Игорь Шелест - Крылатые люди
— Наши родители — поляки, прекрасно говорят по-русски… И мы с детства научились русскому языку. Сейчас, когда мы здесь так сочувствуем русским, в нашей семье особенно любят говорить по-русски.
Через минуту выяснилось, что Ева и Ванда живут на 221-й стрит и добираться туда нужно сперва на метро, потом на троллейбусе, что живут они большой семьей, что их родители, брат Ежи и муж Евы Конрад будут несказанно рады, если товарищи навестят их и расскажут, как воюет Советская Россия с Гитлером.
Друзья отправились на окраину огромного Нью-Йорка.
Действительно, мать и отец сестер оказались необыкновенно приветливыми. Столько стараний проявили, чтоб угостить летчиков по-домашнему и повкусней. Люди хотели выразить свою бесконечную симпатию героически борющейся Советской России.
Сколько на друзей посыпалось вопросов в связи с войной! И особенно когда приехали с работы Ежи и Конрад. Поначалу, услышав их шаги в передней, наши летчики несколько встревожились: "Черт их знает, как еще будут реагировать эти американцы на столь неожиданно появившихся в их доме мужчин?" Но двери раскрылись — и те же смеющиеся, радостные лица, глаза ясные, теплые, ни намека на самый легкий холодок подозрительности, тем паче — ревности!
— Верите ли вы в вашу победу?
— Несомненно.
— И мы, ваши друзья в Америке, в нее безгранично верим!
— Мы у себя на фабрике собираем средства в фонд помощи борющейся с Гитлером России. Уже закуплена большая партия пенициллина. Очень скоро она будет в ваших госпиталях.
— Пенициллин — это важно, продовольствие — тоже важно, но нам нужны и самолеты…
— О'кей! О'кей! — закричали все хором — мужчины и женщины — так, будто только от них все и зависело, и они готовы сделать самое невероятное, чтобы самолеты появились у русских летчиков в необходимом количестве: — Очень скоро мы будем отправлять вам самолеты по ленд-лизу. Об этом уже говорил президент Рузвельт!
После ужина хозяева пригласили наших друзей посетить с ними "Русский клуб", где можно потанцевать. Отказаться сочли неудобным.
В клубе на первом этаже — буфет, холлы для бесед, столы для игр. Здесь собираются люди постарше.
Вся компания поднялась на второй этаж, в зал для танцев. Тут тоже буфет — пиво, сосиски, легкие закуски.
Женщины курят, не против слегка выпить, но не едят будто бы вовсе — до невозможности худые. В зале много девушек. Наши летчики танцевали. И сразу выяснилось: несмотря на то, что клуб называется русским, здесь мало кто говорит по-русски.
Вечер прошел весело. Спутницы и спутники наших друзей предложили подвезти их к отелю. Проезжая по Бродвею, Георгий попросил сидящую рядом с ним Ванду перевести смысл красочной рекламы.
— О!.. "50 красивейших женщин Нью-Йорка приглашают Вас потанцевать!" — весело перевела она.
— И в самом деле они так хороши собой?
— Одна лучше другой, и в каждой есть что-то свое. Вы заинтересовались? — спросила она, взглянув на него смеющимися глазами.
— Как вам сказать?.. Я подумал: "Каково танцевать с самой неотразимой красавицей, для которой ты как бы только пляшущий робот или медведь? Ведь они поди это делают за хорошие деньги?..
— Протанцевав с ней танец, вы должны преподнести ей розу. И только, — продолжая улыбаться, пояснила Ванда.
— Вот как? Все кавалеры приходят туда с букетами?
— С букетом приходить туда нельзя. Розы продаются там же, в дансинге: пять долларов цветок! Тот, что в цветочном магазине, стоит пятнадцать центов.
— Понятно. Сама красавица с кавалера денег за танец не берет?
— Ни в коем случае. Она только танцует и нюхает цветы.
— Ясно… Ну вот мы и приехали. Спасибо за доставленное удовольствие и передайте самый теплый привет вашим матушке и отцу. Прощайте…
— Счастливого пути! — американки высунулись в открытые окна машины. — До свидания, милые русские мужчины. Полной победы вам и счастья!
Еще с парома увидели в бухте красный советский флаг. Он развевался на товарном пароходе «Декабрист». Четверть часа — и они на борту. Корабль — ветеран: участник войны с японцами в 1904 году.
Лишь часть группы Громова — 20 человек — поплывет на «Декабристе». Столько же отбудут другим пароходом. Сам Громов, с ним Юмашев, Байдуков и еще несколько товарищей хотят добираться воздушным путем, на попутном самолете.
И вот прибывшие на «Декабрист» уже в кубрике. Койки в два этажа.
— Братцы-ленинградцы! — крикнул электрик, взбивая подушку (он сам родился в Ленинграде). — Ну теперь-то мы завершим свой путь вокруг «шарика»!
Другой парень, возясь с чемоданом, осадил с усмешкой:
— Если не будем торпедированы!
Остальные промолчали. Но тут техник, что сидел на корточках у своих вещей, вдруг с диким криком швырнул в угол ботинок:
— Здесь крысы!
Все свесившие с коек ноги мгновенно их подобрали. Георгий рассмеялся:
— Веселей будет плыть! Все же живые твари!..
В 6.00 отправились в кают-компанию обедать. Обстановка домашняя, кругом свои люди, родная речь. Корабль в 18 тысяч тонн водоизмещения, 70 человек команды и 20 пассажиров — чем не частица Родины?
На палубе два самолета Би-25 (из закупленных пяти), два танка; в трюмах авиационный бензин, боеприпасы.
Георгий обнаружил, что на «Декабристе» неплохая библиотека. Для начала взял Джека Лондона, "Морской волк". Улыбнулся по-мальчишески: "Вот кстати!"
Утром вышел на палубу, увидел: Нью-Йорк закрыт туманом. Корабль почему-то не у причала. Возле него трудятся четыре буксира. Вот оно что: при переходе к другому причалу на догрузку «Декабрист» сел на мель. Причина — большой отлив. "Стало быть, сегодня опять не уйдем".
Прошелся по палубе. Долго рассматривал танки. За завтраком сказал капитану, что в случае необходимости можно использовать оружие танков для отражения атак вражеских самолетов. Капитан, сугубо гражданский моряк, тут же назначил Молчанова артиллерийским начальником на «Декабристе».
Георгий решил продумать все до тонкости. Танки расставлены на корабле так, что из основных орудий палить, конечно, невозможно. Одна надежда на скорострельные малокалиберные пушки и пулеметы. Войдя в кубрик, Георгий крикнул:
— Ну кто, братва, в мою артиллерийскую команду? Молчанова обступили:
— Запиши!
— Добро. Сейчас составим приказ. Нужно пять человек. Ты, Петро, первый?..
6 ноября весь день догружались боеприпасами и пресной водой. На рейд вышли уже в темноте, но тут опустился туман, и не стало видно огней большого города.
Глава вторая7 ноября 1941 года Георгий Молчанов проснулся от шума винтов на корме. "Легкое покачивание — значит, плывем".
Посветил спичкой на часы: 5.10. Кое-как оделся, вышел на палубу покурить. Нью-Йорка уже не было видно, море вокруг.
На востоке стала чуть заниматься заря. Океан все так же спокоен. Все спят, только не дремлет вахта.
День двадцать четвертой годовщины Великой Октябрьской революции решено было отметить подготовкой «Декабриста» к обороне.
Занявшись чисткой пушек и пулеметов, люди не заметили, как пролетело время. К вечеру море заштормило. Пароход стало основательно качать, но за работой на танке Георгий этой качки не замечал. Однако несколько человек из авиационников оказались подвержены морской болезни и, почувствовав себя плохо, вынуждены были лечь.
Ночью шли при полном затемнении, никаких огней. Сразу почувствовалась боевая обстановка.
А утром — кутерьма! До какой же степени нарушился за ночь порядок судов в караване!
Эсминцы из эскорта снуют озабоченно, стараясь расставить корабли по своим местам. Ветер ревет, океан вспенился, обрушивает на палубу огромные волны. Низкие облака нависли пеленой над мачтами кораблей. Похоже, близится циклон.
"Декабрист", пожалуй, самый крупный корабль в караване. Длина его 165 метров, 18 тысяч тонн водоизмещение, глубокая осадка. Шторм воспринимает сравнительно спокойно. Другое дело мелкие суда: глянешь — страшно становится, так швыряет их безжалостный океан! Погружаются в пучину почти до мачт.
И тут хлынул ливень… Кругом вода! Нахлобучивая капюшон, Георгий усмехнулся: "Вот уж поистине сверхмокрядь!"
В кают-компании за обедом нужно было превратиться в жонглера, чтобы справиться с миской супа.
Анна Ивановна, офицнантка и буфетчица, женщина тучная, носилась по кают-компании из угла в угол. На вопрос: "Как жизнь?" — отвечала: "Слава богу, что я толстая, а то совсем бы не устояла на ногах!"
К вечеру океан остервенел совершенно: девятибалльный шторм с проливным дождем. Ночь в Атлантике. Вот так ночка!.. Не то что предметов на пароходе, вытянутой вперед руки не видно.
Капитан выдерживает направление по компасу, скорость хода — по команде флагмана. Вахтенные — впередсмотрящие промокли, что называется, до мозга костей.
Было уже около полуночи, когда шторм разыгрался так сильно, что стало невозможно лежать на койке. Вещи в каюте как бы ожили: чемоданы, свертки, ботинки так лихо шаркали из стороны в сторону, что казалось, будто они обрели полную независимость, самостоятельность в жизни.
