Илья Андрианов - Атакую ведущего!
– Ты смотри, и елочка у вас! – радостно воскликнул комиссар.
– Под Новый год еще поставили, – сказал Рябов. – Уже осыпается, а выбрасывать жаль.
В это время кто-то щелкнул выключателем, и елочка вспыхнула разноцветными огнями.
– Ну, а это уж совсем отлично! Кто же так постарался?
– Девушки наши. Они и Деда Мороза сделали, и лампочки покрасили. А механик по спецоборудованию гирлянду из них спаял. Аккумуляторы искать не пришлось – самолетные под нарами храним, – улыбнулся Рябов, польщенный похвалой комиссара.
– Молодцы, по-домашнему устроились!
Вдруг Круглов наклонился к младшему лейтенанту Золотареву и стал разглядывать его лист. Золотарев встал.
– А у тебя неплохая зрительная память, – одобрил майор работу летчика. – И река Псел течет туда, куда надо, и Ворскла… Только вот неточность… От Кременчуга вверх разве одна железная дорога идет?
– Две, товарищ майор! Одна – на Полтаву, другая – на Ромны. Я не успел одну нарисовать.
– Ну-ну, продолжай, – сказал Круглов и повернулся к другому летчику, Харламову. Тот сидел, задумчиво грызя кончик карандаша. – А у тебя, Харламов, как дела?
Летчик смутился и густо покраснел. На его листе в центре был нарисован кружок, обозначавший наш аэродром, и несколько железных дорог. Поперек листа синим карандашом проведена жирная линия.
– Это что у тебя, Днепр?
Харламов молча кивнул головой.
– Хм… А течет он у тебя, кажется, не туда. На этом участке он течет с северо-запада на юго-восток. Вспомни-ка… А узловая станция Смела, разве она на левом, берегу Днепра? Подумай, Харламов!
Парень склонил голову над листом. Круглов помолчал немного, потом заговорил, обращаясь ко всем молодым летчикам:
– Слабое знание района, товарищи, страшная штука. У нас на Курской дуге был такой случай… Во время воздушного боя фашисты откололи от группы одного летчика, такого же молодого, как и вы, фамилию называть не буду. Откололи и давай гонять! С большим трудом ускользнул он от них. Район боевых действий этот летчик знал слабовато и где находился – не представлял. Над нашей ли территорией, над вражеской? Растерялся летчик. Кружится над одним и тем же местом, а уже бензин поджимает. Взял он тогда курс на восток и вскоре увидел аэродром. Обрадовался. Прошел над ним на бреющем полете и видит – стоят «яки». С опаской сел, подрулил на край стоянки, выключил мотор. Подзывает к себе шагавшего мимо механика, тихонько спрашивает его: «Слушай, дружок, это чей аэродром?» Механик улыбается: «Товарищ капитан, вы что, шутите? Свой аэродром не узнали?» – «Ты, парень, мне мозги не крути!» – не верит летчик. «Да точно! Вы только зарулили на другую стоянку. Вон он, ваш механик Филатов, сюда бежит…» Вот, друзья мои, как бывает, – закончил комиссар, скупо усмехнувшись. – Поразмыслите над этой историей, чтоб самим в подобную не попасть… Ну, не буду больше мешать. Занимайтесь своими делами. А ты, Денисов, проводи меня.
Мы вышли из землянки. Круглов жадно глотнул морозного воздуха и зашагал по тропинке.
– Вот что, Денисов, – говорил он на ходу. – Обрати внимание на Харламова. Не пускай его в воздух до тех пор, пока с закрытыми глазами рисовать не научится.
– Я и сам вижу: рановато. Шесть человек их прибыло. Так остальные ребята на лету все хватают, а Харламову приходится по нескольку раз объяснять. Так-то он неплохой парень, но…
– Денисов, – прервал меня Круппов. – Помнишь, ты вчера рассказывал о Гале Конончук?
– Да, товарищ майор. Она родом из этих мест, из Лысянки. Отец – офицер. С самого начала войны на фронте. В оккупации остались ее мать и две сестренки. Очень переживает за них. Ждет не дождется, когда освободят ее село. Просила меня походатайствовать перед командиром, чтобы ее тогда хоть на денек отпустили – узнать, что там с ними.
– Ну хорошо, – сказал Круглов. – Давай зайдем к ней.
Мы подошли к красному кирпичному дому с разбитой крышей, стоявшему на окраине аэродрома. Я постучал в дверь. Послышался звонкий девичий голос:
– Входите!
Я открыл дверь, пропустил вперед Круглова.
Увидев нас, девушки растерялись. Они, видимо, не ожидали прихода мужчин и быстро спрятались за ширму, сделанную из простыней. Остались только Галя Конончук и Наташа Макарова. Наташа была в цветастом ситцевом халатике, с обвязанной полотенцем только что вымытой головой. Она что-то стирала в небольшом оцинкованном тазике и, увидев нас, мигом задвинула его за печку.
На Гале была голубая кофточка, что так шла к ее пшеничным волосам. Она сидела у стола и пришивала к гимнастерке подворотничок. Глаза у нее были грустные, заплаканные.
– Садитесь, пожалуйста, – Галя отложила шитье и пододвинула нам табуретки.
Круглов, внимательно взглянув на девушку, спросил:
– Конончук, что с вами? Что случилось?
Галя опустила голову на грудь, заплакала. Круглов подошел к ней, положил руку на узкое плечо девушки, и та разрыдалась еще сильнее.
– Успокойся, дочка… Ну, не надо так, Галя, – Круглов по-отечески ласково погладил ее по волосам. – Село твое еще занято врагом, там идут бои. Но как только его освободят, мы тебя отпустим.
Мы простились, вышли на улицу и направились к столовой. Комиссар долго шагал молча, потом тяжело вздохнул:
– У меня, Сергей, вот такая же дочь, как наша Галя. Война моих на Урал занесла. Дочь в институт собиралась, но не пошла. На заводе работает. И правильно сделала! На Урале сейчас так нужны рабочие руки. И Алешка уже стал большой. В седьмом классе учится… Что-то давно от них писем не было. Как они там? Хоть бы одним глазом взглянуть. Тяжело Иринке одной с ребятами…
После ужина все летчики вышли из столовой. Снегопад прекратился. Стоял легкий морозец. Небо было густо усыпано звездами, среди них блестел яркий серпик месяца.
– Это к хорошей погоде, – сказал Круглов, вместе со всеми глядя в небо. – Ну, товарищи, пора на отдых. Завтра предстоит большая работа.
2
Утром, как только я приехал на аэродром, командир полка вызвал меня к себе. За столом вместе с ним сидел и начальник штаба. Склонившись над картой, они тихо разговаривали. В углу на табурете сидел комиссар. Положив на колени свой планшет, он что-то быстро писал.
Я громко доложил о своем прибытии. Командир кивнул нетерпеливо и подозвал жестом к столу.
На карте, недалеко от красно-синей линии фронта, возле города Корсунь-Шевченковский, был нарисован небольшой синий кружок. Дерябин ткнул в него пальцем и сказал:
– По последним данным, к этим окруженным фашистам с запада прорвались вражеские танки. Положение серьезное. До окруженных танкам осталось пройти километров шесть-семь. Сейчас по танкам пойдут работать штурмовики. Поведет их сам командир полка майор Терехин. Смотри за «илами» в оба, Денисов, да не забывай, что над танками патрулируют «мессершмитты». Хватает там и зениток. Словом, будь внимателен и осторожен.
Пока Дерябин объяснял мне боевую задачу, Круглов, отложив планшет в сторону, поднялся с места и стал ходить по комнате. Затем он подошел к командиру полка и, положив руку ему на плечо, тихо сказал:
– Иван Федорович, разреши, я пойду с Денисовым?
Дерябин помолчал, о чем-то размышляя, потом пристально посмотрел Круглову в глаза и кивнул головой:
– Хорошо, иди.
Он знал, почему решил лететь Круглов. Задание было сложное, а на этот раз в эскадрилье шло много молодых летчиков. К тому же полк штурмовиков вел сам Терехин.
Я обрадовался, что комиссар будет с нами: в трудную минуту Василий Федорович всегда подскажет, поможет делом.
И вот я сижу в кабине, поглядывая время от времени на восток. Оттуда, с соседнего аэродрома, должны появиться штурмовики.
Круглова, шагавшего к моей машине, увидел издалека. Он был в шлемофоне, а планшет держал пока в руках. Я открыл фонарь кабины.
– Ну что, зеленую ракету на вылет ждешь? А прогулочка-то предстоит серьезная.
– Нам не впервой, товарищ комиссар. – А как твои орлы?
– Нормально! Чем сложнее задание, тем задора больше. Особенно у Просвирова. Уж очень ему хочется немца завалить. Однажды, мы за Днепром еще стояли, возвращаемся с задания, а его нет. Раз так случилось, потом еще… Я думал, товарищ комиссар, по невнимательности теряет нас. Проследил как-то. Оказывается, мой Просвиров набрал высоту километра три и ходит над линией фронта, фашистов подкарауливает. Подхожу к нему сбоку, а он посчитал, видно, меня за немца – и в атаку! Я ему говорю по радио: «Просвиров, что, своих не узнаешь? Я – Денисов!» Когда сели, пришлось долго растолковывать, что одного его немцы быстро подберут, как грача снимут…
Круглов покачал головой:
– И скольких уже поснимали. Ты за ним тоже посматривай, не ровен час…
Над аэродромом, словно сгорбившись под тяжестью бомб, появились три восьмерки штурмовиков. Они шли в колонне, одна за одной. Взлетели и мы, пристроились к «горбатым». Впереди колонны шло звено Кудрявцева, сзади и чуть выше летела моя четверка, а над нами, переходя с одной стороны на другую, мчался комиссар со своим напарником.
