Иван Дедюля - Партизанский фронт
Через несколько дней разведывательная группа, вернувшись в отряд, доложила результаты разведки северной части Смолевичского района. Обстановка на закрепленном за отрядом участке была довольно сложная. Через район проходили железная и шоссейная дороги стратегического значения, был проложен многожильный подземный кабель, связывавший ставку Гитлера с группой армий «Центр» и крупными немецкими гарнизонами.
Кроме этого, недалеко от Жодино на территории Борисовского района функционировала немецкая шпионская школа, а в лесах размещались склады с вооружением и другими военными материалами. Все это заставило оккупантов создать в районе действий отряда густую сеть сильных гарнизонов.
Едва забрезжил рассвет, как вокруг, укрывавшего нас леса в нескольких местах неистово застучали пулеметы. Стрельба поднялась и в близлежащих деревнях — Морозовке, Лядах, Юрковичах и на реке Цне.
Сиваков заметно растерялся и не знал, что предпринимать. Пока мы собирались, чтобы принять решение, стрельба начала приближаться к лагерю. Немцы, очевидно, намеревались прочесать лесной массив. Все мы сошлись на мысли, что уходить в каком-либо направлении, ничего не зная о положении противника и его силах, нельзя. Поэтому решили выбрать удобную для круговой обороны высоту, занять ее и выслать дозоры. Оградив себя от внезапного удара, можно было лучше разобраться в сложившейся обстановке и наметить план дальнейших действий.
Начальник штаба быстро нашел подходящую высоту. Она, казалось, специально была создана для оборонительного боя. Отряд занял ее и рассредоточился. Многие партизаны залегли в своеобразных окопчиках-воронках, образовавшихся когда-то при корчевке динамитом сосновых пней. Остальные приготовились к бою, заняв позицию за вековыми деревьями, большими штабелями дров и отдельными пнями. Единственный наш пулемет мы выставили для ведения огня вдоль забытой дороги, подходившей к высоте через поляну. Во все стороны ушли дозоры.
По направлению и характеру стрельбы мы предполагали, что каратели, методически прочесав один квартал леса, окружали и прочесывали другой, потом третий. Они медленно, но неуклонно приближались к нашей высоте.
В напряжении и неизвестности незаметно пролетал долгий летний день. Под вечер, когда на землю легли длинные тени деревьев, вдруг заговорил наш пулемет. Вскоре последовали ответные беспорядочные выстрелы из автоматов и винтовок. Обстреляв появившуюся редкую цепь гитлеровцев, пулеметчики перебежали на запасную позицию. Немцы залегли вдоль поляны, прижались к земле, подтянули пулеметы и открыли по опушке ураганный огонь.
— Крышка нам будет здесь, я предупреждал… — панически прошептал Сиваков.
— Не пускай слезу раньше времени, — спокойно ответил Панкевич.
— Еще немного терпения, дождемся ночи и сманеврируем, а там нас ищи-свищи, — поддержал комиссара Кисляков.
Психологическая неподготовленность командира к сложным ситуациям нас сильно озадачила. Где нужно было действовать, он терялся. В Ореховце, разумеется, мы не могли предвидеть этого, тем более что он располагал к себе как человек. Отсутствие боевых качеств у командира, к сожалению, выявилось только в боевой обстановке.
Спустя полчаса над отрядом появился самолет-разведчик. Сделав несколько кругов, он пустил зеленую ракету и удалился.
Нерешительность гитлеровцев и время работали на нас. Вот и день на исходе. Наконец темнота непроглядной пеленой спустилась на лес. Все были рады наступлению ночи — нашей лучшей союзницы.
— Нужно без промедления уходить. Выжидать больше нельзя, — обратился комиссар к Сивакову.
— Куда и как уходить?.. Заварили кашу, так сами и расхлебывайте, — отрезал Сиваков, отходя в сторону. Он явно самоустранялся.
Несмотря на бой, все мы, командиры, еще днем после долгих обсуждений совместно выработали, как казалось, лучший маршрут отступления. Выбрали мы его так, чтобы он проходил по уже прочесанному участку леса. Надо только было незаметно пробраться сквозь линию вражеского оцепления.
Панкевич, посоветовавшись с начальником штаба, приказал быстро собрать отряд, объявить решение и, не теряя времени, быстрым темпом отойти немного назад и спуститься к оврагу. Требовалось разъяснить партизанам, что спасение в быстроте, бесшумности и смелости.
Возглавить движение отряда комиссар приказал Кислякову.
Пожалуй, никому не забудется этот бешеный бросок сквозь ночной лес, полный неизвестности. Всем мерещилось, что всюду нас поджидают немцы и вот-вот мы напоремся на их засаду. Порой казалось, будто отряд заблудился, и мы, проплутав ночь, к утру очутимся в чистом поле… Никто не замечал веток, хлеставших по лицам, не чувствовал боли сбитых ног. За каких-то пять часов мы отмахали около 30 километров. Обогнув деревню Швабовку и переправившись через речку Гайну, отряд утром прибыл в Смолевичский район и остановился возле канала в километре от хутора Кормша.
По обе стороны канала сплошной стеной стояли густые заросли малинника, ежевики и жгучей крапивы. Партизаны набросились на едва покрасневшие ягоды. Весь день из покинутого нами леса доносились частые глухие взрывы. Видимо, каратели подтянули артиллерию и минометы. Но для нас они уже были не страшны.
В Кормше мы раздобыли у жителей картофель и в ведрах сварили суп. Хотя он был и несоленый, но казался самым вкусным из всех супов.
— Товарищи, мы и на этот раз легко отделались от оккупантов, — сказал комиссар, собрав нас после завтрака. — Но так долго продолжаться не может. Произошло все это не потому, что в Логойском лесу, как полагает Сиваков, очень опасно, а потому, что мы не вели разведку. Несколько дней просидели, ничего не зная. Ограничились лишь посылкой разведчиков в сторону магистрали. А враг не дремал, и это нам наука. Теперь скажу о другом. Прошедшая ночь убедительно показала, что наш отряд, когда надо, способен быстро маневрировать, он подвижен и может быть неуловимым. Только требуется действовать не вслепую, а знать местность.
Все, конечно, согласились с этим. Ведь мы совершенно не знали район и судили о нем пока лишь по карте. Нам было не ясно расположение противника, среди нас не было ни одного местного жителя. Короче говоря, мы были пока действительно слепыми. (В дальнейшем мы не раз убеждались в огромном значении разведки).
Тут же без промедления были высланы группы для детальной и обстоятельной разведки Смолевичского и Логойского районов и всех ближайших немецких гарнизонов.
…С этого дня мы начали свою «стационарную» лесную жизнь. Партизаны научились быстро устраивать ночлег в любом месте, хорошо маскироваться, неплохо изучили местность, установили связи со многими местными жителями, найдя среди них сотни самоотверженных помощников. За это время было устроено несколько успешных засад на автостраде.
Чуть не каждый день выходили группы партизан к железной дороге Минск — Москва для совершения ночных диверсий, хотя железная дорога тщательно охранялась. Иногда, проделав долгий и трудный путь, партизанам удавалось подобраться к магистрали, незаметно заложить мину натяжного действия, размотать шнур и выжидать появления «добычи» — груженого состава. Но в это время немецкие охранники с овчарками обнаруживали мину и засаду. Партизанам приходилось, не теряя времени, отходить под огнем преследующих охранников. Жалко было зря израсходованной взрывчатки. Но неудачи не обескураживали подрывников. По пути в лагерь они валили десятки телеграфных столбов вдоль автомагистрали, расстреливали и сжигали одиночные машины противника, уничтожали мотоциклистов. Как правило, они не возвращались с пустыми руками, а приносили автоматы, винтовки, патроны, гранаты, консервы, соль, то есть то, что позарез было нужно отряду.
Первый счет подорванным воинским эшелонам открыла группа Жени Чуянова в составе Володи Рогожина, Ивана Вышникова, Пети Шиенка и Ильи Силковича. Проводниками этой группы были бесстрашные подпольщики из деревни Росошно Иван Кирильчик, отец четверых детей, и Антон Яцкевич.
Ратный труд диверсантов тяжелый и опасный, не каждому по плечу. Группа Чуянова была весьма назойлива и инициативна. Наши диверсанты немало причиняли хлопот фрицам. Вот что рассказывает о делах группы активный ее участник Владимир Рогожкин:
«…Начали мы с того, что уничтожили в совхозе Будагово десятки тонн приготовленного оккупантами к вывозке в Германию хлеба. Часть хлеба отправили в отряд, сколько успели — раздали крестьянам совхоза и соседних деревень, а остальное сожгли вместе с амбарами. Крепко помог нам дед Остапкевич, замечательный человек, патриот».
В разгар летней страды участники группы первые в отряде произвели диверсию на железной дороге Минск — Москва восточнее станции Жодино, в районе нефтебазы. К железной дороге провел подрывников житель деревни Остров Антон Яцкевич.
