Тарас Степанчук - Наташа и Марсель
Часы войны отсчитывали время по-разному: то мчались наперегонки с пулей или, наоборот, тянулись медленнее черепахи. Если бы можно было повернуть вспять ход того времени и в подходящий момент разорвать смертельную блокадную петлю… Но отряд имени Кутузова прикрывал отход главных сил бригады, спасал раненых и местных жителей. А не прорвались потом — так слишком велико было численное превосходство врага. Что ж, есть и на войне предел человеческих возможностей, как и свои неизбежные трагедии.
От полного уничтожения в Паликской петле отряд и всю бригаду «Смерть фашизму» спасла операция «Багратион», победной поступью прогремевшая по Белоруссии. В конце июня передовые части 35-й гвардейской танковой бригады Героя Советского Союза генерала Асланова вышли к Березине и озеру Палик.
Похоронив павших в братской могиле, бригада под командованием комиссара Дедюли походным порядком прибыла в райцентр Смолевичи. Было это третьего июля, в день освобождения Минска. Газета «Советская Белоруссия» писала в то время:
«Страшная картина немецко-фашистских зверств выявилась по освобожденному району. Фашисты расстреляли, сожгли живыми, замучили около 9 тысяч человек. 7 тысяч юношей и девушек угнали на каторгу в Германию. 26 деревень района сожжены. Разрушены и уничтожены все предприятия местной промышленности, три МТС и два совхоза, 38 школьных зданий, 16 клубов и изб-читален, 8 библиотек, 14 медицинских пунктов.
Сразу после освобождения района начали работу райком партии, райисполком, райком комсомола…»
Невелики по численности населения Смолевичи да и весь район, а сколько горя в себя вместили!
Поредевшие шеренги бригады «Смерть фашизму» выстроились перед Смолевичским райкомом партии. Среди оставшихся в живых Марселя не было.
Демин спросил тогда своего разведчика Кислова:
— Когда видел друга в последний раз?
— За три дня до прорыва блокады.
Каждому бойцу и командиру бригады торжественно были вручены медали «Партизану Великой Отечественной войны», после чего секретарь райкома Довгаленок обратился к награжденным:
— Низкий поклон вам и спасибо, дорогие товарищи, за верную службу Родине. Вечная память и слава павшим героям! Запомним братство боевое на всю оставшуюся жизнь!
На всю оставшуюся жизнь…
Помолчав, Григорий Демьянович будто себе, а не сотням людей, доверительно сказал:
— Воевали мы трудно, и жизнь на разоренной родимой земле восстанавливать тоже будет трудно. А хлеба-то нынче какие… Комиссар отряда товарищ Зубко, выйти из строя! Назначаетесь директором совхоза имени Ленина. Приступайте к исполнению своих обязанностей!
— Когда?
— Сейчас.
— Разрешите обратиться к комиссару бригады?
— Обращайтесь, — кивнул Довгаленок.
— Иван Прохорович, — совсем по-штатскому и просительно заговорил Зубко. — Ты, дорогой, сейчас командуешь бригадой, вот по старой дружбе и подмогни! Все тут повыжжено, разорено, убито, а хлеб как переспеет, осыплется в землю, а не в закрома зерном уйдет. Христом-богом тебя молю, отдай моему совхозу две пары коняг со сбруями и четыре повозки, из моего отряда верни пожилых людей…
Комиссар бригады Дедюля, словно впервые, изучающе оглядел Зубко и поинтересовался:
— А я у тебя тех людей из совхоза забирал? Ты вроде бы пришел к нам в бригаду из Минска?
— Война их забрала, — миролюбиво продолжал Зубко. — Отдал бы еще две бочки бензина — зачем они в твоем бригадном хозяйстве?
— Да-а, — вместе со всеми партизанами удивился Дедюля. — Быстрехонько, Михал Никоныч, перековал ты свой меч на орало… Пятерых дедов, кто постарше, тебе отдам — на племя. Но лошадей и повозки… — Дедюля глянул на секретаря райкома и махнул рукой. — А, черт с тобой, грабитель, бери!
* * *Ночью бригаду подняли по тревоге: с юга-востока пробивалась из лесов к Смолевичам окруженная группировка врага…
В то лето три Белорусских и Первый Прибалтийский фронты наступали на огромной территории и на сотни километров в глубину. Стремительно и успешно развивалась операция «Багратион», и забурлили по Белоруссии «котлы»: Витебский, Бобруйский и самый большой по масштабам «котел» — Минский, где находили бесславный конец четвертая армия вермахта, соседние с ней части и соединения. Эта же четвертая армия победным маршем прошла по Франции и Польше, через истерзанную Белоруссию, а три года спустя она уничтожалась на белорусских просторах, позором и бесчестьем завершая свой путь.
Теперь уже гитлеровцев беда потянула в леса, но как же они были в них беспомощны и трусливы! Впрочем, окруженные иногда слепо и напролом устремлялись на запад почти с такой же осатанелостью, но далеко не с тем настроем, с каким в сорок первом они перли на восток. В таких случаях пленных оказывалось меньше, а уничтоженных врагов — больше.
Главные силы наших войск преследовали противника, завершая разгром группы армий «Центр». Но больших и малых «котлов» оставалось все еще много, а войск в нашем тылу для их ликвидации не хватало, оттого и потребовалась помощь партизан. Отряд имени Кутузова был подчинен отдельному саперному батальону 33-й армии. Командовал им молодой статный майор Максимов: на запыленной гимнастерке у него сверкали эмалью боевые ордена. Майору Максимову также придавались артиллерийская и минометная батареи, дивизион «катюш» и авторота.
По данным авиаразведки в лесах у деревни Белые Лужи скопились крупные силы противника. Когда сводный отряд приближался к деревне, из леса был открыт беспорядочный огонь. Комбат Максимов вскочил на оседланного коня, поднял над собой руку с белым носовым платком. Демин попытался остановить комбата, но тот возразил:
— Они же окружены в нашем глубоком тылу, сопротивление бесполезно! — И поскакал к лесу.
Перестрелка утихла, потом из чащи отстучала длинная очередь, и комбат упал с коня. Война продолжалась, и враг, даже будучи окруженным, не перестал быть врагом…
По лесу нанесли штурмовой удар наши Илы. Тысячные толпы гитлеровцев четырежды высыпали на хлебное поле и рвались на запад с отчаянием обреченных. Захватчиков изничтожали огнем в упор из пулеметов и автоматов. Неся огромный урон, поредевшие толпы откатывались в лес, и там их кромсала авиация, «катюши», ствольная артиллерия, минометы. За все, что творили на нашей земле, оккупанты расплачивались тогда сполна. Немногие, кто уцелел из той окруженной группировки, сдались в плен. Побоище у деревни Белые Лужи утихло.
Лес был густо завален убитыми и военным снаряжением, истерзанное ржаное поле за деревней темнело черными оспинами воронок, между которых, будто вывернутые гигантским плугом, бугрились трупы в серо-зеленых и черных мундирах.
— Мы отсюда уйдем, а завтра по летней жаре тут не продохнешь, — посетовал ротный Титов. — Зараза по жителям может пойти — за что им еще и эта вонючая маета?
Немного подумав, Демин решил:
— Ими, завоевателями, земля наша и так загажена. Сами, кому в плен подфартило угодить, эту падаль и соберут… Под конвоем твоей роты. Да чтоб по-быстрому! Одни — под яму овраг приспособят: лопатами разживешься в деревне. Другие — падаль туда соберут.
Убитых гитлеровцев зарыли в овраге, рядом, на траве, положили раненых; опасливо поглядывая на партизан и свежезасыпанную яму, они молчали.
Услышав команду, пленные уходили строиться о колонну, не оглядываясь, не проявляя к своим раненым никакого сочувствия.
— Мои ребята взяли генерала. Фамилия его Рихерт. Чего-то капризничает и ругается… — доложил Демину ротный Титов.
— Старый знакомый! — нахмурился Демин. — Командовал 286-й охранной дивизией. Матерый каратель. Да как же он в крови людской не захлебнулся! А ну давай поглядим ему в глаза…
В генеральском мундире, со всеми орденами и регалиями, Рихерт величественно стоял на лесной опушке. Рядом, в тени деревьев, лежали немецкие раненые.
— Хильфе! {10} — протянул к Демину перевязанную руку немолодой гауптман. Лицо у него заросло густой рыжей щетиной, глаза болезненно щурились.
Шедший сзади Вигура и тут успел сказать свое:
— Калi лютавау, то вочы былi як у воука, а калi отвечаць, то як у савы {11}.
Не обращая внимания на раненого гауптмана, Демин, не моргая, глядел на Рихерта тяжело и недобро, а тот ловко приставил к глазу монокль и на русском языке заносчиво заявил:
— Я не желаю беседовать с бандитом. Требую беседовать с равным по чину генералом и транспортировать меня к нему в соответствии с моим чином и занимаемой должностью. Мой автомобиль…
— Я тебе покажу бандита!
Демин шагнул к Рихерту, тот испуганно попятился. Разделяя слова, Командир убедительно говорил:
— Потопаешь… сука… пешком… Понял?
— Яволь. Так точно, — закивал генерал.
