Пётр Поплавский - Под кодовым названием "Эдельвейс"
Генеральная концепция: со времен Римской империи германцы утвердили себя главной, способной к решительному сопротивлению силой в центре Европы. Сейчас они — наследники империи древних римлян. Еще исстари, на разных этапах исторического развития немцы — самая воинственная и самая образованная нация. Отсюда — обусловленное эволюцией тяготение и всенародное предназначение к мировому господству как к общественному рычагу перестройки мира по наилучшему немецкому образцу. Сам господь бог вложил в руки немцам мессианский крест. «Готт мит унс»[8] на пряжке крестоносного воина, ибо крест — это меч. Смелые тевтонские рыцари издавна находятся в непрестанном противоборстве с закоснелыми европейскими варварами, которые во все времена наседали на них отовсюду. Тяжелые поражения прошлого — последствия неразумного распыления сил нации. Однако теперь, в условиях объединенной в бронированный кулак Великогермании, немцы чистой арийской крови взялись наконец утвердить «новый порядок» на всем земном шаре. Причем Шеер подчеркивал преемственность, традиционность исторической эстафеты из прошлого в настоящее, современную последовательную реализацию зародившихся в прошлом идей. Это отразилось и в его дневниковых заметках, которые вынужден был переписывать советский офицер- разведчик капитан Калина.
— Скажите мне, Шеер, — как‑то спросил Калина, — неужели вы серьезно считаете возможным захват половины азиатского континента, включая Индию, силами группы армий «А»? Не кажется ли вам это военной фантасмагорией?
— Не кажется, герр советский гауптман, — позабыв, что он не в Берлине, ответил автор книги, которой не суждено было появиться на свет. — Меня хорошо сориентировали в «Оберкомандо дер Вермахт». По личной просьбе самого рейхсминистра пропаганды Йозефа Геббельса.
— И каковы же ориентиры?
— Видите ли, герр советский гауптман, азиатский вопрос встанет на повестку дня сразу после овладения Кавказом. Сначала мы возьмем Персию в железные тиски. С северо — востока — группа армий «А», с юга — африканская армия Роммеля, который освобождает сейчас от английского ига Египет.
— Роммель — освободитель?
— Безусловно. Как и фон Клейст на Кавказе… Кроме того: из Турции выступит экспедиционный корпус, который будет стоять наготове в назначенное время на персидско — турецкой границе. Мы разделаемся с Ближним Востоком молниеносно. На очереди — богатая Индия. Первым против нее вступит в действие армейское соединение «Ф» — моторизованный мобильный корпус под командованием генерала Фельми. Корпус снаряжен и обучен специально для действия в субтропических и экваториальных условиях, в горячей пустыне, холодных горах, тропической трясине и непроходимых джунглях. Формировался корпус в Греции. Там имеются соответствующие условия. И партизаны для тактических тренировок…
— Но вы понимаете, Шеер, что все перечисленное вами — лишь жалкая горстка против сотен миллионов людей? Да прибавьте к этому регулярные британские войска и французский иностранный легион, который дислоцируется в Сирии. Неужели они сложат оружие по взмаху волшебной палочки из «Оберкомандо дер Вермахт»?
— Британских и французских вояк вырежут сами азиаты. Произойдет восстание угнетенных, которое готовит «Абвер — Аусланд». Мы полагаемся на решительную и активную поддержку «пятых колонн», сформированных в отличие от европейских под националистическими или сепаратистскими лозунгами. Возьмем, например, кочевые и еще дикие племена вазири. Их предводитель Хаджи Мирза Хан мечтает о создании собственной державы вазиров под гуманным протекторатом Великогермании. Племена вазири под водительством «Факира из Ипи», такова агентурная кличка Хаджи Мирзы Хана, вооружены немецкими автоматами, пулеметами и легкими минометами, их без труда переносят на себе корабли пустыни — верблюды. Все вазири готовы восстать по первому сигналу. Так что с Ближним Востоком до самых границ жемчужины Британской империи мы покончим одним своим появлением. А когда корпус перейдет границу Индии, там восстанет так называемый «индийский национальный дух» во главе с врагом англичан и другом Великогермании, политическим деятелем Субхасом Чандра Босом. Вот каковы наши тщательно продуманные перспективы. Но сначала — Кавказ. Срок захвата — наступающий сентябрь. И сразу же — стремительный марш на Персию. Кавказская нефть обеспечит падение Индии. Собственно, — меланхолически подытожил неожиданно загрустивший Шеер, — именно поэтому тему моей исторической работы предварительно определили так: «Завоевание Индии на Кавказе». Но, к сожалению… — и он безнадежно махнул рукой, закрыл блокнот и аккуратно положил его на место, перед Калиной.
Калина даже с некоторым сочувствием глядел на внешне схожего с ним человека, хорошо понимая механику этих неожиданных, как смена погоды в горах, психологических перепадов; там то солнце, то дождь, здесь — то уверенность, то подавленность.
— Срок — сентябрь, — задумчиво проговорил генерал Роговцев, когда капитан Калина явился к нему с обязательным ежедневным рапортом, — На беду, немцы, как принято говорить, не выходят из графика. Пока что… Взгляни‑ка, Костя, сюда, — он раздернул шторы из плотной, темной ткани, скрывавшие от постороннего взгляда огромную, густо помеченную флажками карту Кавказа, занимавшую почти всю стену. — Положение наше действительно тяжелое. Тебе, как «герру Шееру», знакомство с реальной обстановкой на фронте необходимо и очень важно. Противник наступает словно по расписанию, идет как поезда на железной дороге. Пока что…
— Неужели? — взволнованно спросил Калина.
— Хуже некуда… Перевес у немцев значительный, но наши бойцы стоят насмерть на каждом рубеже, и потери врага в живой силе и технике — огромны. Вот небольшое свидетельство, неотправленное письмо одного из альпийских «эдельвейсов», уже нашедшего свою гибель на Кавказе: «Вы даже не можете себе представить, что тут творится! Кошмар, какого и во сне не увидишь. Я докатился до того, что на живых земляков смотрю будто на покойников. Дорогие родные! Заклинаю вас прислать мне какой‑нибудь талисман. Только, ради бога, побыстрей! Я буду усердно молиться, лишь бы остаться живым в этом пекле…» Вот как запели! — снова усмехнулся Роговцев. — Твое задание, Костя: подробно знать о планах и намерениях врага…
…Капитан Калина подставил руку под холодную струю крана, размял ее, растер и снова сел за осточертевшую писанину.
Чудовищно фальсифицированная древнегерманская мифология и безжалостно препарированная всемирная история — все переплелось в одну липкую коричневую паутину. Милитаризованные легенды о немецких богах, эпос о Нибелунгах, сказание о Вальпургиевой ночи поразительно вплетались в гиперболизованную историю древних фюреров. В геополитике и философии, истории и литературоведении — всюду проросла рыжая борода Барбароссы, и всюду она была направлена в одну сторону — «нах Остен».
…Капитан Калина не имел права ошибаться. Времени было в обрез, и все возможные случайности надо было продумать заранее. Это исследователь имеет право на эксперименты, даже на ошибки. Обнаружив, что пошел ошибочным путем, экспериментатор просто меняет направление поиска. Актер тоже сначала может сыграть свою роль неудачно: впереди еще много представлений. А у разведчика только одна премьера, и ошибается он только раз.
Ежедневно Костя поднимался засветло, и ежедневно ему не хватало времени. Он заучивал на память цифры и пароли, отрабатывал формы связи, учил новые правила и пометки, введенные немецким командованием, обновлял специальные знания по истории, тренировался в стрельбе, по два часа в день впитывал в себя зрелищные, хроникальные и сюжетные фильмы, некогда купленные или недавно захваченные, учился фотографировать и умело пользоваться киноаппаратурой, вел долгие беседы с Шеером, а вечером составлял обязательный отчет генералу Роговцеву и только после этого, совершенно уставший, садился за чтение писанины в шееровском дневнике и блокнотах… Хорошо еще, что немец не курил и не было нужды для полного правдоподобия «легенды» привыкать к папиросам, отравляя никотином непривычный к табаку организм.
А сегодня днем он вдруг почувствовал, что время пришло, что, возможно, ему остался еще только один напряженный день и одна бессонная ночь среди своих, а впереди — дни и ночи среди врагов. С чего возникло это ощущение? Может быть, с того, что генерал Роговцев познакомил его с радистом, старшим сержантом Иваном Сорокиным, веселым и охочим до работы парнем с Херсонщины? Он должен был стать его ординарцем. Его недостаток: несовершенное знание языка. Но это учли и решили, что Иван станет заикой. Положительное обстоятельство: уже дважды забрасывался в тыл врага и с успехом выполнял довольно сложные задачи, не теряясь в неблагоприятных, а порой и критических ситуациях. Или подобное ощущение возникало из вопросов, дополнительных вопросов генерала