Ури Орлев - Беги, мальчик, беги
— Это игра для девочек, — сказала она. — Но какая разница?
Давид тоже попробовал подбрасывать и ловить, но это оказалось трудно. Камешки падали куда угодно, только не ему в руку.
— Нельзя научиться за один раз, — пожалела его Мариша. — Нужно играть раз за разом, и тогда ты научишься.
Она стала показывать ему, как ловить камешки, и у нее задралась юбка.
— Противный! Чего ты подсматриваешь? — крикнула она.
— Ничего я не подсматривал, — растерялся Давид. — Ты просто сама так сидела, что я увидел.
— Если бы я была богатая, ты бы у меня ничего не увидел.
— Почему?
— Потому что тогда бы я носила трусы, как настоящая пани. Но раз ты у меня подсмотрел там, ты за это сейчас должен снять штаны и показать мне у себя.
Давид пожал плечами и согласился. Она посмотрела и сказала с удивлением:
— У тебя там не так, как у других мальчиков.
Давид испугался. Он забыл, что ему нельзя снимать штаны перед другими людьми.
— Никому не рассказывай, ладно?
— Хорошо, — сказала Мариша.
Она не хотела ловить птиц каждый день. Когда ей хотелось просто полежать на солнце, она давала Давиду несколько волосков, чтобы он ловил сам. Мариша следила за его коровами и овцами, а он охотился, разжигал костер и готовил птиц. А однажды она ему помогла. С его толстой коровой, которую не доили, случилось что-то странное. Из нее сзади стала выливаться какая-то жидкость. Давид уже давно заметил, что в последнее время ее вымя все больше растет и раздувается, но хозяйка опять сказала, что у этой коровы не будет молока, пока она не отелится. Он не совсем понял тогда, что значит «отелится». А сейчас, увидев, как из этой коровы выливается жидкость, он подумал, что она умирает. Он закричал Марише, чтобы она бежала на помощь. Она прибежала и успокоила его:
— Она телится, глупый, разве ты не видишь?
— Что значит «телится»? — спросил Давид.
— Это значит, что из нее сейчас выйдет теленок.
Давид был потрясен, когда увидел маленькие ноги. Мариша велела ему держать одну из них. Сама она взялась за другую, и они вместе начали тянуть. Корова стонала и пыхтела, а потом из нее появились нос и рот и вдруг вышла вся голова с глазами и ушами. Давид не верил своим глазам. Он был взволнован и испуган одновременно.
Когда вышла вся голова, они потянули еще раз, и новорожденный теленок вышел из матери со звуком пробки, которую вытащили из большой бутылки.
— Что теперь будет? Как я заберу ее домой? — с тревогой спросил Давид.
— Не беспокойся, — сказала Мариша. — Теленок скоро встанет на ноги и дойдет сам.
Две другие коровы пришли посмотреть и понюхать. Одна из них даже пыталась облизать теленка, но корова-мать прогнала ее. Прошло немного времени, и теленок действительно начал подниматься. Сначала ножки у него дрожали, но еще до захода солнца он сам подошел к матери, нашел ее вымя и начал сосать.
Давид не отходил от коровы и теленка. Он был взволнован и возбужден всем увиденным.
— Ты что, ни разу не видел новорожденного? Ни собаку, ни кошку, ни овцу?
— Нет, — сказал Давид. — Один раз, в лесу, я видел козленка, который только что родился, но я не видел как.
— Сказать тебе что-то?
Он посмотрел на нее с любопытством.
— Дети тоже так рождаются, — торжественно сказала она.
Давид прыснул со смеху:
— Какие глупости ты говоришь!
— Я тебе говорю. Поэтому у мальчиков это, как у тебя, а у девочек это, как ты подсмотрел у меня.
Давид внимательно посмотрел на нее и увидел, что она говорит всерьез.
— Дети попадают к мамам в живот, как этот теленок, а потом они там растут. А ты знаешь, как они попадают в живот?
Давид не знал, и Мариша объяснила ему.
— Ты совсем сошла с ума, — сказал Давид.
— Ты что, ни разу не видел, как пес скачет на собаке? Или козел на козе? Вот пани Новак поведет свою корову на случку, тогда ты мне поверишь.
— Нет, про собак я знаю, — сказал Давид. — Я видел такое у собак в Блонье. Но ведь люди — не собаки и не коровы.
Мариша пожала плечами:
— Поймешь, когда вырастешь. Я тоже сначала не хотела верить.
* * *Каждое воскресенье его хозяйка, пани Новак, наряжалась с утра и шла в церковь. Иногда она останавливалась перед уходом и смотрела на Давида, как бы раздумывая, не взять ли его с собой. Но одно воскресенье проходило за другим, а она так ничего и не решала. Иногда к ней приходили в гости несколько соседок. Давид обычно прятался, когда видел, что они идут в гости, но иногда они замечали его во дворе или в коровнике.
— Брат привел его ко мне, — объясняла она им. — Сирота. Его зовут Юрек.
Некоторые соседки улыбались ему, но одна старуха всегда смотрела на него косо, и как-то раз он услышал, как она говорит:
— Барбара, почему ты не приводишь его в костел? Может быть, его вообще нужно окрестить…
— Я поговорю об этом с ксендзом, — ответила пани Новак.
Этот разговор встревожил Давида.
И еще одно тревожило его и очень мешало. У него на теле появились места, которые очень чесались и раздражали его. Он не знал, от чего это — от грязи или от вшей. Сначала чесались только руки, вдоль пальцев. Когда он рассматривал их при солнечном свете, ему казалось, что он различает под кожей какие-то тонкие белые узоры. Хозяйка осмотрела его и сказала, что у него чесотка. Она объяснила ему, что такую чесотку вызывает маленькое насекомое, которое роет себе канальцы под кожей.
— Против этого есть черная мазь, — сказала она. — Я спрошу у соседок.
Но она не успела достать для него мазь.
На закате этого дня Давид, как обычно, вернулся с пастбища и накормил коров перед дойкой. Внезапно собаки разразились злобным лаем и выбежали на дорогу, ведущую к их двору. Сразу же вслед за этим Давид услышал звук приближающейся машины.
— Едут забирать скот, — сердито сказала хозяйка. — Беги, спрячься в амбаре, а я запру собак, а то как бы они их не убили.
Давид укрылся в амбаре, а она поймала собак и заперла их в доме. Во двор въехал небольшой военный грузовик с двумя немецкими солдатами. В руках у них были списки. Они вытащили из овчарни одну овцу. Давид следил за происходящим через щель между досками. Они забрали как раз его любимую главную овцу. Потом один из солдат залез на грузовик, чтобы привязать там овцу, а другой пошел с женщиной в сторону коровника. Он услышал, как немец спрашивает женщину:
— Где еврейский мальчик?
— У меня нет еврейского мальчика.
— Мне сказали в деревне, что у тебя есть, — настаивал немец.
Давид дождался, пока они вошли в коровник, и тогда выбежал из амбара, подбежал к частоколу, перепрыгнул через него и побежал по дороге, которая шла вдоль картофельного поля и уходила в лес.
Тем временем немец потащил одну корову из коровника. Но корова вдруг вырвала у него из рук веревку и побежала прочь. Немец пытался ее догнать, ругался и кричал и, когда бежал за ней, внезапно заметил Давида. Сначала он бросился в его сторону, но сразу понял, что расстояние между ними слишком велико и мальчик скроется в лесу раньше, чем он сумеет его поймать. Поэтому он бегом вернулся к грузовику, уже издали крича своему напарнику, чтобы тот заводил мотор. Он вскочил на подножку, и они помчались за мальчиком. Но тот как сквозь землю провалился.
Услышав крики за своей спиной, Давид обернулся и увидел бегущую корову и немца, который гнался за ней, крича и ругаясь. И вдруг немец остановился и посмотрел в его сторону. Прятаться было уже поздно. Давид продолжал бежать. Когда он снова обернулся, то увидел одну лишь корову. И тут же услышал звук зарычавшего мотора. Давид не колебался ни секунды. Он сбежал с тропинки в поле, бросился на землю и пополз между высокими и густыми картофельными кустами.
Грузовик въехал на проселочную дорогу, миновал то место, где спрятался Давид, достиг обработанного участка между полем и лесом и там остановился. Один из немцев спрыгнул и пошел через поле. Он шел медленно-медленно, проверяя каждый ряд кустов. Второй немец заглушил мотор, поднялся на кузов грузовика и стал осматривать поле сверху.
Давид слышал, как машина проехала мимо него и остановилась у края леса. Он продолжал ползти. Не поднимая головы, он видел сквозь кусты картошки верхушки деревьев. Он хотел подобраться как можно ближе к лесу, а потом вскочить и побежать что есть силы. Он старался ползти осторожно, чтобы не потревожить ни один стебель. На его счастье, дул слабый ветерок, который слегка колыхал верхушки растений. И вдруг что-то преградило ему дорогу. Он чуть-чуть приподнял голову и увидел лежащего на земле человека, который пристально смотрел на него. Лицо человека, серое и сморщенное, заросло седой щетиной. Длинные волосы на голове были спутаны и всклокочены. «Это еврей, — понял Давид. — Еврей, который прячется от немцев». Он продолжал ползти, пока не оказался почти рядом с лежащим, и тогда шепнул ему:
