Николай Вирта - Кольцо Луизы
«А ведь Иоганн говорил, что он веселый и шумный парень, — думал Клеменс, исподтишка изучая Ганса. — Может быть, стесняется?»
Шлюстер пытался расшевелить сына, тот молчал.
Шлюстер приходил с ним несколько раз. Освоившись с обществом, Ганс несколько оттаял, стал разговорчивей, сдержанно посмеивался, наблюдая за озорными выходками Антона и перебранкой между Петером и отцом. Но дальше этого дело не шло.
В день рождения старшего Клеменса дом его наполнился шумной толпой многочисленных знакомых. Прибыли Шлюстер, его супруга, Ганс, приятели и приятельницы Антона, фрау Лидеман и Руди, Фриц Тиссен, заглянувший на минуту, чтобы поздравить Петера, люди делового мира, так или иначе связанные с фирмой. Веселились до рассвета.
— Займи Ганса, Антон, — попросил Шлюстер. — Сидит, нахохлившись, словно сова.
Антон разыскал среди гостей Ганса, пригласил выпить. Тот не отказался. Антон начал рассказывать анекдоты; Ганс бровью не повел. Антон подумал, что, быть может, его приключения в Африке расшевелят нелюдимого молодого человека. Ганс внимательно слушал, но и только. Разговор не клеился.
Помощь явилась с той стороны, откуда ни Шлюстер, ни Клеменсы ее не ждали… но об этом потом.
Зато в ту ночь Антону повезло в другом: Клеменс познакомил его с Рудольфом Лидеманом.
Автомобили, яхты, мотоциклы были одинаково страстью Антона и его приятеля Руди Лидемана. Быть может, на том и сошлись эти молодые люди с такими разными характерами: энергичный непоседа Антон Клеменс и инфантильный Рудольф Лидеман, в те времена начальник оперативного отдела танкового корпуса.
Руди получал немалое жалованье, но денег у него всегда не хватало.
У Антона карманы всегда полны долларов, и он не упускал случая выручать приятеля. В ресторанах, на бегах Антон расплачивался за Руди, делая это так тактично, что тот просто разрывался желанием хоть чем-нибудь отплатить наследнику фирмы «Клеменс и Сын».
Молодых людей видели на скачках, на спортивных соревнованиях, в клубах, где собирались люди с громкими именами, в фешенебельных ресторанах.
5
Однажды Антон вернулся домой встревоженный.
— Ты слышал? — С такими словами он вошел в комнату, занимаемую отцом.
Клеменс-старший кивнул львиной головой. Лицо его носило печать озабоченности. Он слушал радио, позабыв о трубке, лежавшей рядом на столике.
— Адольф только что выступал в Вене. Он сказал буквально следующее, я записал: «Если из этого города провидение призвало меня к руководству рейхом, то оно не могло не возложить на меня миссию возвратить мою дорогую родину германскому рейху…» Итак, аншлюс — совершившийся факт, сынок.
— Да, — мрачно согласился Антон. — Я спрашивал этого болвана Лидемана, какая столица и какая страна на очереди.
— Да? — с непроницаемым видом переспросил Петер. — Что он сказал?
— Прага.
— Не новость. Звонил Догнал, агент фирмы в Праге. Чехословакия, сказал он, окружена. Через некоторое время Гейнлейн потребует автономии Судет. И фюрер займется чехами.
— Потом?
— Если не остановят — Польша. И Франция, конечно, в первую голову.
Отец и сын долго молчали,
— Что еще сказал Лидеман? — Петер выбил пепел из трубки, набил ее и сильным нажатием большого пальца придавил табак.
— Да разный вздор. Он сегодня не в духе, бедняга. По-моему, его невеста меньше всего думает о свадьбе.
— Кто такая?
— Мария фон Бельц.
— А! Ее брат в Советах.
— Да. Кажется, ты сказал мне об этом?
— К русским он нанялся инженером. Кем он продался здесь, уезжая в Россию, фирме пока не известно. А выяснить надо. Пусть Карл Бельц покрывает здешним жалованьем хоть часть своего долга нам. Только это интересует меня в данном случае.
— А он много должен нам?
— Не меньше, чем Лидеманы.
— И Мария знает?
— Почему тебя интересует эта шалая женщина? — Петер внимательно поглядел на сына.
Антон смутился.
— Просто так.
— Она очень красива. Поберегись, Антон!
— Я только что познакомился с ней. И уж если говорить откровенно, я не хвастаюсь, отец, поберечься следует Лидеману.
— О, я знаю. Она влюбчива, словно кошка. Но кошки, помимо влюбчивости, ловят жирных мышей. И кушают их.
Антон рассмеялся.
— Ну, ну, мной подавится любая кошка.
— Смотри! — Петер шутливо погрозил пальцем сыну. — Когда уходит твой пароход?
— Мне еще надо увидеться кое с кем.
— Ты хотел уехать завтра.
— Я не окончил дела, — с едва заметным раздражением повторил Антон.
— Если они называются Марией фон Бельц, можешь не кончать их.
— Ты делаешь слона из мухи, отец! — возмутился Антон. — Право, будто я не знаю своего места в фирме и заведенных в ней порядков.
— Отлично! — повеселел Петер, — И кончим на том. По пути тебе придется завернуть в Аргентину и посетить директора-распорядителя концерна «Рамирес и К°». Господин Радебольт будет предупрежден о твоем визите. Если не ошибаюсь, они очень заинтересованы в твоем скорейшем возвращении в отчий дом.
— Ну да? — Антон не мог скрыть радости.
— Они дадут тебе кое-какие поручения, связанные с делами фирмы. Ты хорошенько запомнишь их.
— Как всегда.
— Да, пока у них нет оснований жаловаться на тебя.
— Вот видишь! — укоризненно заметил Антон. — А ты все придираешься ко мне.
— Просто я обязан охранять тебя. Как-никак ты наследник фирмы. Мало ли что может стрястись с главой ее. Фирме нет оснований сетовать на невнимание к ней здешних заправил, но…
— Надеюсь, они и впредь будут внимательны к фирме.
— Ах, сынок! Каждый мечтает освободиться от долгов! А мне должны многие, очень многие. И почему бы не потрясти фирму, если кое-кому долги не дают спокойно спать?
— Что ж, верно.
— Впрочем, для беспокойства пока причин нет. Отчетность фирмы в образцовом порядке. Все ее связи зарегистрированы. Мы не участвуем в нечистоплотных аферах. И вряд ли кто посмеет нарушить мой покой и поколебать устойчивость фирмы. Постараюсь, чтобы она стояла, как утес, когда ты примешь ее у меня.
— Надеюсь, это случится не скоро!
— Поспеши с возвращением, Антон. Дел много, и времена сложные! Перед твоим приездом я был в Лондоне. На приеме у лорд-мэра встретился с русским послом Майским. Он большевик, конечно. Но мыслит здраво. Он сказал, что у него ощущение, словно тяжелый автомобиль, переполненный людьми, катится вниз по откосу пропасти и ты ничего не можешь сделать, чтобы его удержать… Вот такое положение сейчас в мире. Политика, увы, диктует бирже. Биржа диктует и нашей фирме. Биржа сходит с ума. Нужно много нервов и выдержки, чтобы устоять среди этого хаоса, сын мой. А я порядком износил нервы. Мне нужен помощник. Поэтому прошу тебя не задерживаться.
Антон уехал через неделю после Мюнхена, где французы и англичане отдали Гитлеру Чехословакию.
Глава восьмая.
ПЕРЕД ГРОЗОЙ
Легкий утренний туман окутал верхушки деревьев на лужайке у дома Клеменсов. В то утро Клеменс-старший стоял у окна и размышлял о том, что его очень волновало: Берлин был полон слухами о каком-то новом демарше Гитлера, на этот раз называли Польшу.
Его размышления прервал Шлюстер. Приятели не виделись почти целый год: то Клеменс в отъезде, то в командировке Шлюстер. Но вот наконец оба они в Берлине.
Шлюстер не вошел, а ворвался в кабинет Клеменса. Глаза его сияли. Он был в необыкновенном возбуждении.
— Поздравь меня, Петер! — крикнул он еще с порога. — Ах, боже мой, такое счастье, такое счастье! Послушай, ты занят? Ты не можешь представить, что случилось! — Шлюстер обнял Клеменса и прошелся с ним, вальсируя, по паркету.
Клеменс вытер пот с лица.
— Уф! Ну, знаешь, такие танцы не для моих лет. Что это на тебя нашло? Может, получил наследство?
— Все капиталы, которые получит в наследство твой сын, не стоят того, что заполучил я… — Шлюстер вскочил и потащил Клеменса к окну. — Видишь?
В безлюдном переулке напротив дома гуляли молодой человек и девушка. Клеменс узнал Ганса. Девушку он видел впервые.
— Ну и что? Там твой сын и девушка.
— Девушка, ха! Это жена Ганса, да, друг мой, Марта Мейер, почтальон. Они уже оформили свой брак. Роман давний, это Ганс сказал мне и жене. Чудеснейшее создание, Петер! И вот я решил, что ты будешь четвертым, кто познакомится с моей снохой. Если ты действительно не занят, я позову их, а?
— Подожди. Прежде всего я должен привести себя в порядок. Не встречать же мне молодых людей в халате, как ты думаешь?… Во-вторых, расскажи-ка, друг мой, с кем я буду иметь дело. Терпеть не могу глазеть на человека, о котором ничего не знаю. Она жена твоего сына, но почему почтальон?
Берлинская радиостанция передавала военные марши.
