Сергей Кольцов - Тихая разведка
Густой шумовой вал многочисленных моторов, металлический лязг и скрежетание явственно раздались справа. Укрывшись в кустарнике, разведчики тревожно вслушивались в приближающийся непонятный гул, разносивший по лесу неумолкающее эхо.
Из-за поворота одна за другой выползали машины. Тускло отсвечивая металлом бронированных бортов, с замаскированными фарами двигались танки. Пленный лейтенант в форме эсэсовца, придя в себя, нетерпеливо дернулся всем телом, засучил связанными ногами, стараясь вытолкнуть изо рта тугой, раздирающий губы кляп. Но, почувствовав у виска обжигающую сталь пистолетного ствола, он склонил голову и затих.
А по дороге все шли и шли вражеские машины. После танков — бронетранспортеры, затем — тяжелые, набитые солдатами грузовики, тянувшие за собой на сцепе полевые орудия и полковые стодвадцатимиллиметровые минометы. Замыкая колонну, прошли приземистые, с длинными стволами самоходные установки. И вновь, с интервалом в одну-две минуты, прошло больше десятка автомобилей, крытых брезентом.
— А это что еще за каракатицы? — спросил Румянцев.
— Каракатица, говоришь? — Кивнул Двуреченский на проходящие мимо автомашины с зачехленными прямоугольными предметами. — Поясню: немецкие десятизарядные реактивные установки.
— Вот она вражья сила, — глухо проговорил сержант Телочкин, облизывая сухие от волнения губы. — Понятно, к переднему краю торопятся.
— Хватит чужим любоваться. — Прервал реплики товарищей Черемушкин. — Будем уходить. Как ни трудно — лишний груз, но мешки с парашютами возьмем с собой. Оставлять их здесь нельзя. Умненько запрячем где-нибудь по пути.
— Их-то возьмем, — огорченно вздохнул Румянцев. — А вот одну рацию не уберегли. Распотрошил ее проклятый «мессершмитт». Как остался при этом жив Щегольков — загадка. Плачет по своей старушке радиостанции.
— Как это плачет? — спросил Черемушкин.
— А так — плачет натуральным образом.
— Ладненько. Разберемся позже. Хорошо, что с нами Коврова. Везет же нам с первого захода. К чему бы это, старшина? А в общем, если признаться, не ожидал такого крупного успеха. Противник открывает свое лицо, подтягивает к переднему краю крупные воинские части. Подобьем дебит-кредит. Мимо нас прошли двадцать один танк Т-4, двенадцать бронетранспортеров, восемнадцать самоходок, четырнадцать реактивных установок и около полусотни четырехтонных автомобилей с разнокалиберной артиллерией и пехотой. Вроде бы отдельный моторизованный полк, входящий в неизвестное нам соединение.
Пленный опять зашевелился, похоже, он вслушивался в тихий разговор. Коврова, сидящая рядом с эсэсовцем, заметила, как огнем ненависти загорелись его глаза, и толкнула рукой Румянцева. Гитлеровец, встретившись со взглядом разведчика, неясно забормотал, отворачивая взгляд в сторону. Видимо, он что-то понял из разговора русских. От бессилия, от охватившего его чувства беспомощности и обреченности, унтерштурмфюрер заскрипел зубами и застонал.
Когда, удаляясь, во тьме скрылся огонек последней машины, Черемушкин озабоченно посмотрел на часы: скоро наступит рассвет. Зарядами стал накрапывать схожий с осенним, мелкий дождь. Укрывшись плащ-накидкой и включив электрический фонарик, Черемушкин быстро, с присущей ему тщательностью, сверил карту по компасу, определил точное местонахождение, сделал свои пометки. По воле случая они оказались в тридцати километрах от своего конечного маршрута и в семи — до границ квадрата «двадцать три», где планировалось первоначальное приземление. Параллельно шоссейной дороге, в восьми километрах к северу от разведчиков, проходила железнодорожная магистраль, связывающая две небольшие узловые станции Юдино и Лопатино. Группе предстоял долгий и тяжелый, полный опасности путь среди гарнизонов врага к квадрату «сорок один» — поляне «Черный кристалл». Оставаться же здесь в непосредственной близости к шоссейной дороге, производить допрос пленного было рискованным.
Взвесив все за и против, Черемушкин спешно отошел с разведчиками в глубину леса, как и решил раньше — в юго-западном направлении. Остановившись в двух километрах от места приземления, посоветовавшись со старшиной Двуреченским, лейтенант отдал приказ Румянцеву и Ласточкину обследовать близлежащую местность… Разведчики долго ждали их возвращения.
Глава седьмаяМысль о том, что вражеский разведчик мог воспользоваться в своих целях как источником секретной информации обычным телефоном полевого типа, поразила воображение начальника особого отдела дивизии. В своей многолетней практике чекист Окунев не встречал подобных примеров. Линия связи между частями и подразделениями, штабами высших воинских образований — нерв их жизни. Она постоянно притягивала к себе внимание неприятельских лазутчиков. Естественно, сохранить в неприкосновенности кабельную телефонную связь было не простым делом, особенно в условиях лесистой, сильно пересеченной местности. Но на сей раз предложение о периодическом подслушивании телефонных переговоров пришлось сразу же отвергнуть. Обмена секретной информацией по кабельной связи не вели. Повреждений телефонных линий давно не наблюдалось. Кроме того, кабельная связь дивизии охранялась особо тщательно, проверенными людьми. Значит, те сведения, которые могли попадать в руки немецкого командования, вражеский разведчик черпал из иного источника. Это-то и было загадкой для Окунева. Можно ли заподозрить в утечке информации кого-либо из офицеров штаба дивизии? Они, эти подозрения могли оказаться совершенно случайными, не имеющими под собой реальной почвы. Он хорошо знал, во что обходятся порой не проверенные обвинения.
Окунев подошел к телефонному аппарату. «Мог ли враг пользоваться микрофоном трубки, подготовленной заранее, то есть установить в ней контактный микромеханизм? — Молчаливо размышлял он. — В таком случае контакты механизма размыкались бы при нажатии на клапан трубки и соединялись, как только бы трубка ложилась на аппарат. Естественно, каждая фраза любого разговора около такого телефона стала бы известна тому, кто преследовал подобную цель. Правда, препятствием тут служил дивизионный коммутатор. Однако человек, имеющий прямое отношение к обслуживающему персоналу, мог использовать свое служебное положение. Нет. Это отпадает. Хотя в иных условиях вполне допустимо. Но если вражеский разведчик ввел в действие автоматическую радиостанцию? Миниатюрная, крошечная, она свободно уместилась бы в каком-нибудь предмете в блиндаже командира или начальника штаба дивизии. Например, в том же телефонном аппарате… Думай, хорошенько думай, майор! — Окунев критически усмехнулся: работа такой радиостанции была бы наверняка запеленгована. — Где же тогда решение? Какого звена в общей цепи поисков не достает, чтобы сделать верный шаг?» — В течение долгих часов майор Окунев строил всевозможные догадки, анализировал известные ему случаи в практике… Он с досадой скомкал погасшую папиросу, нервно вышагивая по землянке, еще раз бросил взгляд на эбонитовый корпус аппарата, стоявшего на столе, и снова посмотрел на часы. Стрелки показывали полночь. В восемь утра он должен явиться на доклад к командиру дивизии. А враг выигрывал время и оставался неуязвимым.
Майор решительно подошел к телефонному аппарату, связывающему особый отдел дивизии с блиндажом генерала Чавчавдзе.
— Товарищ первый! У телефона «Семерка». Разрешите в порядке эксперимента временно заменить ваш телефонный аппарат. Так точно, в таком же корпусе.
— Это Кондрашов подал вам подобную мысль? Знаю, что подполковник отсутствует. Но вы не поставили меня в известность о результатах дешифровки последней…
— Виноват, товарищ первый! Радиограмма, как и положено, находится в руках сотрудников спецотдела. Активно изучается. Имеются определенные трудности, так как она зашифрована другим вариантом кода.
— Смотрите, не разорвите резину, которую тяните… — от положенной на рычаги аппарата трубки послышались короткие сигналы зуммера.
— Лейтенант Скворцов! — негромко позвал Окунев. Из соседней небольшой комнатушки вышел стройный, подтянутый офицер.
«Юнец еще», — подумал о своем сотруднике Окунев, глядя на его красивое, по-девичьи чистое лицо, на пышные каштановые волосы.
— Немедленно явитесь к командиру дивизии. Замените в его блиндаже телефон, вот на тот. — Окунев указал рукой на стоящий в углу землянки аппарат.
— Слушаюсь, товарищ майор!
Окунев устало потянулся всем телом. Беспрерывная, многочасовая работа давала о себе знать. В последнее время удавалось выкроить на сон какие-нибудь три-четыре часа в сутки. С возвращением лейтенанта Скворцова Окунев вновь погрузился в размышления. Ожидания не оправдались. В коробке телефонного аппарата ничего, указывающего на его предположения, не оказалось. Он посмотрел, прощупал каждую деталь, как внимательный и опытный врач осматривает, прослушивает на приеме пациента. Потом вскрыл оболочку анодной батареи…
