Богдан Сушинский - Французский поход
– Неужели подозреваете, что это случилось по моей вине? – изумился поручик.
– Я всего лишь подозреваю, что если нечто подобное действительно произойдет, вас вздернут вместе с вашей Марией-Людовикой Гонзагой де Невер, возомнившей себя королевой Польши, – озлобленно, хотя и вполголоса, объяснила ему графиня.
– Что вы, графиня! Если в этом лесу и случится что-либо страшное, то случится оно с нами обоими.
Выстрел прозвучал совершенно неожиданно, словно лесной отзвук далекого грома. Пуля прошла над пламенем факела, по которому, очевидно, и целился стреляющий, и вырвала кусок коры у дерева, в нескольких дюймах от лица графини.
Прежде чем кто-либо успел опомниться, де Ляфер выхватила из-за пояса второй пистолет и выстрелила на звук. Восприняв это как сигнал к атаке, поручик и гусары бросились к мосту. Лишь Кара-Батыр, не решаясь оставлять графиню одну, схватил ее за предплечье и увлек за широкий ствол ближайшего дерева.
– Я вижу его, – вдруг послышался рядом с ними отрешенный голос Власты. – Он садится на коня. Он слева от моста и садится на коня. Вот он ускакал. Какая-то усадьба в лесу. Какое-то строение. Монастырь? Он стремится туда.
– Хватит демонстрировать свое божественное ясновидение, – жестко оборвала ее графиня, только теперь резко освобождаясь от крепкой руки татарина и выходя из-за дерева. – Вы могли бы появиться с ним чуть раньше, когда этот злодей еще только подкрадывался к мосту и готовился стрелять.
– Увы, это не в моей воле.
– В чьей же тогда? – прошипела графиня. – Эй, гусары, назад! Поручик – к карете. Будем считать, что одного вы все же упустили, воины и провидцы. А значит, пока дотащимся до Кракова, еще раз пять попадем в засаду.
Поручик вернулся к графине ни с чем. Стрелявший сбежал. Вместо его головы Кржижевский смог бросить к ногам де Ляфер свою собственную вину.
– Двое гусар все время будут ехать впереди. Должны же мы когда-то выбраться из этого леса, – виновато объяснил он.
– Я свое слово сказала, поручик. – Голос графини опять начал обретать нежность, которая еще несколько минут назад так очаровывала монаха. Но Кржижевский уже научился улавливать эти ее «переходы к ангельской милости».
16
– Кто-нибудь! Помогите найти дорогу к карете!
– Это еще кто? – удивилась графиня, вырывая у Кара-Батыра догорающий факел.
– Похоже, что Ольгица.
– Где вы? Я никого не вижу!
Все удивленно смотрели в сторону реки. Как ни странно, в суете они совершенно забыли о слепой старухе. Все, даже Власта, вдруг почему-то забыли об Ольгице! Словно ее и не существовало.
– Еще одна провидица! – насмешливо бросила графиня. – О, теперь она нам тоже понарасскажет, как она все видела и заранее предвидела.
– Как вы смеете, графиня?! – возмутилась Власта. – Если бы не она, все мы лежали бы у моста, вместе с убитыми монахами.
– Что именно ответила графиня, Власта уже не расслышала. Она бросилась к Ольгице, прижалась подбородком к холодному плечу, как бы прося прощения за то, что на какое-то время предала ее.
– Что с тобой? – полушепотом спросила она старуху. – Ты что, совсем ничего ни «видишь»?
– Ослабла я – вот что со мной происходит. После всего, что случилось на мосту, я слишком ослабла. Тебе следовало бы помочь мне.
– Неужели совсем ничего не «видишь»? – встревожилась Власта, понимая, что если бы Ольгица вдруг лишилась своего провидческого дара, это стало бы настоящей трагедией для них обоих.
– Но каким образом я могла помочь тебе?
– Таким же, как тогда, в трактире Ялтуровича.
– Там, у Ялтуровича, ты действительно почувствовала, что я тоже… пыталась облагоразумить этого неистового француза? – заинтригованно спросила Власта. – Никогда раньше ты об этом не говорила.
– Тогда уж признаюсь, что я только для того и решилась на конфликт с майором де Рошалем, чтобы втянуть, спровоцировать тебя на участие в этой непонятной для всех остальных схватке. Наверное, не следовало прибегать к такой авантюре, не следовало рисковать тобой. Но ведь подобный случай представляется редко.
– Так ты, Ольгица, сама заставила майора взяться за саблю?! Ну, отвечай, отвечай! Ты специально вынудила де Рошаля схватиться за оружие?
Однако ответа Власта так и не дождалась. Ольгица сделала вид, что вообще не расслышала ее вопроса.
Примчался поручик, потоптал копытами коня сухостой у подножия холма, на котором стояли женщины, убедился, что ничего страшного с ними не произошло и, ни слова не молвив, ускакал к карете.
– Ты должна объяснять мне то, чего я не способна понять.
– Никогда не требуй ответа в тех случаях, когда он тебе хорошо известен, – сухо проскрипела словами слепая провидица.
– Понятно, Ольгица, понятно, – примирительно погладила ее предплечье Власта, извиняясь за назойливость. – Ты права: там, в трактире Ялтуровича, я действительно помогла тебе, а вот сегодня не решилась. Просто испугалась, да настолько, что не рассчитала свои силы. Ну, еще Богу молилась. Но тоже, видно, не ко времени.
– Напрасно молилась, – все так же сухо и резко отрубила Ольгица. – Надеяться нам с тобой нужно только на себя. И молиться себе самим. И еще… С этого дня, вернее, с этой ночи, ты всегда должна ощущать в себе такие же силы, какие ощущаю я. Пора передавать тебе все свои тайны и секреты, все связи с высшими силами. Причем все, а не только забавы, которыми время от времени веселила тебя в Каменце. Время мое уходит, так что…
– Графиня Ольбрыхская! – вновь приблизился к ним поручик. – Мы ждем вас. Нужна моя помощь?
– Нет, поручик, она нужна была монаху, которого вы только что убили. Не следовало торопиться. Он многое мог бы рассказать вам.
– Но таковой была воля графини де Ляфер. Она чужих откровений не любит, а своими делится только тогда, когда знает, что выслушавший уйдет с ее тайнами на тот свет.
– Это вы верно заметили, – согласилась Ольгица. – Однако действительно пора трогаться в путь.
– Но почему ты решила, что дни твои сочтены? – еле дождалась Власта, когда поручик уберется восвояси. – Почему вдруг ты заговорила об этом? – выспрашивала ее девушка, помогая сойти с холма. Она и сама понимала, что пора присоединяться к окружению графини Дианы. – Ты ведь прекрасно чувствуешь себя. Даже страшно подумать, что я, что весь этот мир может остаться без тебя.
– О, ты еще многого не знаешь. Мир этот бренный распрощается со мной с величайшим облегчением, – вслух рассмеялась Ольгица, что случалось с ней крайне редко. – Другое дело, что одна часть людей, которые знают о моем существовании, попросту не заметит этого исчезновения, другая облегченно вздохнет. Однако никто еще не подозревает, что вместо меня остаешься ты. Я позаботилась об этом. Так уж повелось, что, уходя, такие, как я, всегда… остаются.
– И ты уверена, что я полностью смогу заменить тебя? – с суеверным страхом в голосе спросила Власта.
– Не о том мы сейчас говорим. Нам следует поскорее закончить формальности, связанные с передачей имения Ратоборово, и переезжать туда. У нас слишком мало времени.
– Хорошо, Ольгица, хорошо. Решать, как всегда, тебе. Причем знай: что бы с тобой ни случилось, я всегда буду оставаться послушной и преданной.
17
Замок герцогини де Шеврез оказался не из старинных. Возводя его, мастера каменных дел даже не пытались подражать древним родовым твердыням Валуа, Конде и Гизов, больше напоминавшим пограничные крепости времен Карла Великого [9] , чем приспособленные к салонной жизни аристократические замки-дворцы Парижа.
Что же касается обители герцогини Мари де Роан-Монбазон де Шеврез, упорно интриговавшей в свое время против кардинала де Ришелье, а теперь перенесшей весь свой аристократический гнев на его последователя, кардинала Мазарини, то она представлялась такой же театрально-легкомысленной, как и заговорщицкие пасьянсы ее владелицы. Кстати, настолько замысловатые, а главное, «тайные», что каждая новая интрига почти с момента ее замысла обсуждалась, пересказывалась и осмеивалась в рядах сторонников Мазарини наравне с очередным бездарным английским анекдотом.
Прежде чем войти в стены замка, лейтенант и баронесса обо-шли его, словно новые владения. Гнетущее впечатление, которое он произвел на мушкетера, Лили выразила предельно просто: «Возведя такой замок, любой саксонец сгорел бы от стыда. Бездумно-непозволительная трата камня».
– Зато какие чудные окрестности! – романтическим взором обвел мушкетер подступающее к родовому гнезду Шеврез унылое редколесье.
Он говорил это искренне, поскольку ясно представил себе серые замшелые громадины замков, милых саксонскому сердцу его Лили.
– Почти такие же, как в окрестностях замка Вайнцгардтов неподалеку от Висбадена, – Лили осматривала это уныние со смотровой площадки на крыше центрального корпуса замка.
– Надеюсь, у меня появится возможность полюбоваться этими краями.
