те свои портреты, где поменьше глянца.
Так как наше училище было училищем Военно-морского флота, то в нашем бытовом и служебном разговоре было много слов флотского лексикона. Спальное помещение называлось кубриком, кладовая личных вещей — баталеркой, каптенармус (хозяйственник) — баталером, табуретка — банкой, пол — палубой, лестница — трапом, уборная — гальюном и т. д. Дежурный у нас носил не красную нарукавную повязку, как во всех других видах Вооруженных сил, а «рцы» — узкую синюю нарукавную повязку, посредине которой идет белая полоса. «Рцы» — это название флага, который поднимается на корабле назначенным дежурным по корабельному соединению.
В наших кубриках стояли двухъярусные металлические койки, на которых мы и спали все время обучения.
Во время нашего обучения происходил процесс возрождения некоторых традиций дореволюционного морского кадетского корпуса.
