Богдан Сушинский - Плацдарм непокоренных
Ровно в полночь, короткими перебежками, подстраховывая друг друга, группа преодолела уснувшую подо льдом реку и засела на склонах подступающего к ней оврага.
— Когда Кремнев устроит заваруху возле машинного двора, немцы будут рваться к нему вон через тот мосточек, — показала Калина на едва очерчивавшиеся в синеватом полумраке перила. — Поэтому вам лучше засесть за холмиками, на лужку, и ударить по ним сзади. Оттуда легко отходить к реке, к камышам.
— А ты? — негромко спросил капитан.
— Сразу домой. На порог ступлю — и то легче будет. Потом огородами, садами… Еще и постреляю маленько.
Замысел ее отхода Беркут так и не понял. Хотя желание ступить на порог родительского дома, дотронуться до дверной ручки — воспринималось им вполне по-человечески. Андрей легко мог представить себя на ее месте. Однако меткий карабин Войтич очень пригодился бы им и здесь, у мостика.
Последним, по-стариковски шаркая сапогами, перебежал и свалился к ногам капитана младший сержант Сябрух. Услышав, как тяжело он дышит, капитан пожалел, что взял этого обозного сержанта с собой. Впрочем, он и взял-то его только потому, что знал чуть-чуть лучше других. Был бы Арзамасцев…
— Машинный двор — вон, за теми домами, лейтенант, объяснил Кремневу капитан. — Пойдешь к мосточку, оттуда огородами мимо двух усадеб, за которыми, на окраине, открывается долина.
— Понял.
— Гранатный удар, несколько очередей по бакам — и к реке. Главное — выманить немцев из села.
— Так и сделаем.
— Там только пост. Сможете снять его без стрельбы — так сможете, нет — так нет. Подкрепление, судя по всему, попрет отсюда. Мы с Мальчевским попридержим его, примем удар на себя.
— Затопчут они вас, капитан. Не дадут уйти.
— Попробуем продержаться.
— Может, лучше вместе? Ударим по технике и уйдем.
— Техника — это хорошо. Но завтра на нас не техника, а шинели пойдут. Так что хватит причитать. Исмаилов, Сябрух, идете с лейтенантом.
Увлеченный разговором с Кремневым, Андрей не заметил, как перебравшаяся на другую сторону оврага девушка исчезла. Ему показалось, что тень Калины мелькнула сначала возле заснеженных кустов у крайнего сарая, потом между заиндевевшими деревьями сада. Он вдруг с тоской подумал, что видит ее в последний раз. И хотя предаваться предчувствиям было не ко времени, капитан еле сдержался, чтобы не окликнуть девушку, не остановить.
Вскоре группа лейтенанта ушла. Беркут сам провел ее до моста и внимательно осмотрел подходы к нему. Улица все еще оставалась безмолвной. Приказ немцев уничтожить в селах всех собак срабатывал сейчас против них. Капитан видел, как, не доходя до крайнего дома, Кремнев и его бойцы свернули с дороги и пошли огородами. Пока что все выстраивалось строго по замыслу.
— Мальчевский, постарайся впустить их на мост, даже пропусти большую часть, и только тогда швыряй гранату, — уточнял план действий Беркут. — В ту же секунду я ударю по ним из пулемета. Вон оттуда, из ложбинки напротив дома. Буду прикрывать и тебя, и группу лейтенанта.
— А где дом нашей Кровавой Магдалены? — курил в кулак Мальчевский.
— Судя по ее рассказу, справа от нас. Третий, нет, четвертый… да, точно, четвертый дом от края.
— Немцы, значит, мимо нее будут проноситься. Хоть бы не вздумала палить, сирена иерихонская, потому что выковыряют в два счета.
— Должна бы к тому времени вернуться. Или уйти напрямик к реке.
— Видел, как она сегодня расфуфырилась? Без шапки пошла. Кто у нее там дома? Муж, сосед-жених?…
— Пустой дом. Никого.
— То есть это она тебе на психику действовала, капитан. Хороша… соблазнительница из приюта для бездомных.
— Талант у тебя, Мальчевский. Хоть бы записывал кто-нибудь твои изречения. Фантазии человеческой не хватит увековечить потом все изобретенные тобой словеса.
— Стоило бы и мне сбегать туда, к четвертому от мостика? — пропустил Мальчевский его шпильки мимо ушей. — Пока они там загрохочут, я бы ее и приласкал, и приконвоировал. Разве что, может, она вообще намерена остаться в селе?
— Трудно сказать. Объясняемся мы с ней как-то слишком усложнено.
— Но как она под пацана работала, змея эдемская! Кто она на самом деле? Ты видел, как она стреляет? Неужто ее наши специально оставили? Грубоватая, правда, как немецкий битюг, из скотомогильника сбежавший…
— Маль-чев-с-кий! — поморщился Андрей.
— Пардон, капитан, срываюсь иногда, как гусар на графском девичнике. Этот проклятый пажеский императорский корпус, с его изысками воспитания! Придется поступать в Парижский университет.
11
Неожиданное «Хальт!» прозвучало в морозной ночи настолько оглушительно, словно часовой находился где-то рядом. И сразу же заиндевевшую тишь прорезала длинная, напропалую, очередь из «шмайссера». Вот только знать бы — чьего. Двое в группе лейтенанта тоже были вооружены «шмайссерами». А Беркут четко отличал его «голос» от ППШ.
— Кажись, напоролись ребята, — бросил капитан и, подхватив свой нелегкий «дегтярь», начал выбираться из оврага, с минуты на минуту ожидая гранатной атаки группы Кремнева. «Почему они медлят? Почему медлят?!» — отстукивало в висках, пока, оступаясь на заледеневшем склоне, Андрей добирался до ближайшего кустарника.
Взрыв прогремел именно в те секунды, когда, поскользнувшись и яростно матерясь, капитан несколько метров проехал на спине, держа над собой больно бьющий в грудь пулемет. Затем один за другим прогрохотало еще два взрыва и, наконец, четвертый, но уже не гранатный, вслед за которым в воздух взметнулся столб красно-черного пламени.
Первыми всполошились немцы, квартировавшие по ту сторону мостика, на которой находился капитан. Их было всего несколько человек. Они выскакивали, что-то кричали, метались по переулку… Но стрелять по ним Беркуту было неудобно: мешали деревья и постройки, да и не хотелось раскрываться. Капитан слышал, как их голоса удалялись в сторону машинного двора. Однако это не тревожило его: группа лейтенанта уже должна была отойти к реке.
Тем временем подняли по тревоге роту, расквартированную в школе. Появился свет, зазвучали команды офицеров. А еще через несколько минут первая волна немцев хлынула на свет пламени — напрямик, через овраг. Но, очевидно, в том месте он оказался засыпан снегом, потому что «первопроходцы» долго, слишком долго барахтались в нем.
— Обходить по мосту! Всем к мосту! — командовал кто-то из германских офицеров. — На той стороне разворачиваться в цепь!
Беркут понимал, как неуютно чувствует себя сейчас Мальчевский, лежа за изгибом оврага, где его в любую минуту могли обнаружить. Но еще с большей тревогой прислушивался к смещающейся к реке автоматной перебранке, свидетельствовавшей, что уничтожить охрану машинного двора группе Кремнева не удалось и она сейчас с боем отходит. Единственным утешением во всей это кутерьме оказался неожиданно прозвучавший взрыв — очевидно, разметавший бак одной из горящих машин.
Первую, небольшую группу немцев Беркут пропустил в переулок только для того, чтобы дать возможность ворваться на мост основной массе нападающих — человек двадцать, не меньше. Выждав, пока первые из них достигнут склона оврага, он рывком поднялся, прислонился, для большей устойчивости, плечом к стволу дерева и длинной густой очередью прошелся чуть выше перил.
Увидев, что первая граната Мальчевского легла по ту сторону моста, Беркут мысленно похвалил его, приземлил очередь так, чтобы она прошлась буквально над настилом. Тем временем сержант метнул еще одну гранату, по тем, что рассыпались по правую сторону оврага, а третью уложил прямо на мост, после чего тот вздыбился, и часть его, вместе со взлетевшими в воздух перилами, рухнула в овраг.
«Не драпаем, о, боги-генералы, а токмо отступаем!» — вспомнилась Андрею им же рожденная еще на курсантском полигоне поговорка. Он выскочил из оврага, пробежал по склону долины метров двадцать, опустился на колено возле небольшого куста и вновь прошелся очередью по тем, кто пытался подняться, по вспышкам выстрелов… — «Не драпаем, о, боги-генералы…».
— Сержант, где ты там?! — громко позвал он, приземлившись прямо посреди замерзшей лужи.
— Здесь, живой! — откликнулся Мальчевский, поддержав его огнем из своего автомата. — Не знаешь, чего они сегодня так взъелись на нас? Мы ж хорошие хлопцы! — бубнил он, выбегая по ложбинке на берег реки уже позади Беркута. — Хватит палить, капитан. Они все поняли и осознали. Теперь дай бог ноги.
— Придержи их чуть-чуть, я с пулеметом устроюсь за камышами!
Едва Андрей успел договорить это, как несколько пуль срезало кочку у его ног. Еще одна прожгла рукав шинели, и вслед за ее обжигающим теплом капитан ощутил струю морозного ветра. Упал он тоже вовремя: следующая очередь должна была прошить его, а так всего лишь угрожающе отшелестела над головой, чуть не сорвав шапку.
