Лен Джованитти - Кавалер ордена Почета
— Слышу. Спасибо.
Блонди повернулся на бок и прижался ко мне спиной на остаток ночи. Он разочаровал меня, но я был рад, что он не убийца.
На рассвете мы двинулись обратно в лощину. Я радовался первым лучам солнца, пробивавшимся через листву деревьев. Они действовали успокаивающе. Когда мы осторожно пробирались через заросли, меня опять поразила нелепость нашего положения. Звуки джунглей были такими приятными, что трудно было поверить, что где-то нас подстерегает невидимый противник. Инстинкт самосохранения подсказывал мне, что надо бежать прочь из этой лощины. Мне было более чем достаточно зверств и смертей. Но я с трудом тащился вперед, повинуясь приказу и держа наготове винтовку. Только бездумное состояние, вызванное сигаретой с марихуаной, которую Блонди дал мне на рассвете, позволило кое-как держать себя в руках. Травка была моей скрытой силой, единственным утешением в этой лощине.
Пройдя метров сто в глубь джунглей, мы увидели первые признаки работы «кобр». Вырванные с корнем деревья в путанице изрезанных лиан, густые заросли, усеянные воронками. В одной из воронок распласталось маленькое тело в черной пижаме, немногим больше того мальчика на берегу реки. Прямым попаданием ему оторвало руки, босые ноги покрывала запекшаяся кровь, но втянутая в плечи голова была нетронута, а на плече все еще висела винтовка.
Первым к нему подошел Долл. Спустившись в воронку, он отрезал ухо мертвеца и сунул его в ранец. Томас взял винтовку и перекинул ее через плечо. Они напоминали опытных мусорщиков, довольных каждый своей добычей. К ним присоединились другие солдаты и захватили оставшееся: патронташ, второе ухо, нос, пальцы ног. Так оно и шло. Искалеченный труп раздал свои части на сувениры, и цена вражеского тела возросла.
Мы продолжали путь. Джунгли обгорели до коричневого цвета от зажигательных бомб. Было жарко и влажно. Тишину нарушало только щебетание птиц. Каким-то чудом они пережили разрушительный налет. И каким-то чудом выжил и противник. Больше не встречалось трупов — некого было обирать.
Однако многое говорило о том, что противник здесь был. Повсюду валялись разные предметы военного имущества. Разорванные мешки с рисом лежали на земле или свисали с лиан и ветвей; искореженные пулеметные стволы, орудийные лафеты, диски с патронами были разбросаны в радиусе сорока метров. Солдаты сновали среди обломков, собирая сувениры. Вдруг в кустах разорвалась граната, и один из солдат вскрикнул. Мы попадали на землю, а из кустов на полянку, спотыкаясь, вышел раненый солдат. Половина его лица была снесена, другая представляла собой сплошную кровавую массу. Он, шатаясь, шел к нам, сжимая в руке пулеметный ствол, и изумленно глядел оставшимся глазом. Прежде чем кто-нибудь успел к нему подойти, он рухнул вниз лицом и затих.
Вторая граната разорвалась справа. Из кустов вышел другой солдат; его левая рука была раздроблена у кисти, из нее капала кровь.
— Все заминировано, — пробормотал он. Долл вскочил на ноги и закричал, чтобы ничего не трогали. Противник заложил гранаты почти под всеми предметами. С наполовину вытянутыми чеками, они взрывались при малейшем сотрясении. Охотников за сувенирами перехитрили. Это стоило нам одного убитого и одного раненого и взбесило Долла. Он не мог понять, как противник сумел пережить атаку «кобр», а потом тщательно расставить гранаты. Он обзывал вьетнамцев подлецами, животными, нелюдьми и клялся уничтожить их до конца дня.
Раненого в сопровождении солдата отправили назад к полю ожидать вертолета, а убитого оставили на месте, чтобы вынести его позднее. С Доллом во главе мы углубились в лощину, медленно, осторожно выбирая дорогу, опасаясь гранат и мин. Не было заметно никаких признаков отступающего противника. Он ушел, унеся убитых и раненых. Очевидно, пока мы томились ночью в ожидании рассвета, противник успел заминировать брошенное имущество, рассчитывая, что мы его подберем. Не был ли путь его отхода нашей смертельной западней? Если такая мысль и пришла в голову Доллу, он отбросил ее. Он был убежден, что противник понес тяжелые потери и медленно отходит под их бременем. Он надеялся захватить его, прежде чем тот достигнет безопасного убежища на холмах. Хотя мы не разделяли его уверенности, не оставалось ничего иного, как ворча следовать за ним. Никто не мог оспаривать его власти, кроме Томаса, а тот, казалось, согласился передать командование Доллу.
Мы пробились еще на сто метров вверх по склону лощины. Заросли над головой были такими густыми, что не видно было неба, жара была безжалостная, а воздух влажный и удушливый. С каждым шагом мы задыхались и с трудом дышали через рот. Над нами кружились тучи комаров и мух, привлеченные запахом пота. Мы тратили все силы, чтобы прорваться через паутину лиан и ветвей, но чем дальше проникали вглубь, тем гуще становилась растительность. Солдаты стали громче ворчать и проклинать все, что приходило в голову: джунгли, жару, глупого противника, который выбрал для боя эту сволочную дыру, и глупое командование, пославшее их сюда. В конце концов они излили свой гнев на человека, который их вел:
— Куда, к чертовой матери, он нас ведет, этот проклятый капрал?
— Нам не приказывали лезть в это дерьмо.
— Чего этот подонок добивается, черт бы его драл?
— Продвижения в звании, дурья башка!
И так далее, и тому подобное.
Долл слышал некоторые высказывания, но не обращал внимания. Ему было наплевать, что думают о нем солдаты. Он командовал, и его единственной целью было выследить и уничтожить противника. Он шел вперед как одержимый, продираясь через джунгли. Спотыкаясь и ругаясь, мы прошли за ним еще десять метров, потом еще. Изнурительная жара и цепкие, колючие лианы истощили наши силы и вымотали нервы.
Еще десять метров, и характер местности резко изменился. Мы пересекли лощину и достигли подножия холмов. Долл приказал остановиться, чтобы обсудить положение. Вместо того чтобы почувствовать облегчение от того, что лощина очищена от противника, он был явно разочарован тем, что не удалось войти с ним в соприкосновение. Он разносил мерзавцев гуков, которые нанесли нам удар и удрали. Усталые солдаты не разделяли его чувств. Они свалились в траву и закурили марихуану. Сладкий запах раздражал Долла, и он с презрением посмотрел на солдат, но ничего не сказал.
Рассматривая склон холма, он громко обратился к Томасу:
— Эти сволочи здесь. Я знаю. Они тащат своих убитых. Далеко ли они могли уйти?
— Не знаю. Но у нас не хватит сил туда подняться. Это территория противника. Он сидит там годами. Не наше дело вышибать его оттуда.
— Правильно, старина, — отозвался один из солдат.
— Наша задача обнаружить чарли и уничтожить его! — выпалил Долл.
Где я это слышал? Командный язык в устах убийцы.
— Вчера мы потеряли четырех убитыми и пятерых ранеными и еще двоих сегодня утром, — продолжал Долл. — И все, что можем за это предъявить, один мертвый гук там, позади.
— Дело не в цифрах, — возразил Блонди. — Мы очистили лощину. Это больше, чем от нас требовалось.
— Ни хрена мы не очистили. Это сделали вертолеты.
— Вертолеты тоже «мы». Это одно и то же?
— А я говорю, пойдем за ними наверх.
— От нас не требовалось забираться так далеко! — спорил Блонди. — Они удерживают холмы, а мы сидим здесь, внизу, в этих проклятых зарослях, как цыплята в курятнике. Еще счастье, что нас пока не обстреливают из минометов.
— Они еще не знают, что мы здесь. Говорю тебе, что гуки сейчас лезут вверх по склонам. Мы можем их догнать.
— Лейтенант приказал нам разведать лощину. Он ничего не говорил о преследовании противника на холмах.
— Блонди прав, — подтвердил Томас. — Такого приказания не было.
— В бою надо действовать по обстановке. Ты это знаешь, Томас.
Томас встретил пристальный взгляд Долла. Я видел, как пот течет по его лицу и капает с широкого черного носа на толстые губы, скривившиеся в упрямой улыбке.
— Да, — сказал он, — и лично я считаю, что надо связаться с лейтенантом и доложить обстановку ему. Он принимает решение. Не ты и не я.
Долл взволновался. Он не ожидал возражений со стороны Томаса, но стоял на своем. Пришло время раскрыть карты.
— Ты против моего решения, Томас? Помни, что теперь я командую этим подразделением.
— Я все помню, детка. Все. — Томас постучал себя по виску.
Долл настаивал на своем:
— А я говорю, что мы полезем на холм.
Томас вместо ответа включил рацию.
— Скажи это лейтенанту. Послушаем, что решит он.
— Выключи эту проклятую штуку! — Долл протянул руку и повернул выключатель. — Нам не нужен лейтенант. Его нет здесь, а мы здесь.
— Спокойно, приятель. Мы не намерены лезть на этот чертов холм по твоей прихоти. Понял? Я не собираюсь подставлять под пули свою черную башку ради тебя, детка. Какого хрена ты добиваешься? Сержантских нашивок?
