Дмитрий Лелюшенко - Заря победы
Никогда не изгладится из моей памяти подвиг Николая Сименчука и гибель героя. Этот смельчак сражался в горящем танке и один уничтожил шесть гитлеровских бронированных машин. Комсомольский билет танкиста был пробит осколком снаряда и залит кровью…
Майор Выропаев, командир 1-го эскадрона 170-го кавалерийского полка 41-й кавдивизии (командир П. М. Давыдов, военком Г. А. Толокольников), действовавшей в некотором отрыве от корпуса, в одной из стычек уничтожил более двадцати гитлеровцев.
Девять дней сражались воины 1-го Особого гвардейского стрелкового корпуса на полях Орловщины. Четырежды меняли они рубеж, ведя подвижную оборону, изматывая противника в ожесточенных боях. На пятом рубеже по реке Зуше остановили врага и до 24 октября удерживали свои позиции. К тому времени был завершен в основном отход частей 50-й армии Брянского фронта в район Тулы.
Девять дней — срок сравнительно небольшой, но это были дни огромного боевого напряжения: приходилось отражать непрерывный ожесточенный натиск неприятеля.
За отважные действия 4-я танковая бригада получила звание 1-й гвардейской, что явилось началом рождения танковой гвардии. Остальные соединения корпуса также были отмечены Ставкой Верховного Главнокомандования.
Потеряв в тех боях значительное количество танков, фашистский генерал Гудериан спустя много лет признался в своих мемуарах: «Намеченное быстрое наступление на Тулу пришлось пока отложить».
В самый разгар боя за Мценск мне сообщили на наблюдательный пункт корпуса:
— Товарищ генерал, вас срочно просят к ВЧ.
Высокочастотный телефон в то время был новинкой. Его устанавливали для поддержания надежной связи между Ставкой и штабами крупных войсковых соединений. По ВЧ велись особо важные переговоры, передавались директивы Верховного Главнокомандования. Для нас, командиров крупных соединений, вызов к ВЧ почти всегда означал новый приказ или серьезный разговор. О здоровье и настроении по этому аппарату не справлялись.
На пункте связи я застал всех в большом смятении. Взял трубку, доложил и сразу услышал в телефоне:
— На проводе Лелюшенко! Другой голос приказал:
— Пускай ждет. Сейчас с ним будут говорить. Наступила минутная пауза. Затем очень четко я услышал негромкий голос маршала Шапошникова:
— Что там у вас, голубчик?
— Выбиваем немцев из Мценска.
— Выбиваете? Это хорошо, очень хорошо. Теперь слушайте. Есть решение назначить вас командующим пятой армией. Она должна занять оборону в районе Можайска. Армия непосредственно подчиняется Ставке. Ясно?
— Все понял. Только прошу разрешения, товарищ маршал, закончить операцию по очищению Мценска от противника.
— Ладно, заканчивайте, но не задерживайтесь. Завтра должны быть у нас в Москве. Тогда все подробно обговорим. Желаю успеха!
К утру 11 октября мы очистили Мценск от немцев, и все свободно вздохнули. Наступили минуты прощания с боевыми товарищами. Я не представлял себе, что за девять дней можно так сблизиться, узнать и полюбить людей, о которых совсем недавно не имел ни малейшего представления.
Когда меня спросили из Ставки, кого назначить на освободившуюся должность командира корпуса, я без раздумий назвал Алексея Васильевича Куркина. Ему, танкисту, в той динамичной обстановке по праву следовало поручить это дело. Ставка утвердила мое предложение.
Глава четвертая
Бородино
Дежурный генерал Ставки скрылся за тяжелой дубовой дверью и тут же вышел обратно:
— Вас просят зайти!
Через минуту я уже докладывал:
— Противник из Мценска выбит. Положение на реке Зуше стабилизировано…
Сталин ходил по комнате, набивая табаком трубку. Маршал Шапошников склонился над картой. Строго глядя на меня, Молотов неожиданно спросил:
— Почему вы не выбили противника из Орла?
Я был ошеломлен этим вопросом и ответил в несколько возбужденном тоне:
— Нечем было выбивать! Да если бы и были силы, вряд ли стоило лезть в город… Фланги у нас совершенно открыты на сотни километров. Враг мог свободно обойти корпус и ринуться на Тулу, а потом и дальше…
На мгновение И. В. Сталин остановился, посмотрел на меня и молча кивнул. Тогда и В. М. Молотов слегка улыбнулся. По-видимому, перед самым моим приходом у них был разговор на эту тему.
Неловкую паузу нарушил начальник Генерального штаба.
— За Мценск спасибо, — сказал Шапошников. — А в данный момент, командарм, перед вами стоит другая задача.
Мы перешли с ним в соседнюю комнату. Борис Михайлович подвел меня к оперативной карте.
— На орловско-тульском направлении обстановка вам известна. На центральном, московском, действуют третья и четвертая танковые группы и три полевые армии немцев, поддерживаемые авиацией. Противник вышел в район Вязьмы, где ему удалось окружить большую часть войск Западного и Резервного фронтов. Да и положение Брянского незавидное. В направлении Гжатск — Бородино — Можайск прорывается четвертая танковая группа генерала Гёппнера. Он вам известен по боям под Даугавпилсом. Вот здесь, — маршал провел указкой по карте, — сооружается сейчас Можайский рубеж обороны. На него должна опираться оборона вашей пятой армии. Пока он еще не готов. Вашим заместителем по этому рубежу назначен полковник Богданов. Задача армии занять оборону. В ближайшие два дня к вам прибудут с Дальнего Востока тридцать вторая стрелковая дивизия, из Владимира — двадцатая и двадцать вторая танковые бригады и четыре противотанковых артиллерийских полка. Кроме того, из состава войск Западного фронта вам передаются восемнадцатая и девятнадцатая танковые бригады. Они ведут сейчас тяжелые бои под Гжатском. Бригады эти малочисленные, но стойкие. Через шесть — восемь дней в пятую армию поступят еще четыре стрелковые дивизии, формирующиеся на Урале. Обратите внимание на оборудование укрепленного района. Разведку ведите в полосе армии и постоянно держите связь с войсками, действующими впереди, в окружении. Вам все ясно?
— Все ясно, товарищ маршал. Разрешите приступить к выполнению задачи?
— Да, голубчик. Желаю успеха!
Так я вступил в командование 5-й армией.
11 октября вместе с оперативной группой я выехал из Москвы к пункту формирования армии. С разрешения Ставки к новому месту службы со мной уезжали офицеры 1-го Особого гвардейского стрелкового корпуса Глуздовский, Остренко и Ефимов. В. А. Глуздовский был назначен начальником штаба армии.
Поздно вечером прибыли на место. После короткой остановки направились в Можайск. Там нашли полковника С. И. Богданова. Он доложил, что Можайский рубеж обороны еще не готов. Видимо, слишком поздно приняли решение о строительстве укреплений. В Можайске было тревожно. Жители уходили на восток. Распространились слухи, что немцы захватили Гжатск. Враг ворвался в пределы Московской области.
Укрепления строили колхозники и рабочие столичных фабрик и заводов — «Серпа и молота», «Шарикоподшипника», завода имени Владимира Ильича, «Трехгорки». Забывая про сон и еду, они рыли противотанковые рвы, сооружали блиндажи, ставили заграждения. Почти круглые сутки над ними летали фашистские самолеты, сбрасывали бомбы, с бреющего полета стреляли по работающим. А мы не могли надежно прикрыть воздушным щитом своих безоружных помощников. За лесом, невдалеке, гремела канонада. Но в рабочих подразделениях, где было много женщин и подростков, царила дисциплина. Люди работали изо всех сил, презирая смертельную опасность.
Объезжая район обороны армии, мы с С. И. Богдановым заметили большую группу женщин, оборудовавших окопы. Остановились возле них. К нам подошла пожилая работница. Как-то очень серьезно посмотрев на меня, она сказала:
— Вы, по всему видать, большой начальник… Скажите, немцев до Москвы не допустите?
— Не допустим, мать.
— Это верное слово?
— Верное, мать.
— Смотри!.. Народ не простит, если Гитлеру нашу Москву отдадите!
Женщина быстро спустилась в ров. Через минуту оттуда полетели комья мокрой глины…
Часто потом вспоминал я эту встречу и строгие глаза пожилой женщины. Я не знаю ее фамилии, не знаю, где сейчас она и ее подруги, как сложилась их судьба. Известно мне только одно: это были москвички, доблестные дочери столицы. И теперь, когда я пишу эти строки, хочется сказать им от себя и от имени воинов, которые дрались тогда на подступах к столице, большое солдатское спасибо.
…В дом, где остановилась наша штабная группа, ночью приехал заместитель начальника артиллерии фронта генерал-майор артиллерии Леонид Александрович Говоров. Стройный, подтянутый, спокойный, с волевым лицом, он с первого взгляда внушал к себе уважение. Глуховатым голосом Говоров изложил свои соображения об использовании противотанковой артиллерии и согласовании ее действий с танками и пехотой, посоветовал, как лучше построить боевые порядки армии в обороне. После обсуждения деловых вопросов выпили по стакану чая. Беседа затянулась, В полночь Говоров, пожелав нам успехов, уехал. Откровенно скажу, эта встреча оставила у меня самое приятное впечатление.
